Поднимись

  Боль.

Боль, ярость и немного слез – вот и все, что осталось от Санса.

Сознание затуманилось этими эмоциями, как и жаждой мести, и этот спасительный туман укрывал его от всего.

От мольбы и просьб умирающих монстров.

От мгновенно выскакивающих из земли костей, пронизывающих тело жертвы.

От крови, которая заливала легкие и губила собственных хозяев.

Эта пелена спасала даже от укоризненного взгляда Папайруса, от его неодобрительного покачивания головой и тоскливого «Тебя это погубит».

«Уже погубило», - огрызался Санс, а его брат отводил глаза в сторону и что-то нечленораздельно бормотал. Скелет не знал, был ли парящий бюст Папайруса реальным, или лишь игрой его воображения; может, бесконечная гонка за решимостью и попытки заставить их остановиться свели его с ума? Скорее всего, так и есть, думает Санс. Ведь больше никто не видит Папайруса, кроме него.

Но потом он понимает, что и некому видеть – подземелье опустело, те, кого он не успел перебить, бежали как можно дальше, и их осталось так мало, что не стоит и искать. Ему стоит сосредоточиться на поиске кое-кого другого.

Фриск, Чара – неважно. Они бежали. Спрятались где-то в руинах, а может в Ватерфолле или где-то еще – и боятся показаться. Боятся его, Санса. Как это непохоже на них; в прошлые разы они раз за разом пробивались вперед, убивали всех, доходили до Санса – и вновь умирали, но не останавливались.

А сейчас они затихли в тени. Значит ли это, что они истратили свою решительность? Или одумались? Или решили вновь перезапустить мир, чтобы достигнуть лучшей концовки?
Если это так, то им не повезло.

«Потому что я убью их там, где увижу их в первый раз», - думает злобно Санс и стискивает в руке шарф Папайруса.

Они могут быть где угодно и ждать бесконечно долго.

Но рано или поздно они придут.

Санс знает это.

"Я подожду", — ухмыляется он, а Папайрус вновь качает головой.

***
Будь бы Санс человеком, он бы давно сто раз заработал воспаление легких. Но он скелет, у скелетов нет органов, разве что сердце, которое содержит всю энергию его души. Но сердце не может чувствовать холод, разве что лишь тогда, когда он змеей подползает и окружает все вокруг — но это несколько иной мороз.

Сноудин известен своим промозглым ветром и частым снегопадом, на то он и Сноудин. Так странно, что они все это время находились здесь, у него под боком... но того, что находится рядом, люди часто не замечают — об этом талдычут бесконечные любовные романы, которые Санс как-то нашел у Андайн на книжной полке.

Но сейчас этих книг нет. Как и самой Андайн.

Сначала Санс ненавидел человека: за все его убийства, за упрямство, за кровожадность, за смешную отвагу выступать против слабых монстров и за трусость сразится лицом к лицу. Потом он вспоминает: это он сам всех убил.*

Легче не становится. Но ярость растет; Санс уверен, что во всем все еще виновата та девочка и ее самоуверенная спутница, пытающаяся быть страшной. Разве не они довели его до такой жизни, столкнули на вязкую порочную тропу убийцы? Они хотели геноцид — они его получили. "Не все дается так просто", — с усмешкой думает Санс. Мысль, что человек — истинный убийца, пульсирует в нем, как решительность бьется в сердце, как слово раздирает язык, прежде чем быть сказанным. Это придает ему сил, это вновь прячет его от реальности, это помогает ему убивать.

Порыв ветра стихнул, Папайрус прекращает бормотать проклятия, и Санс наконец может разглядеть своего противника.

Это была не Фриск. Это была Чара. Взрослая, бледная, дрожащая то ли от холода, то ли от страха Чара. Из одежды на ней были лишь старый рваный желто-зеленый свитер и бурые шорты. Босые ноги утопали в снегу. В руке блестел нож.

Буря окончательно замолкает. Санс сделал шаг, два, лед хрустит под ногами, звук разнесся в пространстве.

— Я смотрю, решительность восстановила твою душу и тело, — хмыкнул Санс и замечает, как Чара вздрогнула от его голоса. — Забавно, мне казалось, что я столько раз разбивал твою душу на части, что склеить ее не поможет ни один клей.

— Та же решительность сыграла с тобой злую шутку, — хрипло ответила Чара.

У нее хрупкий голос, как и тело, в котором она находится, и Сансу кажется, что он где-то уже слышал этот голос, да и вообще был знаком с Чарой. Он попытался вспомнить, но не может: прошлое закрыто от него, и, кажется, уже навсегда. Оно к лучшему: чем меньше он помнит, тем меньше возможность остановить бой, внезапно вспомнив что-то, не позволяющее наносить ему удар.

— Что же, в этом мы с ней похожи, — парировал Санс, а Чара почему-то морщится.

Или нет. Скелет прищурился.

Чара плакала.

Так странно. Убийца, прошедший через многое, сейчас стоит, такой хрупкий и беззащитный, и плачет. Санс презрительно скривил лицо. Папайрус, парящий над плечом брата, от чего-то громко вздохнул.

— Санс, я не хочу этого.

Чара говорила с придыханием, таким голосом, каким говорят, когда едва сдерживают рыдания. Санс вновь усмехнулся. Она жалкая.

Когда-то — тяжело признавать, но это так — Санс действительно уважал Чару. Она была хорошим противником, сильным, расчетливым и опасным; даже без тела она умела творить хаос и разрушать все вокруг.

Сейчас она выглядит испуганным и напуганным человеком, будто бы в тело не передалась ее вечная погоня за выигрышем. Что-то в памяти Санса зашевелилось, и ему кажется, что такую Чару он уже знал. Когда-то очень давно, еще до падения Фриск и многих других людей. Резко в голове появилась боль, и Санс сжал кулак, пытаясь побороть это дурацкое чувство. "Это все из-за воспоминаний", — злобно подумал он, и злость к Чаре и Фриск растет еще сильнее.

— Где же твоя... вездесущая подружка? — пытаясь выдать болезненную гримасу за злобную ухмылку, спросил Санс.

Чара вновь вздрогнула и скелет видит, как она подавила всхлип. Жалкая.

— Фриск мертва.

Эта фраза стукнула Сансу по груди, а он изумленно и недоверчиво внимает словам Чары. Фриск мертва. Мертва. Ее нет.

Что же, на одного противника меньше.

— То есть мертва, как была мертва ты? — он изогнул несуществующую бровь.

Чара покачала головой.

— С помощью решительности мы обменялись сущностями. Я вновь обрела тело, а она стала духом. Но не демоном, — Чара усмехнулась, и на миг в ее горькой улыбке проскальзывает бывший враг Санса. — Мы не настолько сильны, знаешь. Она еще здесь, но я чувствую, как она сильно цепляется за реальность, медленно растворяясь.

Девушка прикрыла глаза, а Санс недоверчиво смотрел на неё, и почему-то верил. Хоть и кажется невозможным, что Чара, само воплощение страха и кровожадности, смогла кого-то полюбить. Потом он вспомнил нечто похожее, и что-то вновь колышется в его памяти. Череп вновь сдавила боль, и Санс сделал неровный громкий вздох, пытаясь подавить воспоминания.

— И это твоя вина.

Неожиданно громкий голос Чары разбивает пелену на глазах Санса. Он вспоминает. Вспоминает и осознает.

Он — убийца.

Он убил всех. Андайн, Альфис, даже Папайруса и Азгора. Своими руками проткнул их тела окровавленными костями. Крики, слезы, а еще горький голос Андайн: "Я верила тебе, Санс" — все встало перед глазами, завертелось, а правый глаз резко кольнуло.

Послышался резкий звук, и Санс на уровне инстинктов отпрыгнул в сторону. Ветер, ударивший ему по лицу, освежает его и прогоняет назойливые видения, вернув ясную голову. Скелет поднял глаза. Перед ним, выставив вперед правую ногу и склонившись, разведя руки, стояла Чара. В ее глазах плясали искры пламени, а улыбка была широкой, так, что, казалось, сухая натянутая кожа на ней вот-вот лопнет.

— Я смотрю, ты передумала насчет битвы, — ухмыляется Санс, и на его ладони вспыхивает пламя.

— Просто ты мне напомнил, как это приятно — убивать тебя, — ответила Чара, выпрямляясь и заводя руку с ножом за спину.

— Только в твоих ЧАРующих снах.

— Что же, сегодня сон станет явью.

Чара подмигнула, и Санс заметил, как она ловко крутит нож за спиной пальцами, будто разминаясь.

— Что же, рискни, — он оскалился, — как рисковала, прячась за спиной своей обожаемой Фриск. Ах, да, я и забыл.

Девушка уставилась на скелета, всем своим видом показывает, что она его ненавидит.

— Она же мертва. Что же, вы рискнули, и совершенно напрасно. Что будет, когда я убью тебя? Кто теперь станет твоей подстилкой?

Чара злобно вскрикнула и бросилась на Санса, в последнюю секунду выставив вперед нож. Скелет легко увернулся от выпада, и теперь они поменялись местами.

С лица девушки исчезло яростное выражение лица. Теперь она вновь улыбалась.

— Тебе не холодно без обуви? Могу одолжить.

— Ох, как это мило с твоей стороны! — Чара фальшиво рассмеялась.

— На похоронах твои ноги в моих тапках будут смотреться окостительно.

Санс резко вскинул руку вверх, и из-под земли вырвались остро заточенные кости. Чара прыгнула и, дернувшись вправо, отлетела от орудий, упав на землю, но тут же вновь вскочила.

Скелет продолжал атаковать, а девушка уворачивалась, и Санс невольно признал, что она хороший противник. Гораздо сильнее, чем Фриск, пусть это и была она, только в другом теле. Вероятно, "у себя дома" она чувствовала себя комфортнее.

В один миг Чара подобралась к Сансу слишком близко, и лишь крик Папайруса спас скелета от неминуемой атаки. Девушка яростно закричала.

— Когда же ты сдохнешь, тупая мусорка с костями!

— Ты точно не доживешь до этого момента, — Санс подмигнул ей и цокнул языком.— Я постараюсь.

Чара бросилась на него, держа нож у груди.

На сей раз одна из костей болезненно задела ее спину. Девушка закричала и обхватила себя руками, одновременно пытаясь достать ладонями до спины. Из нее сочилась кровь, длинная глубокая рана украшала кожу.

Нож рассек воздух. Санс не успел увернуться, и лезвие прошлось прямо по ребру. Куртка мгновенно пропиталась алой жидкостью. Скелет скрипнул зубами от боли, но масштаб бедствия не стал выяснять — Папайрус вновь выкрикнул его имя, и Сансу пришлось наклониться, уворачиваясь от очередного выпада противника.

Раз за разом. Вечная схватка. Санс знает, что он победит — как и всегда. Но сможет ли Чара перезапустить этот мир? Хватит ли у нее решительности на игры со временем? Хочется надеяться, что нет.

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем Санс делает рывок и кости вновь выскакивают из земли и касаются ног прыгающей Чары. Она закричала.

Дернувшись вбок, девушка избежала встречи с наконечниками оружия, но ей не повезло; она упала прямо на камни, что укрылись в снегу, и разодрала руки. Голова безвольно склонилась на бок.

— Санс... — в изумлении прошептал Папайрус. Его брат, помедлив, подошел к подверженной Чаре.

Вся кожа почти посинела из-за холода. Ноги лежали в снегу, лодыжки и икры были разодраны до мяса. Из них сочилась кровь, окрашивая землю в красивый красный цвет. Руки были испачканы в собственной крови.

Внезапно девушка сделала хриплый вдох и громко закашляла, выплевывая кровь себе на свитер. Санс ухмыльнулся.

— Что ты пялишься? — с трудом спросила Чара, вытирая рукавом рот. — У меня остался один HP. Атакуй, если не хочешь потерять все остатки своей чести.

— Лежачего не бьют, — коварно произнес Санс.

— Мне встать?

Он не ответил. Присел на одно колено и прищурился, словно повнимательнее хотел рассмотреть.

Глаза у Чары были красные, но где-то глубоко внутри мелькал отголосок изумрудного цвета. Под ухом можно было увидеть небольшой узкий шрам. Санс усмехнулся и взял девушку за подбородок, приподнимая ее голову вверх.

— И как тебе это чувство — быть побежденным? — он высунул язык и провел им по своей щеке, будто облизываясь. — Могу поспорить, решительности тебе не хватит на перезапуск.

— Мудак, просто убей меня, — прошипела Чара сквозь зубы, чувствуя, как пальцы Санса сжимают ее подбородок.

Он усмехнулся. Убить — все, что остается. Что будет, когда Чара исчезнет? Санс будет жить еще бесконечно долго с парящим бюстом Папайруса на пару. Он заключен в подземелье, и выбраться отсюда получится лишь с семью душами людей. Никто не знает, сколько времени понадобится, чтобы собрать еще одну. Да и кто еще отважиться взобраться на Эббот вновь?

— Санс, отпусти ее.

Скелет обернулся. Папайрус парил над его головой, с горьким взглядом смотря на брата.

— Или убей. Ей будет легче. Пожалуйста, Санс.

В этот миг скелет возненавидел Папайруса. Жизнь бок о бок со скелетом-призраком, который вечно поучает тебя и умоляет остановится, утомляет. Возможно, когда-то Санс до смерти любил брата, но сейчас он его бесил.

Сансу захотелось сделать нечто такое, что изгнало бы Папайруса из его головы, чтобы это сумасшествие наконец-то кончилось, чтобы эта ошибка вселенной навсегда исчезла из его жизни.

— Санс, пожалуйста. Не будь подобным ей.

Добрый Папайрус.

— Санс!

Наивный Папайрус.

— Санс... ты... ты чудовище.

Ты еще пожалеешь, что сказал это.

Санс склонился над Чарой и исказил свое лицо в мрачной улыбке. Она замерла, на миг забыв о замерзших до судорог ног, о израненном теле, о том, что жить ей осталось — всего ничего.

— Не волнуйся, — подражая слащавому голосу Чары, произнес Санс. — Ты не умрешь. Не сегодня точно.

Страх забился испуганной птицей в груди Чары.

— Я постараюсь, чтобы ты не умерла.

Она пытается вырваться, но Санс прижал ее к земле своим телом и наклонил голову к лицу девушки. Локоть скелета лег на грудную клетку Чары; она зашлась в кашле, из уголка рта выкатилась струйка крови.

— Тварь, только попробуй... — захрипела она, но договорить не успела.

Санс жадно проник языком в ее рот, чувствуя на нем вкус крови. Чара заерзала под ним, пытаясь сбросить противника, но тот лишь сильнее прижал ее к земле. Она вытянула руку, пытаясь дотянуться до ножа, но скелет перехватил ее ладонь.

— Убегать вздумала? — прошипел он, отпрянув от ее лица.

С его языка на щеки Чары падала слюна, неярко светившаяся голубым. Девушка обнажила окровавленные зубы.

— Не скажу, что мне оказали приятное свидание, — она вновь закашлялась.

— Что же, значит, я недостаточно постарался, — осклабился Санс.

Грубо сминая одежду, его руки проникли под свитер Чары, и она негромко всхлипнула, когда его пальцы царапнули ее по груди. Санс знал, что она не плакала — всхлип был полный ненависти и боли. Это взбесило его еще сильнее.

Скелет схватил ее за волосы и резко дёрнул назад. Теперь ее шея была выгнута вперед, а затылок прижимался к земле.

— Надеюсь, сейчас тебе больно, — сквозь зубы произнес он, вновь склонившись над лицом Чары. — Также, как было больно мне, когда ты убивала Папайруса.

— Ты испортил себе карму, когда сам его убил, — прошептала Чара, чувствуя, как от боли на глаза наворачивались слезы.

Санс яростно вскрикнул и ударил голову девушки о землю, но ее встретил лишь мягкий снег. Чара усмехнулась, но в следующую секунду ее лицо исказила болезненная гримаса; ее свитер задрался, и спина встретилась с пронизывающим насквозь морозом.

Санс высунул язык. Тонкая нить слюны скатилась с него и капнула на грудь Чары, сверкнув голубым. Палец лег на кожу и заскользил по груди, животу и ниже, оставляя после себя мокрую дорожку. Чара замерла, сама не зная от чего — от неожиданности, или от здравого смысла, который подсказывал, что лучше пока не не провоцировать скелета.

Кость царапнула кожу, и Санс словно в замедленной съемке увидел, как ее маленькая часть расходится, как расходится шов на старых джинсах. Он тряхнул головой, осознавая, что какое-то время просто смотрел на тело девушки, тихо дыша.

— Нравится? — ухмыльнулась Чара. — Могу поспорить, ты в первый раз видишь хоть какое-то женское тело. Не терпится опробовать?

— Ты приглашаешь? Наверное, я слишком сильно тебя ударил, — Санс вновь осклабился, прогоняя замешательство.

— Вовсе нет.

Чара улыбнулась и развела ноги так, как это позволяли шорты и сидящий на ней Санс.

— Это ловушка, — прищурился скелет.

— Не попробуешь, не узнаешь.

Санс недоверчиво посмотрел на нее и приподнялся, позволяя девушке дотянуться до пуговиц на шортах и спустить их.

Скелет опустил взгляд вниз и позволил себе усмешку. Ноги девушки были сильно израненны, но это не помешало ей развести их. На мгновение он замешкался, рассматривая изгибы тела Чары.

Замешкался настолько, что не заметил летящий в его сторону нож.

Удар пришелся на плечо, лезвие прошлось по кости и воткнулось в нее. Санс рыкнул от боли. Чара, воспользовавшись этим, вскочила с снега и побежала прочь, не обращая внимания на колющий босые ноги, словно стрелами, мороз.

Скелет отбросил нож в сторону и, не обращая внимания на кровоточащее плечо, бросился в след.

Да, Чара выиграла немного времени, но у нее были изранены ноги и спина, а Санс почти не повержен и полон сил.

Вспышка, и скелет стоит напротив девушки, злобно усмехаясь.

— Куда собралась? Мы не закончили.

Чара бросилась в сторону, но Санс схватил ее и повалил на землю. Она закричала и попыталась ударить его, но он прочно зафиксировал ее тело так, чтобы она не могла делать лишние движения.

— Тварь! — выдохнула Чара.

Санс щелкнул пальцами, снимая магией с себя штаны и обнажая переливающийся голубым и белым неон.

— Только если ты, — парировал скелет.

— Если ты только...

Чара вытаращила глаза и вскрикнула, когда Санс резко вошел в нее. Она заскребла пальцами по земле, сжимая и разжимая ладони в кулаки.

Внутри девушки было узко и мокро, и Санс резко и прерывно вздохнул, когда сделал первый толчок. Чара закричала и задергала ногами; малейшее движение причиняло ей боль.

Второй толчок. Санс дернулся вперед и прижался ртом к губам Чары; она по инерции приоткрыла рот, и скелет прикусил ее губу, мгновенно зализывая после этого рану языком.

Резко скелет вышел из девушки и перевернул ее на живот. Чара всхлипнула и вновь попыталась вырваться, но боль в нижней зоне не давала ей вырваться, как и Санс, державший ее за бедра.

Плюнув на ладонь, скелет небрежно размазал слюну на месте ануса, толком не пытаясь уменьшить страдания Чары. В области паха неприятно зудело, требуя продолжения, и оно не заставило себя ждать.

Чара выгнулась от боли, и Санс толкнул член внутрь нее, мгновенно уничтожив "смазку". Девушка заскулила, чуть не упав. Это разъярило скелета.

Грубо схватив ладонями Чару за ягодицы, он сделал еще один рывок, на этот раз сильнее и дальше. Крики Чары вперемешку с хрустом ломающихся веток под ее ладонями, чувство того, что его член находится внутри чужой плоти, которая сжимает его при каждом движении; а еще странное ощущение превосходства от того, что Папайрус наблюдает над ними, — это заводило Санса, гораздо сильнее, чем то, что он представлял себе, когда дрочил, и вскоре он почувствовал, что кончит. Скелет отпрянул от тела девушки, и она обессиленно упала на землю, но в следующую секунду была грубо перевёрнута на спину.

Санс коснулся членом до губ Чары и намекающе надавил, параллельно сдавливая ладонь девушки до покраснения. Повинуясь, девушка приоткрыла рот, и скелет проник внутрь, высунув язык от наслаждения.

— А теперь пососи его, — Санс с видом заботливой мамочки посмотрел на Чару. — И только попробуй укусить.

Девушка в нерешительности замерла.

— Давай.

Чара медлила.

— Ну же!

Санс услышал, как девушка сделала вдох, словно набиралась решительности, а потом осторожно дотронулась языком до кончика неона. По телу скелета прошла дрожь, и он неровно выдохнул.

Чара сомкнула губы на члене Санса и медленно провела сверху вниз, параллельно проводя языком. Скелет почувствовал слюну на неоне и задрожал. Внутри него все шаталось, колебалось и рушилось. Сперма внутри члена бурлила, порываясь выбраться наружу под малейшим давлением.

Раз, два, три. Чара двигала языком вдоль по члену Санса, быстро и медленно, облизывая его и массируя пальцами у основания.

Вспышка. Санс издал громкий стон, откинув голову назад, а сперма вырвалась из его члена, окрасив лицо Чары в белый. Скелет в последний раз толкнулся внутрь девушки и опустился на снег, все еще ощущая фантомную вибрацию.

Снег холодил кости, поэтому скелет поднялся и вернул на бедра штаны. Взрывные эмоции растаяли, и боль в ребрах и плече напомнили о себе знать. Санс поморщился и зашагал в сторону своего дома.

— Эй, Санс.

Скелет обернулся. Рядом парил забытый Папайрус. Он кивнул в сторону Чары.

— Ты... честно говоря, ты поступил отвратительно, — помолчав, сказал скелет. — Но... может, проявишь хоть раз милосердие?

Санс бросил взгляд на девушку. Она лежала голая на снегу, без сознания, спрятав пальцы между ног. Земля вокруг нее была в красных пятнах. Волосы грязные, кожа посинела от холода.

Скелет, помедлив, подошел к ней, слушая, как снег хрустит под ногами. Он склонился над её лицом и вспомнил ее горькую гримасу, когда она говорила о Фриск.

Скелет поднял ее и неуклюже расположил на своих руках, а после чего уверенно направился домой.

— Ты прав, Папайрус. Какое-то время мне понадобится игрушка, — он ухмыльнулся. — А потом, когда она наберется решительности, я заставлю ее перезапустить мир.

Ветер все еще дул, неся сухие ветки по земле пустынного Сноудина.

— Знаешь, Санс, теперь я не уверен, что поступил правильно.

— Бро, ты совершенно прав.