Даниэль Дефо Робинзон Крузо

Глава 2 Первые приключения на море

Не успел наш корабль выйти из устья Хамбера, как с севера подул холодный ветер. Небо по-
крылось тучами. Началась сильнейшая качка.
Я никогда ещё не бывал в море, и мне стало худо. Голова у меня закружилась, ноги задрожали,
меня затошнило, я чуть не упал. Всякий раз, когда на корабль налетала большая волна, мне казалось,
что мы сию минуту утонем. Всякий раз, когда корабль падал с высокого гребня волны, я был уверен,
что ему уже никогда не подняться.
Тысячу раз я клялся, что, если останусь жив, если нога моя снова ступит на твёрдую землю, я
тотчас же вернусь домой к отцу и никогда за всю жизнь не взойду больше на палубу корабля.
Этих благоразумных мыслей хватило у меня лишь на то время, пока бушевала буря.
Но ветер стих, волнение улеглось, и мне стало гораздо легче. Понемногу я начал привыкать к
морю. Правда, я ещё не совсем отделался от морской болезни, но к концу дня погода прояснилась,
ветер совсем утих, наступил восхитительный вечер.
Всю ночь я проспал крепким сном. На другой день небо было такое же ясное. Тихое море при
полном безветрии, все озарённое солнцем, представляло такую прекрасную картину, какой я ещё никогда не видал. От моей морской болезни не осталось и следа. Я сразу успокоился, и мне стало весе-
ло. С удивлением я оглядывал море, которое ещё вчера казалось буйным, жестоким и грозным, а
сегодня было такое кроткое, ласковое.
Тут, как нарочно, подходит ко мне мой приятель, соблазнивший меня ехать вместе с ним, хло-
пает по плечу и говорит:
– Ну, как ты себя чувствуешь, Боб? Держу пари, что тебе было страшно. Признавайся: ведь ты
очень испугался вчера, когда подул ветерок?
– Ветерок? Хорош ветерок! Это был бешеный шквал. Я и представить себе не мог такой ужас-
ной бури!
– Бури? Ах ты, глупец! По-твоему, это буря? Ну, да ты в море ещё новичок: не мудрено, что ис-
пугался… Пойдём-ка лучше да прикажем подать себе пуншу, выпьем по стакану и позабудем о буре.
Взгляни, какой ясный день! Чудесная погода, не правда ли? Чтобы сократить эту горестную часть
моей повести, скажу только, что дело пошло, как обыкновенно у моряков: я напился пьян и утопил в
вине все свои обещания и клятвы, все свои похвальные мысли о немедленном возвращении домой.
Как только наступил штиль и я перестал бояться, что волны проглотят меня, я тотчас же позабыл все
свои благие намерения.
На шестой день мы увидели вдали город Ярмут. Ветер после бури был встречный, так что мы
очень медленно подвигались вперёд. В Ярмуте нам пришлось бросить якорь. Мы простояли в ожида-
нии попутного ветра семь или восемь дней.
В течение этого времени сюда же пришло много судов из Ньюкасла. Мы, впрочем, не простоя-
ли бы гак долго и вошли бы в реку вместе с приливом, но ветер становился все свежее, а дней через
пять задул изо всех сил. Так как на нашем корабле якоря и якорные канаты были крепкие, наши мат-
росы не выказывали ни малейшей тревоги. Они были уверены, что судно находится в полной без-
опасности, и, по обычаю матросов, отдавали все своё свободное время весёлым развлечениям и заба-
вам.
Однако на девятый день к утру ветер ещё посвежел, и вскоре разыгрался страшный шторм.
Даже испытанные моряки были сильно испуганы. Я несколько раз слышал, как наш капитан, проходя
мимо меня то в каюту, то из каюты, бормотал вполголоса: «Мы пропали! Мы пропали! Конец!»
Всё же он не терял головы, зорко наблюдал за работой матросов и принимал все меры, чтобы
спасти свой корабль.
До сих пор я не испытывал страха: я был уверен, что эта буря так же благополучно пройдёт, как
и первая. Но когда сам капитан заявил, что всем нам пришёл конец, я страшно испугался и выбежал
из каюты на палубу. Никогда в жизни не приходилось мне видеть столь ужасное зрелище. По морю,
словно высокие горы, ходили громадные волны, и каждые три-четыре минуты на нас обрушивалась
такая гора.
Сперва я оцепенел от испуга и не мог смотреть по сторонам. Когда же наконец я осмелился гля-
нуть назад, я понял, какое бедствие разразилось над нами. На двух тяжело гружённых судах, которые
стояли тут же неподалёку на якоре, матросы рубили мачты, чтобы корабли хоть немного освободи-
лись от тяжести.
Кто-то крикнул отчаянным голосом, что корабль, стоявший впереди, в полумиле от нас, сию
минуту исчез под водой.
Ещё два судна сорвались с якорей, буря унесла их в открытое море. Что ожидало их там? Все
их мачты были сбиты ураганом.
Мелкие суда держались лучше, но некоторым из них тоже пришлось пострадать: два-три судё-
нышка пронесло мимо наших бортов прямо в открытое море.
Вечером штурман и боцман пришли к капитану и заявили ему, что для спасения судна необхо-
димо срубить фок-мачту.1
– Медлить нельзя ни минуты! – сказали они. – Прикажите, и мы срубим её.
– Подождём ещё немного, – возразил капитан. – Может быть, буря уляжется.
Ему очень не хотелось рубить мачту, но боцман стал доказывать, что, если мачту оставить, ко-
рабль пойдёт ко дну, – и капитан поневоле согласился.
А когда срубили фок-мачту, грот-мачта2
стала так сильно качаться и раскачивать судно, что
пришлось срубить и её.
Наступила ночь, и вдруг один из матросов, спускавшийся в трюм, закричал, что судно дало
течь. В трюм послали другого матроса, и он доложил, что вода поднялась уже на четыре фута.3
Тогда капитан скомандовал:
– Выкачивай воду! Все к помпам!4
Когда я услыхал эту команду, у меня от ужаса замерло сердце: мне показалось, что я умираю,
ноги мои подкосились, и я упал навзничь на койку. Но матросы растолкали меня и потребовали, что-
бы я не отлынивал от работы.
– Довольно ты бездельничал, пора и потрудиться! – сказали они.
Нечего делать, я подошёл к помпе и принялся усердно выкачивать воду.
В это время мелкие грузовые суда, которые не могли устоять против ветра, подняли якоря и вы-
шли в открытое море.
Увидев их, наш капитан приказал выпалить из пушки, чтобы дать им знать, что мы находимся в
смертельной опасности. Услышав пушечный залп и не понимая, в чём дело, я вообразил, что наше
судно разбилось. Мне стало так страшно, что я лишился чувств и упал. Но в ту пору каждый заботил-
ся о спасении своей собственной жизни, и на меня не обратили внимания. Никто не поинтересовался
узнать, что случилось со мной. Один из матросов стал к помпе на моё место, отодвинув меня ногою.
Все были уверены, что я уже мёртв. Так я пролежал очень долго. Очнувшись, я снова взялся за рабо-
ту. Мы трудились не покладая рук, но вода в трюме поднималась всё выше.
Было очевидно, что судно должно затонуть. Правда, шторм начинал понемногу стихать, но для
нас не предвиделось ни малейшей возможности продержаться на воде до той поры, пока мы войдём в гавань. Поэтому капитан не переставал палить из пушек, надеясь, что кто-нибудь спасёт нас от гибе-
ли.
Наконец ближайшее к нам небольшое судно рискнуло спустить шлюпку, чтобы подать нам по-
мощь. Шлюпку каждую минуту могло опрокинуть, но она всё же приблизилась к нам. Увы, мы не
могли попасть в неё, так как не было никакой возможности причалить к нашему кораблю, хотя люди
гребли изо всех сил, рискуя своей жизнью для спасения нашей. Мы бросили им канат. Им долго не
удавалось поймать его, так как буря относила его в сторону. Но, к счастью, один из смельчаков из-
ловчился и после многих неудачных попыток схватил канат за самый конец. Тогда мы подтянули
шлюпку под нашу корму и все до одного спустились в неё. Мы хотели было добраться до их корабля,
но не могли сопротивляться волнам, а волны несли нас к берегу. Оказалось, что только в этом
направлении и можно грести. Не прошло и четверти часа, как наш корабль стал погружаться в воду.
Волны, швырявшие нашу шлюпку, были так высоки, что из-за них мы не видели берега. Лишь в
самое короткое мгновение, когда нашу шлюпку подбрасывало на гребень волны, мы могли видеть,
что на берегу собралась большая толпа: люди бегали взад и вперёд, готовясь подать нам помощь,
когда мы подойдём ближе. Но мы подвигались к берегу очень медленно. Только к вечеру удалось
нам выбраться на сушу, да и то с величайшими трудностями.
В Ярмут нам пришлось идти пешком. Там нас ожидала радушная встреча: жители города, уже
знавшие о нашем несчастье, отвели нам хорошие жилища, угостили отличным обедом и снабдили
нас деньгами, чтобы мы могли добраться куда захотим – до Лондона или до Гулля.
Неподалёку от Гулля был Йорк, где жили мои родители, и, конечно, мне следовало вернуться к
ним. Они простили бы мне самовольный побег, и все мы были бы так счастливы!
Но безумная мечта о морских приключениях не покидала меня и теперь. Хотя трезвый голос
рассудка говорил мне, что в море меня ждут новые опасности и беды, я снова стал думать о том, как
бы мне попасть на корабль и объездить по морям и океанам весь свет.
Мой приятель (тот самый, отцу которого принадлежало погибшее судно) был теперь угрюм и
печален. Случившееся бедствие угнетало его. Он познакомил меня со своим отцом, который тоже не
переставал горевать об утонувшем корабле. Узнав от сына о моей страсти к морским путешествиям,
старик сурово взглянул на меня и сказал:
– Молодой человек, вам никогда больше не следует пускаться в море. Я слышал, что вы трусли-
вы, избалованы и падаете духом при малейшей опасности. Такие люди не годятся в моряки. Верни-
тесь скорее домой и примиритесь с родными. Вы сами на себе испытали, как опасно путешествовать
по морю.
Я чувствовал, что он прав, и не мог ничего возразить. Но всё же я не вернулся домой, так как
мне было стыдно показаться на глаза моим близким. Мне чудилось, что все наши соседи будут изде-
ваться надо мной; я был уверен, что мои неудачи сделают меня посмешищем всех друзей и знако-
мых. Впоследствии я часто замечал, что люди, особенно в молодости, считают зазорными не те
бессовестные поступки, за которые мы зовём их глупцами, а те добрые и благородные дела, что со-
вершаются ими в минуты раскаяния, хотя только за эти дела и можно называть их разумными. Таким
был и я в ту пору. Воспоминания о бедствиях, испытанных мною во время кораблекрушения, мало-
помалу изгладились, и я, прожив в Ярмуте две-три недели, поехал не в Гулль, а в Лондон.