Banlieue [Larry Stylinson]

douze.

Мы прилетели обратно через неделю, в Вашингтоне не оставались, Луи очень сильно хотел домой. Бартоломью под боком и его ежедневные крики нас с мальчиком раздражали, а беременная и измученная Анжела, которая заходила к нам раза два, отказывалась от помощи и просила не вызывать полицию. Ее дедушка умер прошлой осенью, ему становилось хуже с каждым днем. Было жаль ее, ее будущего ребенка.

Но, буквально через пару дней, мы забыли об этом. Луи забыл первым. Я помню тот жаркий день четвертого июля, день независимости Америки, когда везде люди стоят с барбекю, пьют колу из пластиковых стаканов, смешанную с виски и льдом. В этот день утром я уехал, оставил Луи дома, договорился о встрече. О встрече с Маргарет, моей коллегой, она тоже была художницей, моложе меня на три-четыре года, работала на заказ. Часто рисовала портреты, имела своеобразный стиль, отличающийся от обычной живописи, но все же, ее картины были похожи на выполненные с фотографической точностью. Она была хорошим человеком.

– Проходи, я сейчас позову Луи, – она и раньше бывала меня в гостях, самостоятельно прошла в студию, в гостиной не было мальчика. – Луи? – я открыл дверь в спальню.

И, о боже, просто, господи. Буквально, честно, он лежал на кровати, обмотанный огромным флагом штатов из шармуса, абсолютно голый под ним. АБСОЛЮТНО ГОЛЫЙ. Я выдохнул, он посмотрел на меня, перекатился на живот. Мои глаза наконец-то лезли на лоб.

– Что-то не так? – его взгляд совершенно меня не успокаивал.

– Одевайся быстро, к нам пришел человек! – вся эта ситуация заставила меня раскраснеться.

– Что?!

– Тише, она в студии, должна тебя увидеть, – я поправил закатанные рукава рубашки, прокашлялся. Мальчик копошился.

– Гарри? – я спешно вышел из спальни.

– Секунду, Маргарет!

Было неловко. Хотя, я даже еле заметно улыбнулся, понимая, что это красит мои скучные будни. Хорошо, что дверь в спальню была закрыта, Маргарет не увидела Луи, хотя странно на меня смотрела. Я решил показать ей одну картину, хотел узнать, что она думает. Тем более, мы давно не виделись. Она была хорошим человеком, слегка невоспитана, возможно, иногда ругалась, выпивала, но это не делало ее плохим человеком. Жила свободно. Она рассматривала мою картину, подходила близко, отдалялась.