I'll Be Strong For You [RUS]

2

Он не в настроении на следующий день. Нога под гипсом чешется, и всякий раз, когда он смотрит на неё, он видит член Гарри, и это очень неприятно. Маленький телевизор в его палате немного искажает цвета, и Зейн думает, что было бы здорово, если бы мама принесла ему DVD–плеер и несколько фильмов, потому что, смотря их по телевизору, он не перестает думать о том, что тот показывает цвета неправильно. И да, Лиам больше не приходит.

Он ждет его с десяти до двенадцати часов: пытается лечь поудобнее и не опираться на больные места, когда причесывается, но, очевидно, он делает это совершенно напрасно. И Зейну наплевать на самом деле, потому что Лиам по-прежнему его раздражает.

Когда кто-то стучится в дверь, он не надеется, что это кто-то конкретный. Конечно же, нет.

- Кто там? – кричит Зейн.

- Это... Лиам? Я приходил вчера. Волонтер? – отвечает он через дверь, как будто боится, что Зейн каким-то образом мог полностью забыть его за последние двадцать четыре часа.

- Заходи, - говорит Зейн и закатывает глаза.

Лиам появляется в палате с улыбкой на лице и в той же самой волонтерской одежде, что была на нем вчера, за исключением того, что вместо джинсов на нем – штаны цвета хаки.

- Я пришел с подарками, - говорит Лиам, закрывая дверь ногой. В руках он держит масляные бумажные пакеты. – Еда здесь и вправду отстойная, так что я подумал, что ты не откажешься от старого доброго и очень вредного для тебя бургера из Макдоналдса.

Рот Зейна наполняется слюной (и не только потому, что рубашка очень плотно облегает тело Лиама).

- Я точно не откажусь, - соглашается Зейн.

Может быть, он должен был, но, если подумать, вряд ли у него есть хоть какая-нибудь возможность проводить время с Лиамом и вредить своему здоровью. Он мог бы, наконец, улыбнуться или не делать этого до того момента, пока его мама не отменит наказание и не вернет ему телефон.

Точно так же, как и вчера, Лиам опускается на стул рядом с его кроватью. Из пакета он достает два бургера – один отдает Зейну, другой кладет на тумбочку. То же самое проделывает с картошкой фри.

- Я не принес напитки, - извиняется он. – Прости.

Зейн разворачивает свой гамбургер и говорит:

- Ты вообще не должен был этого делать, ты знаешь, так что...

- Да, но мне захотелось, - легко отвечает Лиам. Он встает и идет к корзине, чтобы выбросить пустой пакет, но останавливается, и его взгляд перескакивает на экран дурацкого телевизора Зейна. – Ты смотришь Бэтмена?

Зейн смущается. Луи подшучивает над ним все время, уверяя, что Зейн ещё тот задрот. И в этом есть доля правды, но Лиаму не обязательно об этом знать.

- Это была единственная смотрибельная вещь, которую мама принесла, - врет он. Если быть честным, он смотрел этот фильм около девяти раз, и да, он был одним из его любимых.

- Я – это то, что я делаю, - произносит, копируя Бэтмена, Лиам, и его голос звучит поразительно точно.

- Так ты фанат, - понимает Зейн.

- Да, немного, - признает Лиам, возвращаясь на стул. – Но я до сих пор не посмотрел «Темного рыцаря», к сожалению.

Зейн откусывает немного своего бургера. Он остыл, и сыр не растаял, как нужно, но это так отличается от больничной еды, что парень почти стонет от восторга.

- Я мог бы принести его, - Лиам смотрит на него, и он поясняет: - Мой друг может принести этот фильм. Не проблема. Я и сам хотел посмотреть его.

Лиам поспешно проглатывает кусочек своего бургера – лицо его сияет.

- Это было бы здорово, - восторженно говорит он. – Отлично. Мы могли бы... Ох, мне нравится эта идея.

- Хорошо, - тихо отвечает Зейн.

Остальное время они проводят в тишине. Они едят и смотрят Бэтмена, и Лиам, и Зейн бормочут некоторые реплики персонажей себе под нос, так что становится очевидно, что они видели этот фильм много раз. Всякий раз, как они делают это, Лиам улыбается Зейну какой-то особенной улыбкой, которая на самом деле говорит намного больше, чем могли бы слова.

Лиам убирает мусор за ними и уходит, точно так же неловко помахав на прощание, как и вчера. После его ухода Зейн пытается смотреть другой фильм, но это не то же самое, как когда Лиам рядом и шепчет себе под нос диалоги героев. Совсем не то.

***

Луи приходит около шести, сразу после ужина. Гарри маячит позади него, и его улыбка напоминает Зейну Лиама.

- Ты отлично выглядишь, - замечает Луи и садится на стул Лиа... для посетителей. – Что ты сделал с волосами? – спрашивает он, глядя подозрительно. – Планируешь побег?

Зейн фыркает.

- Это будет трудно, учитывая это, - указывает на ногу. – И у меня был посетитель, так что я подумал, что было бы не плохо привести себя в порядок.

Луи прищуривается, когда Гарри присаживается на край постели.

- Ты не приводил себя в порядок для меня, - говорит Луи. – Когда я в последний раз приходил, ты был немытым и в грязной рубашке.

Зейн закатывает глаза.

- Ох, забей, Луи.

- Нет, - спорит тот. – Давай, рассказывай, как её зовут? Или его.

Зейну интересно, поверит ли Луи, если он соврет, но потом он решает, что, наверное, нет. К тому же, Зейн хочет поговорить о Лиаме, и это немного странно.

- Его зовут Лиам, - отвечает он в конце концов. – Он волонтер. Безумно сексуальный волонтер.

Луи фыркает и недоверчиво смотрит на Зейна:

- Стоило Малику попасть в больницу, как он...

- Это мой член? – внезапно спрашивает Гарри, указывая на гипс Зейна.

- Я же говорил, что это копия его члена, - счастливо отвечает Луи. – Но не меняй тему, Гарри, я хочу узнать всё о больничном увлечении Зейна.

- Всё совсем не так, - отпирается Зейн, и почему он, черт возьми, думал, что поговорить с Луи – это хорошая идея?

- И почему нет? – требовательно спрашивает Луи.

- Потому что он, блин, мать Тереза, вот почему, - Зейн фыркает. – И он меня раздражает, честно. И он улыбается все время. Я даже не уверен, что он человек.

Гарри коротко смеется и смотрит на Луи:

- Ты немного увеличил его, не так ли?

Зейн поворачивается к Луи:

- Тебе лучше заткнуть своего парня, пока этого не сделал я.

- Не драматизируй, - ругает его Луи, и это, наверное, самая лицемерная вещь, которую Зейн слышал, потому что однажды Луи грозился убить девушку из кафе-мороженого из-за того, что она не посыпала его рожок конфетами.

- Всё, забыли, - Зейн садится ровнее и запускает руку в волосы. – Ты не мог бы принести мне завтра фильм с Бэтменом? Он нужен мне.

- Почему? – спрашивает Луи, ухмыляясь. – Готовишься к свиданию с Лиамом? Ох, подожди, он тоже фанат Бэтмена? И ты влюбился в него, не правда ли?

- Отвали.

- Если ты будешь груб со мной, я не принесу тебе фильм, - угрожающе произносит Луи.

- Отвали, пожалуйста, - исправляется Зейн.

Луи улыбается ему.

***

- Это Робин, - говорит Зейн, кивая на персонажа Джозефа Гордона-Левина на экране.

Рот Лиама приоткрыт, и он поворачивается к Зейну с испуганным выражением лица. Он сжимает руку Зейна, но не слишком сильно, вероятно потому, что Лиам лежит на постели рядом с ним. Зейн не просил у него этого, но вместо того, чтобы присесть по обыкновению на стул, Лиам сам обошел его кровать с другой стороны и сел рядом с Зейном, прислонившись к спинке кровати, вытянув ноги перед собой и сложив руки на коленях. Но для начала он снял обувь - Лиам видимо слишком хорошо воспитан, чтобы сидеть на чьей-то постели в ботинках.

- Не рассказывай мне ничего, - немного обиженно говорит Лиам.

Зейн закатывает глаза.

- Я не виноват в том, что этот фильм идет с прошлого года, но ты видишь его только сейчас, - Зейн вдруг заинтересовывается, почему так получилось. – Кстати, почему ты не видел его раньше? Ты же фанат Бэтмена.

Лиам пожимает плечами, глядя на экран.

- Не было времени. Я хотел посмотреть его в кинотеатре, но кое-что произошло.

Зейн слушает его ответ и тянется за Pepsi на тумбочке со своей стороны. Он делает глоток и собирается поставить её обратно, но Лиам забирает бутылку у него из рук. Зейн наблюдает за тем, как Лиам делает глоток и проводит по губам языком, слизывая каплю. Он возвращает бутылку Зейну, не сказав ни слова, и тому, если честно, нужно немного времени, чтобы прийти в себя.

- Она злая, не так ли? – спрашивает Лиам, имея в виду Миранду, с которой Брюс только что переспал.

- Разве не ты только что просил меня не спойлерить? – спрашивает Зейн.

Лиам стонет.

- Ну, давай же, просто скажи, что она злая. Она выглядит злой. И у неё акцент. Во всех фильмах с преимущественно американским составом, герои с акцентом – злодеи.

- Я не скажу тебе.

- Просто скажи.

- Это разрушит всю интригу, Лиам.

- Зейн, пожалуйста, - скулит он.

- Хорошо-хорошо, она злая. Ты доволен?

- Зейн, - возмущается Лиам. – Зачем ты рассказал мне?

Зейн неверяще смотрит на него и поднимает руки, сдаваясь. Лиам вообще человек? Разве ему не нужно проверить батареи или что-нибудь вроде того, потому что нет ни единой возможности, что он на самом деле реален. Он совершенно точно робот с Солнца или откуда-нибудь оттуда.

- Ты попросил меня, помнишь? – замечает Зейн.

- С тобой невозможно смотреть фильмы, - сообщает ему Лиам. – Разве ты не знаешь, что когда кто-то просит тебя о спойлере, ты ни за что не должен говорить?

Зейн закрывает лицо руками, чтобы Лиам не заметил нежной улыбки на его лице, которую он всеми силами пытается скрыть.

- Ты невозможен, ты знаешь это?

- Ох, заткнись и смотри фильм, - говорит ему Лиам.

- Ты только что попросил меня заткнуться? – спрашивает Зейн удивленно. Лиам совсем не похож на человека, который может сказать кому-нибудь заткнуться.

- Извини, - быстро говорит Лиам, виновато глядя на Зейна. Это тот Лиам, которого Зейн знает вот уже три дня. – Можем мы, пожалуйста, посмотреть фильм?

- Да, хорошо, - соглашается Зейн.

Они не досматривают фильм до конца - кто-то стучит в дверь, когда они уже больше чем на половине. Зейн просит зайти.

- Лиам, дорогой, - говорит медсестра, улыбаясь им, - ты должен...

- Я сейчас буду, - торопливо говорит Лиам, спрыгивая с кровати.

Медсестра хмурится и качает головой, снова улыбаясь:

- Хорошо, мы ждем тебя.

Зейн ставит фильм на паузу, пока Лиам надевает ботинки.

- Прости, - снова говорит Лиам. – Я должен заняться, ну, ты знаешь, волонтерством. Я не могу все время просто дурачиться.

Он нервно смеется:

- Мы досмотрим завтра?

Зейн старается затолкать подальше в себя раздражение и разочарование.

- Да, конечно.

- Пока, Зейн, - говорит Лиам, выходя из палаты.

Зейн хмурится на экран, пытаясь понять, в чем же на самом деле проблема Лиама. Что-то есть, но он никак не может понять, что это. Но он поймет. Ему все равно не найти лучшего занятия, пока он здесь.

Зейну нужно много сил, чтобы вытащить коляску, и ещё больше, чтобы перелезть в неё, не свалившись на пол. Он хватает пачку сигарет с тумбочки и выезжает из палаты после небольших трудностей с открыванием двери.

Холл почти всегда пуст. Большинство людей на его этаже прикованы к постели. И ему неуютно, когда он думает о том, сколько дверей закрыто для того, чтобы скрыть чью-то смерть. Он старается не думать об этом и просто едет как можно быстрее по коридору, пока не достигает лифта.

Он должен отметиться, даже если собирается просто покурить, а затем вернуться обратно. Это правило или что-то вроде того. Он думает, что это глупо, но ничего не поделаешь. Если он попытается выехать за дверь, предварительно не остановившись у регистратуры, то кто-нибудь побежит за ним, чтобы остановить. Он здесь как заключенный.

Снаружи немного холодно, и он думает о том, что неплохо было бы надеть свитер в следующий раз, поджигая сигарету и глубоко затягиваясь.

Он нечасто курит в больнице, по понятным причинам. Во-первых, очень тяжело подниматься с постели и спускаться по всем этим лестницам, только чтобы выкурить сигаретку. Он ленивый – это факт. Во-вторых, он чувствует себя жутко виноватым, потому что в здании позади него есть люди, которые умирают от чрезмерного курения. И, по каким-то странным причинам, он не хочет, чтобы Лиам узнал о его вредной привычке, потому что, скорее всего, ему это не понравится.

Не то чтобы ему было дело до того, что думает Лиам. Или до Лиама в целом. Вообще он вроде как должен раздражать его, но вместо этого заставляет чувствовать себя тепло.

«И все-таки Лиам раздражает меня», - признает Зейн. Он слишком веселый. Он улыбается слишком много. Когда он смеется, его глаза сияют, а щеки краснеют. Ему нравится Бэтмен. Ему нравится Зейн, хотя Зейн придурок. Он просто-напросто великолепен. И черт, Зейн действительно втрескался в него по уши, не правда ли?

Когда Зейн возвращается на свой этаж, он направляется к столу регистратуры. Он, к счастью, маленький, так что женщине за ним не приходится вставать, чтобы поговорить с парнем – это больно бы ударило по его самолюбию.

- Я могу вам помочь? – спрашивает она, приветливо улыбаясь.

- Эм, я ищу кое-кого, - отвечает Зейн. – Волонтер Лиам? Я хотел спросить его...

- Извините, - говорит она. – Мне запрещено разглашать какую-либо информацию, касающуюся волонтеров.

Зейн вздыхает:

- Да? Жаль. Но спасибо в любом случае.

Когда он возвращается в палату и ложится на кровать, он почему-то обеспокоен. В конце концов он звонит домой и просит маму принести ему альбом и карандаши. Возможно, если у него не получается просто выкинуть Лиама из головы, то ему удастся перенести его на бумагу.

***

Зейн понятия не имеет, как человек может быть таким привлекательным и таким неловким одновременно. Сегодня Лиам опять сидит на стуле, и они смотрят Бэтмена. Точнее фильм смотрит Лиам, а Зейн рисует его. Он сидит на кровати, скрестив ноги (что довольно трудно из-за дурацкого гипса, но нестрашно), альбом перед ним, и он рисует Лиама, который то и дело посматривает на Зейна.

- Ты можешь перестать двигаться? – просит Зейн, карандаш зависает над листом. Он пытается нарисовать подбородок Лиама, но тот превращает это в непростую задачу.

- Извини, - быстро отвечает Лиам. – Я просто... обязательно смотреть на меня так пристально?

- Да, - говорит Зейн, опуская взгляд в альбом. Его палец проходится по линиям рисунка, немного размазывая их.

- Я просто... - Лиам запинается и проводит ладонью по волосам. – Я просто не понимаю, зачем тебе это нужно.

- Несколько причин, - говорит Зейн, не глядя на него. – В основном, потому что ты невероятно сексуальный.

Зейн ухмыляется, когда поднимает голову, чтобы посмотреть, как краснеют щеки Лиама; эта картина становится для него слишком знакомой и слишком приходится ему по душе. Лиам снова ерзает, одергивая свою волонтерскую рубашку. Его бейджик висит криво, и Зейн хочет поправить его, но он не делает этого.

- Ты можешь перестать говорить такие вещи? – спрашивает Лиам.

Зейн чувствует себя неловко, но когда он отвечает, его голос звучит дерзко и гораздо более уверенно, чем он на самом деле себя ощущает.

- Почему нет? Это смущает тебя?

- Да, - резко отвечает Лиам. – Это неправда, так что мог бы ты просто не говорить этого?

- Ты идиот, - бормочет Зейн, начиная сердиться. Или, может быть, он слепой – такое тоже возможно. Потому что иначе никак не объяснить того, что Лиам не понимает, как он выглядит. Возможно, он действительно не понимает, и Зейну хочется рассказать ему обо всем том, что ему в нем нравится: начиная с венок на шее и заканчивая выступающими ключицами и идеально розовыми губами.

Когда Зейн смотрит на Лиама и видит его лицо, он понимает, что совершил ошибку.

- Нет-нет, ты не идиот, Лиам, - торопится Зейн. – Просто... просто позволь мне закончить, и я покажу тебе рисунок, хорошо?

Лиам смотрит на него с выражением лица, которое Зейн не может объяснить.

- Хорошо, - соглашается он, немного помолчав.

- Хорошо, - повторяет Зейн и пытается вернуться к своему занятию. – Подними подбородок чуть-чуть.

Лиам делает, как он говорит, и Зейну, наконец, удается изобразить линию его подбородка, чистого и выбритого сегодня. Он не знает, нравится ему Лиам больше с щетиной или нет. Он выглядит младше сейчас и намного более невинным, и Зейн решает, что ему нравится и так, и так, и возвращается к рисунку с того момента, на котором остановился.

Когда фильм заканчивается, Лиам испускает радостный возглас, прежде чем упасть на кровать рядом с Зейном.

- Могу я посмотреть перед уходом? – спрашивает он и тянется к альбому.

- Нет, - резко говорит Зейн, убирая альбом подальше от него; Лиам выглядит обиженным, поэтому он продолжает: - Нет, пока я не закончу. В этом нет смысла. Просто линии и пятна.

Лиам вздыхает, но затем хватает ладонь Зейна и разворачивает её к себе. Большой палец Зейна темный, покрытый карандашом от всех смазываний, которые он сделал. Лиам осторожно берет его, а затем прижимает к своему запястью. Зейн чувствует, как бьётся пульс – раз-два-три-четыре – и затем Лиам отпускает его руку и с улыбкой смотрит на серый отпечаток на своей коже.

- Увидимся завтра, - говорит он, поднимаясь с постели.

- Да, увидимся, - тихо отвечает Зейн.

Дверь за Лиамом закрывается, и Зейн падает на подушку, глядя в потолок. Впервые за то время, что он здесь, он не смотрит Лиаму вслед.

***

Лиам не приходит на следующий день, и Зейн проводит большую часть времени в задумчивости, даже когда приходит его мама. И злится, хотя знает, что не должен. Да, Лиам сказал, что навестит его, но он совсем не обязан этого делать.

Он тратит почти всю ночь, пытаясь закончить рисунок, но у ничего не получается - его память просто не работает. Когда он пытается вспомнить форму носа Лиама или его ресницы и глаза, всё, о чем он может думать – это как Лиам смеется и как он пахнет больницей, но вместе с тем - корицей и сахаром, и что, наверное, и на вкус он такой же.

На следующий день у него операция, и он надеется увидеть Лиама до неё. Но Лиама нет, и хоть Зейн и проезжает по своему этажу и по двум нижним, он не видит его. Когда он возвращается в палату, он почти сминает дурацкий набросок, но останавливается и открывает чистую страницу, на которой вычерчивает четыре темные стрелки до тех пор, пока почти не рвет бумагу.

Он под кайфом. Он плывет, летит, растворяется. Он не Зейн. Он – это всё. Он и воздух, и кровать, и боль, и пыль, что летает по комнате и которую видно только на свету. Ему и тепло, и холодно. Ему и комфортно, и неудобно.

Он совершенно удолбан. И это охуенное чувство. Всё-таки обезболивающие оказывают на него невероятно мощное действие. Он может слышать свой смех и оглядывает комнату, как будто ожидает, что что-то материализуется из воздуха и схватит его, потому что вокруг абсолютно точно что-то есть.

- О, тебя хорошо накачали, да?

Зейн наклоняет голову, понимая, что он в своей палате. Он видит нечеткую фигуру в кресле рядом, но, когда пытается сфокусировать на ней взгляд, у него ничего не получается. И это очень забавно, поэтому он смеется.

- Лиам, - говорит он, потому что ему не нужно видеть, чтобы знать, что это он - пахнет корицей.

- Ты не говорил, что у тебя сегодня операция, – произносит Лиам, и Зейн думает, что он будет ругаться. Он опять смеется. – Ты очень милый под наркотиками, ты знаешь? Я не слышал раньше, как ты смеешься.

Зейн с улыбкой смотрит на него. У него буквально болит лицо, если он не улыбается.

- Тебе нравится Бэтмен, - говорит Зейн по совершенно непонятным причинам. – Мне это нравится. Мне нравишься ты.

- Я вернусь завтра, - говорит ему Лиам. – Твоя мама здесь.

Зейн пытается сесть, но у него не получается.

- Пока, Лиам.

Спустя мгновение кто-то толкает его на кровать.

- Так кто такой Лиам? – спрашивает его мама.

- Лиаму нравится Бэтмен, - говорит Зейн, его голос невнятный. Он внезапно чувствует себя очень уставшим. – А мне нравится Лиам.

Он закрывает глаза, и он больше не кружится. Он падает, тонет, исчезает в темноте.

***

У Зейна все болит на следующий день, и поэтому настроение его даже хуже обычного. Луи заходил и ушел после того, как Зейн накинулся на него из-за того, что он говорил слишком громко и слишком сильно пах одеколоном. Его голова болит, нога убивает, и его задницу сводит от одной и той же позы, но только так он может сидеть, не чувствуя при этом, будто в его ногу входит тупой топор. И ему не дают больше обезболивающего, потому он уже получил свою дозу, но очевидно что то, что он получил, ни хрена не действует.

- Мне зайти попозже? – спрашивает Лиам, глядя на него.

- Ты, блять, вообще стучать умеешь? – требовательно спрашивает Зейн, глядя на него.

- Да, мне точно лучше зайти попозже, - говорит Лиам, потянув уже закрывшуюся за ним дверь.

- Нет... просто... нет, всё хорошо, - вздыхает Зейн. – Я просто засранец. Прости.

Лиам неуверенно заходит в палату, и он по крайней мере осторожно закрывает дверь, в то время как Луи захлопнул бы её за собой. Он снова садится на стул, и Зейн буквально прикусывает язык, чтобы не спросить, почему он не сел на кровать, как бы хотелось самому Зейну.

- Как ты себя чувствуешь? – Лиам сочувственно смотрит на него, нахмурив брови.

- Паршиво, - говорит Зейн. – Это очевидно.

- Да, извини, - Лиам проводит рукой по своим волосам, и Зейну любопытно, какие они наощупь: жесткие и грубые или мягкие и пушистые. – Хочешь посмотреть какой-нибудь фильм?

- Нет.

- Окей, - Лиам наклоняется и облизывает губы, что очень отвлекает. – Я должен...

- Полежи со мной, - говорит Зейн. Он морщится, когда понимает, что только что сказал, и быстро поясняет: - Я просто хочу полежать.

- Эм, - Лиам встает и подается в сторону кровати, но затем останавливается: - Ты хочешь, чтобы я...

- Полежал, - уточняет Зейн. – На кровати.

- Да, понятно, - Лиам кивает и снимает обувь, обходя койку. Он садится рядом с Зейном, который опускает голову на подушку и жестом предлагает Лиаму сделать то же, что через мгновение тот и делает.

- Ты не в волонтерской одежде сегодня, - замечает Зейн. Он хочет потрогать его белую рубашку, хоть ему и нравилась голубая волонтерская. Она стала чем-то привычным, вроде запаха корицы, который он чувствует, и тепла глаз Лиама.

Лиам краснеет, что очень нравится Зейну, и говорит:

- Я не волонтер сегодня.

- Тогда почему ты здесь? – удивляется Зейн.

Они лежат лицом друг к другу, и между ними не так уж много места. У Зейна болит нога, но он скорее отправится в ад, чем шевельнется и перестанет чувствовать исходящее от тела Лиама тепло.

- Я хотел тебя увидеть, - признает Лиам; ему неловко. – Я приходил навестить тебя вчера после операции. И ты был очень милым.

Губы Зейна округляются, потому что он совершенно этого не помнит. Он помнит, как его мама была с ним, когда он очнулся, но визит Лиама напрочь стерся из его памяти. И он не знает, но ему очень интересно, говорил ли он что-нибудь, высказал ли все свои мысли, когда был не в состоянии продумывать каждое слово, слетающее с губ?

- Я говорил что-нибудь? – тихо спрашивает Зейн.

Лиам качает головой (что очень неудобно, учитывая, что его голова лежит на подушке Зейна):

- Что-то непонятное. Не волнуйся.

Слава Богу. – Я не волновался.

Лиам переворачивается на спину, складывая руки на животе.

- Могу я спросить кое-что?

Зейн пытается пожать плечами, но он не может:

- Конечно.

Лиам дарит ему взгляд, означающий, что Зейн понапрасну так ему доверяет. Что ж, хуже для него.

- Мы собираемся снова... я имею в виду, когда тебя выпишут, всё закончится? – он спрашивает, не глядя на Зейна. Он смотрит в потолок, как будто это самая интересная вещь, которую он когда-либо видел.

Если честно, Зейн даже не думал об этом. Прошла всего неделя, но он уже не видит своей жизни без Лиама. И это просто странно, немного жутко и пугает его, потому что он не должен чувствовать чего-то подобного к парню, которого едва знает.

Зейн тоже переворачивается на спину и говорит, обращаясь к потолку:

- Я хочу увидеть тебя снова.

Лиам смеется:

- Если бы я дал тебе свой номер, ты бы позвонил?

Зейн даже не сомневается:

- Да, - он ненавидит себя за это, потому что он не перезванивает мальчикам вроде Лиама. – Или я мог бы стать волонтером. И мы бы виделись постоянно.

Конечно, это шутка. Зейн не собирается возвращаться в больницу, если только человек, которого он любит, не будет, ну, умирать. Это единственный случай. Во всех остальных его придется тащить сюда насильно, тогда как он будет кричать и упираться.

- Нет, - вскрикивает Лиам. Зейн поворачивается к нему, и щеки Лиама не розовые; они красные, и его глаза широко раскрыты. – Я имею в виду, это было бы глупо. Мы можем встречаться и как нормальные люди.

- Я знаю, - говорит Зейн, нахмурившись.

Лиам поворачивается к нему, и они снова смотрят друг на друга. Он проводит пальцами по татуировке Лиама, потому что она нравится ему, хорошо? Он знает, что кожа на ней такая же, как и вся остальная – у него достаточно собственных татуировок, но все равно ожидает почувствовать что-то грубое под пальцами. Но кожа гладкая и мягкая.

- Ты хочешь этого? – спрашивает Лиам, и есть что-то уязвимое в его глазах. – Увидеть меня. Ты можешь сказать нет, Зейн. Я знаю, что иногда ты слишком добр ко мне.

Зейн смеется, потому что, черт, неужели ты правда так думаешь, Лиам? Он не понимает этого. Поэтому он просто наклоняется и накрывает губы Лиама своими, медленно проводя по ним языком. Тот издает удивленный возглас, и Зейн вдруг понимает, что он понятия не имеет, хотел ли Лиам, чтобы его поцеловали. В самом деле, Лиам самый прямолинейный человек из всех, кого Зейн знает. Он никогда ничего не усложняет.

Зейн отодвигается, и извинения уже готовы сорваться с его языка, когда рука Лиама зарывается в его волосы, и он притягивает его голову к себе немного грубо, но Зейна это не волнует. С чего бы? Он целует Лиама, и Лиам тоже целует его, и когда язык Зейна проскальзывает в рот Лиама, на вкус он оказывается как корица с сахаром.

Зейн почти сразу же понимает, что Лиам, вероятно, никогда не целовался прежде, и это очень удивляет его, потому что, ну, вы просто посмотрите на него. Но Лиам колеблется, когда Зейн пытается углубить поцелуй, губы его отвечают медленно, как будто он на самом деле не знает, что делать, и язык его неподвижен, когда Зейн скользит по нему, чтобы снова почувствовать вкус корицы, которую, как оказалось, Зейн очень любит. Кто бы мог подумать.

Зейн прерывает поцелуй, его ладонь на щеке Лиама, и он заглядывает ему в глаза.

- Просто расслабься, - негромко говорит он. – Доверься мне, хорошо?

Лиам смотрит на него и кивает. Зейн целует его, и в этот раз Лиам отвечает на поцелуй. Но все равно очевидно, что он очень много думает, боится все испортить, так что Зейн стонет ему в рот, чтобы показать, мол, мне все нравится, успокойся, Лиам.

Лиам стонет в ответ, и этот звук идет прямиком к паху Зейна. Зейн приказывает себе успокоиться, черт возьми, потому что очевидно, что Лиам ни с кем не делал этого прежде, и он не захочет своего первого секса сейчас. Не то чтобы Зейн не думал об этом целую неделю. Он думал о Лиаме, сидящем на нем сверху, по лбу которого бегут капельки пота, и думал о том, как он трахает его, порой жестоко и неумолимо, а порой – медленно и осторожно. И он думал о том, как берет Лиама, наблюдая за тем, как расширяются его глаза, и кусая его за плечо в момент оргазма.

И сейчас он не может перестать думать об этом: он разрывает поцелуй, прежде чем чувствует тесноту в штанах, потому что знает, что Лиам не готов, и не хочет давить на него.

- Извини, - тихо говорит Зейн, глядя на ошеломленное, но в той же степени довольное лицо Лиама. – Я хотел сделать это давно, с первого дня как ты пришел.

- И я рад, что ты это сделал, - говорит Лиам, и его губы расплываются в улыбке, которая согревает Зейна до глубины души.

Он издает недовольный стон, чувствуя, что улыбается тоже.

- Смотри, что ты делаешь со мной. Я улыбаюсь.

- Тебе стоит делать это чаще, - говорит ему Лиам. – Мне нравится твоя улыбка.

- Мне нравишься ты, - признает Зейн.

Лиам коротко смеется и говорит:

- Ладно, может быть, я соврал насчет того, что ты ничего не сказал вчера, - глаза Зейна расширяются, потому что, блять, нет. Нет. Список вещей, о которых он мог проболтаться, включает в себя много всего неловкого в лучшем случае и ужасного – в худшем. – Лиаму нравится Бэтмен. Мне нравится Лиам.

- Я не мог этого сказать, - отрезает Зейн.

- Но сказал, - говорит Лиам и выглядит более самодовольным, чем Зейн мог бы себе представить. – Это было очень мило, если тебе интересно.

Зейн ложится на спину:

- Я не милый. Я комок из подростковых переживаний и капризов.

Лиам нежно качает головой и садится. Он поправляет рубашку и скрещивает ноги.

- Ты собираешься закончить этот рисунок? – спрашивает он.

Зейн тоже садится и тянется за альбомом.

- Я попробую, - отвечает он, - если ты постараешься не двигаться.

- Я ничего не обещаю.

Зейн смотрит Лиаму в глаза и понимает, что сделает все, что Лиам попросит, и это действительно пугает его.