Banlieue [Larry Stylinson]

six.

– Кстати, у твоих родителей очень много твоих картин, – мы завтракали дома только что доставленной пиццей, потому что у меня ничего не было.

– Я знаю, – чемоданы все еще были в прихожей, мы были измотаны.

– У тебя много комнат в квартире? – Луи болтал ногами, специально задевая меня.

– Тут всего три комнаты, не считая совмещенную с кухней гостиную, но две из них – это библиотека и студия, – до этого он лежал на диване, пытаясь справиться с болью в ногах.

– Боже, – он протяжно выдохнул, – я так и знал, что ты будешь супер скучным.

– Супер скучным? – он запихал в рот последний кусочек.

– Ага, – ответил он, не в силах произнести полноценное слово. – Теперь покажешь мне квартиру, – стряхнул крошки с рук.

– Можешь осмотреть ее сам.

– Ладно, – спрыгнул со стула.

– Только руки помой.

Уже наступил август, я думал о том, в какую школу отдать Луи. Когда опека над ним переходила ко мне, я даже не сомневался, что получу ее, и нет, я не пытаюсь поставить себя выше других, я не последний человек в обществе. Не могу сказать, что пользуюсь огромной популярностью, но мои картины часто узнают. Просто я не такой человек, который любит хвастаться. Насколько я понял, проблемы с опекой появляются только тогда, когда опекунов несколько и они либо одинаково хороши, либо один из них подал прошение в суд на заседание, где и будет решаться судьба ребенка. Я никогда не воспринимал эти процессы, так как считал их издевательством над детьми. У детей младше тринадцати даже ничего не спрашивают. Я никогда не возвращался так поздно, письмо из университета лежало в горе других писем.

– А кто это? – Луи стоял у фотографии, что висела на стене в гостиной. – У него лицо знакомое…

– Это Дэвид Боуи, – он медленно повернулся.

– Что? – удивленно и восторженно посмотрел на меня. – Тот самый?

– Да, Луи, тот самый, – он пялился на меня. – Что?

– Ты встречался с Дэвидом Боуи и у тебя даже есть фотография с ним?

– Да, у меня еще подписанная пластинка есть.

– Покажи, – Луи подошел к столу, смотрел на меня.