Узы нашей вечности

Знаешь, наша встреча была словно предначертана судьбой. Один лишь мимолётный взгляд тогда – и мы связаны навек алой нитью. Противиться ей я не мог, как не старался. Хотя и знал, что с тобой, почти живой, обязательно случиться неприятность. Ведь я – Бог Войны, и могу принести лишь неудачу. Но думать об этом тогда – не хотелось, а верить в счастливую случайность – уже не мог. 

Когда Хииро украла твои воспоминания, и этот мутный шар, что был памятью обо мне и дальнем берегу, был в её руках – я понял, что не хочу, дабы ты забыла меня. Мне было страшно, когда я смотрел на неё, Хииро, что всё продолжала повторять о том, как уничтожит твою память. Я был зол и не знал, как поступить. Тогда моя, на тот момент, шинки, показалась мне самым отвратительным существом на свете. 
И в битве с Рабо я, врать не буду, сражался за тебя и твою жизнь, а не за спокойствие других. И победил лишь с твоей помощью.

Когда ты отказалась разорвать наши узы – я был рад. И решил не следовать словам Тензина, что это обязательно. Ведь видеть бесконечность, что связывает нас – было приятно. Тогда я привязался к тебе ещё сильнее – подобного я не испытывал ни к одной, по настоящему живой, душе.

Там, в царстве вечной тьмы – пристанище Идзанами – я почти умер. Не смогла спасти меня Бисямонтэн, что ради этого и приходила. Но спасла – ты, произнеся моё, почти забытое, имя. Ты стала первым человеком, что произнёс его за долгое-долгое время. То краткое «Ябоку», что в отчаянии крикнула ты, для меня было прекраснее любой музыки и пения птиц. Даже сейчас я часто слышу его в своих снах, что начинаются словно кошмары. 

Сколько во мне было раздражения, когда я узнал, что ты виделась с моим Отцом. Этот чёртов старик – будь проклята земля, по которой он ходит – вызвал во мне жгучую ревность. Его слова о том, что вы не только посетили тот парк, но ещё и поцеловались – больно хлестали по моей душе. Так досадить мог только он – увести тебя прямо из-под моего носа, лишь дабы показать где, по его мнению, моё место. В тот момент я впервые возжелал убить его собственными руками – но не мог, ведь если его не станет – умру и я. А этого сейчас, после встречи с тобой, я допустить не мог. Поэтому и промолчал.

Как мне хотелось помочь, когда ты превращалась в Аякаши. Превращалась по вине моего гнусного Отца… Твоя кожа, ранее бледная и прекрасная, покрылась миазмами, а связь твоего тела и души обрела десятки глаз-Аякаши. Видеть тебя такой – больно. Но убить тебя, дабы ты не мучилась, и сделать своим шинки – не смог, ведь столько людей тебя любят…

Я так скучал, когда принял решение оставаться в тени. И знаешь, даже пару раз одевал твою школьную форму, оставленную у Кофуку – так, мне казалось, я чувствую себя спокойнее – словно ты рядом. Из твоей одежды всё также исходил приятный ненавящивый аромат.

***

– Ято, и как долго ты сбираешься там сидеть? – темноволосая девушка с недовольством смотрит на юношу, что сидит в тени цветущей сакуры. В своих руках она держит поварёшку, а лёгкое бирюзовое платье скрыто фартуком. Она недовольна, что он опять прохлаждается в тени дерева, думая о чём-то своём.

– Я иду, Хиёри! – он отвечает лениво и недовольно, отворачивая голову. Сегодня прекрасная погода, а она, как и всё последнее время, только то и делает, что недовольствуется и командует.

Она умерла, когда ей только-только исполнилось двадцать шесть лет, и теперь она – вечно молода и вечно красива. Её сбил пьяный автомобилист, которого Ятогами порывался убить собственными руками. В её фиолетовых глазах навек застыло осознание вечности, а волосы цветом своим напоминают опавшую поздней осенью листву.
Когда она умирала, то единое, о чём он попросил – пускай она станет Богиней, пускай и такой, как и он. И Боги услышали его прошение, смилостивившись, подарили Ики Хиёри возможность вечной жизни. Её память не исчезла, и она долго не могла привыкнуть к тому, что больше она не жива, и даже не полу-призрак. 

Они живут вместе, и их небольшой храм стоит недалеко от храма Кофуку. Юкинэ больше не называет его «бесполезным бомже-Богом», и часто крутится вокруг Аихи, шинки Бисямон. 
Не так давно они вступили в брак, что был заключён на самих Небесах – брак двух Богов, что обязательно подарит миру нового Бога – продолжение их жизни – их дитя.

– Хиёри, подожди, я правда иду! – Ябоку встрепенулся, вставая и направляясь к жене. И теперь он может лишь тихо бурчать о том, что капризы беременной женщины – истинное зло. Ведь его жена беременна лишь три месяца, но всё это время он исполняет её неожиданные и, порой, очень странные прихоти. Но он рад, что в бесконечность могут идти вместе, держась за руки, и не боясь, что смерть их разлучит.