Дуб Кирхнера

Глава 5

Здравый смысл велит мне бежать к деревьям. Насильно подавляю в себе порыв броситься назад.

Если сунусь туда, меня сразу схватят и расстреляют – тогда все то, что жители Большого Дуба сделали для меня, будет напрасно.

Мне трудно сделать это, но величайшим усилием воли я заставляю себя пойти вперед.

В лес, в лес, в лес. Не оглядываться назад, не слушать, не слышать, помнить о своем долге, думать только о своем задании.

Я успеваю вовремя заметить немца, обходящего деревню с автоматом наготове, и быстро прячусь за стеной чьего-то дома. Зараза!

Он одет в форму СС.

Вот мы и встретились.

Притаившись, замечаю еще двоих эсэсовцев и установленные со стороны огорода пулеметы.

Ну конечно, они же не дураки. Поселок окружен со всех сторон. Путь в лес отрезан.

Я не позволяю роящимся в моей голове вопросам отвлечь меня. Теперь уже неважно, когда они вошли в Большой Дуб и почему никто не успел среагировать.

Одно ясно – они никому не дали шанса опомниться.

Нужно выбираться.

Я сжимаю зубы от гнева. Слышать доносящиеся из центра поселка крики становится невыносимо, но у меня нет выбора. Я не должна выдать себя.

Вскоре моя позиция становится небезопасной – немцы сворачивают ко двору Настиной хаты, и мне приходится сменить укрытие.

Через полминуты я вновь вынуждена переместиться. Эсэсовцы подходят все ближе, смыкая кольцо, будто намеренно загоняя меня вглубь поселка – туда, откуда доносится плач.

Последнее свое укрытие я обретаю в стоге сена в самом центре деревни.

Здесь, утром 17 октября 1942 года, на моих глазах разворачивается страшное преступление против человечности.

Позиция позволяет мне видеть выстроенных перед фашистами людей и нескольких немцев. Среди них – нацист Шпренгель. С совершенно скучающим видом он крутит яблоко в руках. Рядом с ним – мужчина, одетый в такую же форму, но незнакомый мне.

По их важным рожам я понимаю: они возглавляют эту расправу.

Здесь же бургомистр Козлов. Сукин сын и изменник. Он многих наших людей в Михайловском повесил.