Banlieue [Larry Stylinson]

trois.

Луи игнорировал меня четыре дня. Четыре дня он делал вид, что любит Бартоломью. Я провел четыре дня в одиночестве, от которого уже отвык, с грудой литературы на полу, оставленными на деревянном столе следами от кружки с кофе, с бутылкой второсортного вина и холстом. Мы так и не поняли, куда делся Луи в тот день, почему был такой счастливый, почему поменялся. Почему так крепко спал. Джоанна приболела, но продолжила ходить на работу, задерживаясь там. Барри и Луи были лучшими друзьями, устраивая театральные постановки каждый день.

Я каждое утро и каждый вечер выходил на улицу, наблюдал за всеми, читал книги и пил кофе так, как делал это всегда. Только Джоанна, как казалось, не перестала замечать меня. Изредка болтала со мной по душам. Дни снова стали солнечными, лицо Бартоломью стало темнее от загара. Луи обгорел на солнце, но проводить на улице много времени не перестал. Мы иногда, мимоходом, переглядывались, и я замечал, что он сожалеет. Это было обычное утро, Джоанна уже принесла мне кофе, сегодня она не пошла в больницу. Я стоял в двух шагах от окна, где видел немного выглядывающий из-за дома стол, за которым они завтракали. Я повернул голову влево, посмотрел на небольшую фигурку самолета из дерева. Я сделал ее для Луи, но не знал, как вручить.

– Луи, будь осторожен! – я слышу отчетливый топот и этот противный акцент. Делаю глоток.

– Ладно, Барт! – Луи останавливается у моей двери.

Я ставлю чашку на стол, стою около него, слежу за дверью. Чувствую, как Луи тянется к ручке, затем останавливается, собирается постучаться.

– Луи, чего застрял? – он резко делает шаг в свою комнату, а затем выбегает из нее. Снова топот, последующая тишина и одиночество.

Луи лезет на дерево, вместе с той же трубой из газеты, Бартоломью делает вид, что он преступник. Луи спрыгивает, стреляет из сложенного пальцами пистолета, убегает за дом. Я слышу только его задорный смех и стук в комнату.

– Одну секунду, – я отхожу от окна и достаю руки из карманов брюк. Джоанна зашла в комнату.

– Ох боже, Гарри, вы давно окно открывали? – она сразу подошла к окну, я стоял у двери. – У вас очень душно, как вы спите здесь?

– Не знаю, в Нью-Йорке окна – последнее, о чем я думаю, – она открывает окно полностью, протирает подоконник полотенцем.