Даниэль Дефо Робинзон Крузо

Глава 3 Робинзон попадает в плен. - Бегство

Большим моим несчастьем было то, что во время всех моих приключений я не поступил на ко-
рабль матросом. Правда, мне пришлось бы работать больше, чем я привык, зато в конце концов я
научился бы мореходному делу и мог бы со временем сделаться штурманом, а пожалуй, и капитаном.
Но в ту пору я был так неразумен, что из всех путей всегда выбирал самый худший. Так как в то вре-
мя у меня была щегольская одежда и в кармане водились деньги, я всегда являлся на корабль
праздным шалопаем: ничего там не делал и ничему не учился.
Юные сорванцы и бездельники обычно попадают в дурную компанию и в самое короткое вре-
мя окончательно сбиваются с пути. Такая же участь ждала и меня, но, к счастью, по приезде в Лон-
дон мне удалось познакомиться с почтенным пожилым капитаном, который принял во мне большое участие. Незадолго перед тем он ходил на своём корабле к берегам Африки, в Гвинею. Это путеше-
ствие дало ему немалую прибыль, и теперь он собирался снова отправиться в те же края.
Я понравился ему, так как был в ту пору недурным собеседником. Он часто проводил со мною
свободное время и, узнав, что я желаю увидеть заморские страны, предложил мне пуститься в плава-
ние на его корабле.
– Вам это ничего не будет стоить, – сказал он, – я не возьму с вас денег ни за проезд, ни за еду.
Вы будете на корабле моим гостем. Если же вы захватите с собой какие-нибудь вещи и вам удастся
очень выгодно сбыть их в Гвинее, вы получите целиком всю прибыль. Попытайте счастья – может
быть, вам и повезёт.
Так как этот капитан пользовался общим доверием, я охотно принял его приглашение.
Отправляясь в Гвинею, я захватил с собой кое-какого товару: закупил на сорок фунтов стерлин-
гов5
различных побрякушек и стеклянных изделий, находивших хороший сбыт у дикарей.
Эти сорок фунтов я добыл при содействии близких родственников, с которыми состоял в пере-
писке: я сообщил им, что собираюсь заняться торговлей, и они уговорили мою мать, а быть может,
отца помочь мне хоть незначительной суммой в первом моем предприятии.
Эта поездка в Африку была, можно сказать, моим единственным удачным путешествием. Ко-
нечно, своей удачей я был всецело обязан бескорыстию и доброте капитана.
Во время пути он занимался со мной математикой и учил меня корабельному делу. Ему достав-
ляло удовольствие делиться со мной своим опытом, а мне – слушать его и учиться у него.
Путешествие сделало меня и моряком и купцом: я выменял на свои побрякушки пять фунтов и
девять унций6
золотого песку, за который по возвращении в Лондон получил изрядную сумму.
Итак, я мог считать себя богатым промышленником, ведущим успешную торговлю с Гвинеей.
Но, на моё несчастье, мой друг капитан вскоре по возвращении в Англию умер, и мне при-
шлось совершить второе путешествие на свой страх, без дружеского совета и помощи.
Я отплыл из Англии на том же корабле. Это было самое несчастное путешествие, какое когда-
либо предпринимал человек.
Однажды на рассвете, когда мы после долгого плавания шли между Канарскими островами и
Африкой, на нас напали пираты – морские разбойники. Это были турки из Салеха. Они издали заме-
тили нас и на всех парусах пустились за нами вдогонку.
Сначала мы надеялись, что нам удастся спастись от них бегством, и тоже подняли все паруса.
Но вскоре стало ясно, что через пять-шесть часов они непременно догонят нас. Мы поняли, что нуж-
но готовиться к бою. У нас было двенадцать пушек, а у врага – восемнадцать.
Около трёх часов пополудни разбойничий корабль догнал нас, но пираты сделали большую
ошибку: вместо того чтобы подойти к нам с кормы, они подошли с левого борта, где у нас было во-
семь пушек. Воспользовавшись их ошибкой, мы навели на них все эти пушки и дали залп.
Турок было не меньше двухсот человек, поэтому они ответили на нашу пальбу не только пу-
шечным, но и оружейным залпом из двух сотен ружей.
К счастью, у нас никого не задело, все остались целы и невредимы. После этой схватки пират-
ское судно отошло на полмили7
и стало готовиться к новому нападению. Мы же, со своей стороны,
приготовились к новой защите.
На этот раз враги подошли к нам с другого борта и взяли нас на абордаж, то есть зацепились за
наш борт баграми; человек шестьдесят ворвались на палубу и первым делом бросились рубить мачты
и снасти.
Мы встретили их ружейной стрельбой и дважды очищали от них палубу, но всё же принужде-
ны были сдаться, так как наш корабль уже не годился для дальнейшего плавания. Трое из наших лю-
дей были убиты, восемь человек ранены. Нас отвезли в качестве пленников в морской порт Салех,
принадлежавший маврам.8
Других англичан отправили в глубь страны, ко двору жестокого султана, а меня капитан раз бойничьего судна удержал при себе и сделал своим рабом, потому что я был молод и проворен.
Я горько заплакал: мне вспомнилось предсказание отца, что рано или поздно со мной случится
беда и никто не придёт мне на помощь. Я думал, что именно меня и постигла такая беда. Увы, я не
подозревал, что меня ждали впереди ещё более тяжёлые беды.
Так как мой новый господин, капитан разбойничьего судна, оставил меня при себе, я надеялся,
что, когда он снова отправится грабить морские суда, он возьмёт с собою и меня. Я был твёрдо уве-
рен, что в конце концов он попадётся в плен какому-нибудь испанскому или португальскому военно-
му кораблю и тогда мне возвратят свободу.
Но скоро я понял, что эти надежды напрасны, потому что в первый же раз, как мой господин
вышел в море, он оставил меня дома исполнять чёрную работу, какую обычно исполняют рабы.
С этого дня я только и думал о побеге. Но бежать было невозможно: я был одинок и бессилен.
Среди пленников не было ни одного англичанина, которому я мог бы довериться. Два года я прото-
мился в плену, не имея ни малейшей надежды спастись. Но на третий год мне всё же удалось бежать.
Произошло это так. Мой господин постоянно, раз или два в неделю, брал корабельную шлюпку и вы-
ходил на взморье ловить рыбу. В каждую такую поездку он брал с собой меня и одного мальчишку,
которого звали Ксури. Мы усердно гребли и по мере сил развлекали своего господина. А так как я,
кроме того, оказался недурным рыболовом, он иногда посылал нас обоих – меня и этого Ксури – за
рыбой под присмотром одного старого мавра, своего дальнего родственника.
Однажды мой хозяин пригласил двух очень важных мавров покататься с ним на его парусной
шлюпке. Для этой поездки он заготовил большие запасы еды, которые с вечера отослал к себе в
шлюпку. Шлюпка была просторная. Хозяин ещё года два назад приказал своему корабельному плот-
нику устроить в ней небольшую каюту, а в каюте – кладовую для провизии. В эту кладовую я и уло-
жил все запасы.
– Может быть, гости захотят поохотиться, – сказал мне хозяин. – Возьми на корабле три ружья
и снеси их в шлюпку.
Я сделал всё, что мне было приказано: вымыл палубу, поднял на мачте флаг и на другой день с
утра сидел в шлюпке, поджидая гостей. Вдруг хозяин пришёл один и сказал, что его гости не поедут
сегодня, так как их задержали дела. Затем он велел нам троим – мне, мальчику Ксури и мавру – идти
в нашей шлюпке на взморье за рыбой.
– Мои друзья придут ко мне ужинать, – сказал он, – и потому, как только вы наловите достаточ-
но рыбы, принесите её сюда.
Вот тут-то снова пробудилась во мне давнишняя мечта о свободе. Теперь у меня было судно, и,
как только хозяин ушёл, я стал готовиться – но не к рыбной ловле, а к далёкому плаванию. Правда, я
не знал, куда я направлю свой путь, но всякая дорога хороша – лишь бы уйти из неволи.
– Следовало бы нам захватить какую-нибудь еду для себя, – сказал я мавру. – Не можем же мы
есть без спросу провизию, которую хозяин приготовил для гостей.
Старик согласился со мною и вскоре принёс большую корзину с сухарями и три кувшина прес-
ной воды.
Я знал, где стоит у хозяина ящик с вином, и, покуда мавр ходил за провизией, я переправил все
бутылки на шлюпку и поставил их в кладовую, как будто они были ещё раньше припасены для хозя-
ина.
Кроме того, я принёс огромный кусок воску (фунтов пятьдесят весом) да прихватил моток пря-
жи, топор, пилу и молоток. Все это нам очень пригодилось впоследствии, особенно воск, из которого
мы делали свечи.
Я придумал ещё одну хитрость, и мне опять удалось обмануть простодушного мавра. Его имя
было Измаил, поэтому все называли его Моли. Вот я и сказал ему:
– Моли, на судне есть хозяйские охотничьи ружья. Хорошо бы достать немного пороху и
несколько зарядов – может быть, нам посчастливится подстрелить себе на обед куликов. Хозяин дер-
жит порох и дробь на корабле, я знаю.
– Ладно, – сказал он, – принесу.
И он принёс большую кожаную сумку с порохом – фунта полтора весом, а пожалуй, и больше,
да другую, с дробью, – фунтов пять или шесть. Он захватил также и пули. Всё это было сложено в
шлюпке. Кроме того, в хозяйской каюте нашлось ещё немного пороху, который я насыпал в
большую бутыль, вылив из неё предварительно остатки вина.
Запасшись, таким образом, всем необходимым для дальнего плавания, мы вышли из каких-то будто бы на рыбную ловлю. Я опустил мои удочки в воду, но ничего не поймал (я нарочно не вытас-
кивал удочек, когда рыба попадалась на крючок).
– Здесь мы ничего не поймаем! – сказал я мавру. – Хозяин не похвалит нас, если мы вернёмся к
нему с пустыми руками. Надо отойти подальше в море. Быть может, вдали от берега рыба будет луч-
ше клевать.
Не подозревая обмана, старый мавр согласился со мною и, так как он стоял на носу, поднял па-
рус.
Я же сидел за рулём, на корме, и, когда судно отошло мили на три в открытое море, я лёг в
дрейф9
– как бы для того, чтобы снова приступить к рыбной ловле. Затем, передав мальчику руль, я
шагнул на нос, подошёл к мавру сзади, внезапно приподнял его и бросил в море. Он сейчас же вы-
нырнул, потому что плавал, как пробка, и стал кричать мне, чтобы я взял его в шлюпку, обещая, что
поедет со мною хоть на край света. Он так быстро плыл за судном, что догнал бы меня очень скоро
(ветер был слабый, и шлюпка еле двигалась). Видя, что мавр скоро догонит нас, я побежал в каюту,
взял там одно из охотничьих ружей, прицелился в мавра и сказал:
– Я не желаю тебе зла, но оставь меня сейчас же в покое и скорее возвращайся домой! Ты хоро-
ший пловец, море тихое, ты легко доплывёшь до берега. Поворачивай назад, и я не трону тебя. Но,
если ты не отстанешь от шлюпки, я прострелю тебе голову, потому что твёрдо решил добыть себе
свободу.
Он повернул к берегу и, я уверен, доплыл до него без труда.
Конечно, я мог взять с собой этого мавра, но на старика нельзя было положиться.
Когда мавр отстал от шлюпки, я обратился к мальчику и сказал:
– Ксури, если ты будешь мне верен, я сделаю тебе много добра. Поклянись, что ты никогда не
изменишь мне, иначе я и тебя брошу в море. Мальчик улыбнулся, глядя мне прямо в глаза, и поклял-
ся, что будет мне верен до гроба и поедет со мной, куда я захочу. Говорил он так чистосердечно, что
я не мог не поверить ему.
Покуда мавр не приблизился к берегу, я держал курс в открытое море, лавируя против ветра,
чтобы все думали, будто мы идём к Гибралтару.
Но, как только начало смеркаться, я стал править на юг, придерживая слегка к востоку, потому
что мне не хотелось удаляться от берега. Дул очень свежий ветер, но море было ровное, спокойное, и
потому мы шли хорошим ходом.
Когда на другой день к трём часам впереди в первый раз показалась земля, мы очутились уже
миль на полтораста южнее Салеха, далеко за пределами владений марокканского султана, да и всяко-
го другого из африканских царей. Берег, к которому мы приближались, был совершенно безлюден.
Но в плену я набрался такого страху и так боялся снова попасть к маврам в плен, что, пользуясь
благоприятным ветром, подгонявшим моё судёнышко к югу, пять дней плыл вперёд и вперёд, не ста-
новясь на якорь и не сходя на берег.
Через пять дней ветер переменился: подуло с юга, и так как я уже не боялся погони, то решил
подойти к берегу и бросил якорь в устье какой-то маленькой речки. Не могу сказать, что это за речка,
где она протекает и какие люди живут на её берегах. Берега её были пустынны, и это меня очень об-
радовало, так как у меня не было никакого желания видеть людей. Единственное, что мне было нуж-
но, – пресная вода.
Мы вошли в устье под вечер и решили, когда стемнеет, добраться до суши вплавь и осмотреть
все окрестности. Но, как только стемнело, мы услышали с берега ужасные звуки: берег кишел зверя-
ми, которые так бешено выли, рычали, ревели и лаяли, что бедный Ксури чуть не умер со страху и
стал упрашивать меня не сходить на берег до утра.
– Ладно, Ксури, – сказал я ему, – подождём! Но, может быть, при дневном свете мы увидим лю-
дей, от которых нам придётся, пожалуй, ещё хуже, чем от лютых тигров и львов.
– А мы выстрелим в этих людей из ружья, – сказал он со смехом, – они и убегут!
Мне было приятно, что мальчишка ведёт себя молодцом. Чтобы он и впредь не унывал, я дал
ему глоток вина.
Я последовал его совету, и всю ночь мы простояли на якоре, не выходя из лодки и держа наго-
тове ружья. До самого утра нам не пришлось сомкнуть глаз.
Часа через два-три после того, как мы бросили якорь, мы услышали ужасный рёв каких-то огромных зверей очень странной породы (какой – мы и сами не знали). Звери приблизились к берегу,
вошли в речку, стали плескаться и барахтаться в ней, желая, очевидно, освежиться, и при этом визжа-
ли, ревели и выли; таких отвратительных звуков я до той поры никогда не слыхал.
Ксури дрожал от страха; правду сказать, испугался и я.
Но мы оба ещё больше испугались, когда услышали, что одно из чудовищ плывёт к нашему
судну. Мы не могли его видеть, но только слышали, как оно отдувается и фыркает, и угадали по од-
ним этим звукам, что чудовище огромно и свирепо.
– Должно быть, это лев, – сказал Ксури. – Поднимем якорь и уйдём отсюда!
– Нет, Ксури, – возразил я, – нам незачем сниматься с якоря. Мы только отпустим канат
подлиннее и отойдём подальше в море – звери не погонятся за нами.
Но едва я произнёс эти слова, как увидел неизвестного зверя на расстоянии двух весел от наше-
го судна. Я немного растерялся, однако сейчас же взял из каюты ружье и выстрелил. Зверь повернул
назад и поплыл к берегу Невозможно описать, какой яростный рёв поднялся на берегу, когда прогремел мой выстрел:
должно быть, здешние звери никогда раньше не слышали этого звука. Тут я окончательно убедился,
что в ночное время выходить на берег нельзя. Но можно ли будет рискнуть высадиться днём – этого
мы тоже не знали. Стать жертвой какого-нибудь дикаря не лучше, чем попасться в когти льву или тигру.
Но нам во что бы то ни стало нужно было сойти на берег здесь или в другом месте, так как у
нас не осталось ни капли воды. Нас давно уже мучила жажда. Наконец наступило долгожданное
утро. Ксури заявил, что, если я пущу его, он доберётся до берега вброд и постарается раздобыть
пресной воды. А когда я спросил его, отчего же идти ему, а не мне, он ответил:
– Если придёт дикий человек, он съест меня, а вы останетесь живы.
В этом ответе прозвучала такая любовь ко мне, что я был глубоко растроган.
– Вот что, Ксури, – сказал я, – отправимся оба. А если явится дикий человек, мы застрелим его,
и он не съест ни тебя, ни меня.
Я дал мальчику сухарей и глоток вина; затем мы подтянулись поближе к земле и, соскочив в
воду, направились к берегу вброд, не взяв с собой ничего, кроме ружей да двух пустых кувшинов для
воды.
Я не хотел удаляться от берега, чтобы не терять из виду нашего судна.
Я боялся, что вниз по реке к нам могут спуститься в своих пирогах10 дикари. Но Ксури, заметив
ложбинку на расстоянии мили от берега, помчался с кувшином туда.
Вдруг я вижу – он бежит назад. «Не погнались ли за ним дикари? – в страхе подумал я. – Не ис-
пугался ли он какого-нибудь хищного зверя?»
Я бросился к нему на выручку и, подбежав ближе, увидел, что за спиной у него висит что-то
большое. Оказалось, он убил какого-то зверька, вроде нашего зайца, только шерсть у него была дру-
гого цвета и ноги длиннее. Мы оба были рады этой дичи, но я ещё больше обрадовался, когда Ксури
сказал мне, что он отыскал в ложбине много хорошей пресной воды.
Наполнив кувшины, мы устроили роскошный завтрак из убитого зверька и пустились в даль-
нейший путь. Так мы и не нашли в этой местности никаких следов человека.
После того как мы вышли из устья речки, мне ещё несколько раз во время нашего дальнейшего
плавания приходилось причаливать к берегу за пресной водой.
Однажды ранним утром мы бросили якорь у какого-то высокого мыса. Уже начался прилив.
Вдруг Ксури, у которого глаза были, видимо, зорче моих, прошептал:
– Уйдёмте подальше от этого берега. Взгляните, какое чудовище лежит вон там, на пригорке!
Оно крепко спит, но горе будет нам, когда оно проснётся!
Я посмотрел в ту сторону, куда показывал Ксури, и действительно увидел ужасного зверя. Это
был огромный лев. Он лежал под выступом горы.
– Слушай, Ксури, – сказал я, – ступай на берег и убей этого льва. Мальчик испугался.
– Мне убить его! – воскликнул он. – Да ведь лев проглотит меня, как муху!
Я попросил его не шевелиться и, не сказав ему больше ни слова, принёс из каюты все наши ру-
жья (их было три). Одно, самое большое и громоздкое, я зарядил двумя кусками свинца, всыпав
предварительно в дуло хороший заряд пороху; в другое вкатил две большие пули, а в третье – пять
пуль поменьше.
Взяв первое ружье и тщательно прицелившись, я выстрелил в зверя. Я метил ему в голову, но
он лежал в такой позе (прикрыв голову лапой на уровне глаз), что заряд попал в лапу и раздробил
кость. Лез зарычал и вскочил, но, почувствовав боль, свалился, потом поднялся на трёх лапах и за-
ковылял прочь от берега, испуская такой отчаянный рёв, какого я ещё никогда не слыхал.
Я был немного смущён тем, что не попал ему в голову; однако, не медля ни минуты, взял вто-
рое ружье и выстрелил зверю вдогонку. На этот раз мой заряд попал прямо в цель. Лев свалился, из-
давая еле слышные хриплые звуки.
Когда Ксури увидел раненого зверя, все его страхи прошли, и он стал просить меня, чтобы я
отпустил его на берег.
– Ладно, ступай! – сказал я.
Мальчик прыгнул в воду и поплыл к берегу, работая одной рукой, потому что в другой у него
было ружье. Подойдя вплотную к упавшему зверю, он приставил дуло ружья к его уху и убил напо-
вал.
Было, конечно, приятно подстрелить на охоте льва, но мясо его не годилось в пищу, и я очень
жалел, что мы истратили три заряда на такую никчёмную дичь. Впрочем, Ксури сказал, что он попы-
тается поживиться кое-чем от убитого льва, и, когда мы вернулись в шлюпку, попросил у меня топор.
– Зачем? – спросил я.
– Отрубить ему голову, – отвечал он. Однако голову отрубить он не мог, у него не хватило сил: он отрубил только лапу, которую и
принёс в нашу шлюпку. Лапа была необыкновенных размеров.
Тут мне пришло в голову, что шкура этого льва может нам, пожалуй, пригодиться, и я решил
попробовать снять с него шкуру. Мы снова отправились на берег, но я не знал, как взяться за эту ра-
боту. Ксури оказался более ловким, чем я.
Работали мы целый день. Шкура была снята только к вечеру. Мы растянули её на крыше нашей
маленькой каюты. Через два дня она совершенно просохла на солнце и потом служила мне постелью.
Отчалив от этого берега, мы поплыли прямо на юг и дней десять-двенадцать подряд не меняли
своего направления.
Провизия наша подходила к концу, поэтому мы старались возможно экономнее расходовать
наши запасы. На берег мы сходили только за пресной водой.
Я хотел добраться до устья реки Гамбии или Сенегала, то есть до тех мест, которые прилегают
к Зелёному мысу, так как надеялся встретить здесь какой-нибудь европейский корабль. Я знал, что,
если я не встречу корабля в этих местах, мне останется или пуститься в открытое море на поиски
островов, или погибнуть среди чернокожих – другого выбора у меня не было.
Я знал также, что все корабли, которые идут из Европы, куда бы они ни направлялись – к берегам ли Гвинеи, в Бразилию или в Ост-Индию, – проходят мимо Зелёного мыса, и потому мне каза-
лось, что все моё счастье зависит только от того, встречу ли я у Зелёного мыса какое-нибудь европейское судно.
«Если не встречу, – говорил я себе, – мне грозит верная смерть».