Глубокая ночь окутала Нью-Йорк. Луна скрылась за тучами. Город как будто опустел. Светильник слабо мерцал в комнате Александра, еле освещая комнату. Мужчина не спал, полностью погружённый в работу, он забыл обо сне. Лёгкий запах алкоголя ещё весел в комнате, от чего воздух становился приторным и тяжелым. Гамильтон иногда позволял себе выпить, порой это было необходимо. Алкоголь в каком-то смысле был единственным, кто поддерживал революционера в трудный период. Он уже не помнит, сколько сидит за столом, его мысли смешались и в какие-то моменты он сам не понимал, что пишет. Время от времени приходилось делать перерывы.
Неуверенный стук в дверь заставил вздрогнуть. Стук в дверь? Запирал ли он ее? А когда выходил из неё? Пришлось встать. Пошатнувшись, дойдя до двери, открыл ее. Все было как во сне, которого так не хватало. И без того плывущую картинку подкосили слезы, которые начали стекать по лицу. Та слабость, что копилась все это время, пришла так же неожиданно, как и он. В дверях стоял Джон. Именно тот Джон Лоуренс, который погиб, тот кто был его лучом в эти пасмурные дни ,тот, кто согревал своей улыбкой. Сейчас он стоит и что-то говорит, объясняется, но его слова как будто теряются в воздухе, не долетая до Александра. Дрожащие руки касаются лица, вытирая слезы. Стало тепло на душе. Джон обнимает.
- Я не мог написать. Как только я получил разрешение, сразу приехал сюда. Прошу прости меня
- Ты жив - еле хватает сил сказать что-то
- Жив - поступает короткий и нерешительный ответ, словно Джон сам не верит в сказанное
- Но пуля и письмо - все ещё не верит Алекс
- Меня ошибочно признали мертвым. Возможности написать письмо не было, как бы мне не хотелось этого. Я снова рядом и больше не уйду
Наступило молчание. Они стояли не отстраняясь. Слишком боялись снова потерять друг друга. Тот огонь чувств снова вспыхнул с новой силой.
- Джон, мне кажется, я снова влюбился
