One step to...

1.

  Когда Чимин только начал ухаживать за ним, Юнги был если не рад, то близок к этому. Альфа был красив, обаятелен, мил и чрезвычайно аккуратен в своих подкатах. Они познакомились через общих знакомых, парня привёл в их компанию Намджун, не устававший повторять, что будь Пак омегой, Намджун бы женился на нём. Чимин на это лишь смеялся, алея щеками, и сообщал, что будь он омегой, то никогда бы не вышел за рукожопа бандитской наружности. С Юнги отношения сложились не сразу. Мин плохо принимал новых людей, предпочитая особо не сближаться, а уж шумных и активных типов терпеть не мог. Хосок - исключение, Хосок свой. Их компания формировалась медленно, постепенно и в какой-то момент оформилась окончательно. Ворчливый Намджун, любвеобильный Хосок, дурашка Тэхён и сам Юнги. Чёрт знает, как они вообще сошлись, но Юнги был рад такому раскладу. Если бы не эти парни, жизнь омеги была бы скучной, унылой.

А потом появился Пак Чимин.

Он нравился Юнги, действительно нравился. Добрый, весёлый, шуточки постоянно отпускает, знает всему меру, знает, когда нужно притихнуть и не бесить своим присутствием. Поначалу они виделись только на общих сходках, а после Чимин начал проявлять знаки внимания. Это было довольно забавно. Юнги про себя умилялся, наблюдая за чужими попытками сделать комплимент или подарить подарок просто так, без всякого повода. Разумеется, смешили не попытки альфы, а то, как он краснел, смущался и путался в словах. Юнги привыкал к нему медленно, но верно, и в какой-то момент прогулки вдвоём по городу и походы в кино стали нормой. Чимин никогда не брал билеты на последний ряд, всегда интересовался, на какой фильм омега не отказался бы сходить, всегда сам покупал попкорн и колу. Последнее Юнги не нравилось, он сам мог за себя заплатить, но Чимин стоял на своём. Ему нравилось ощущать свою состоятельность как альфы даже в таких мелочах, не имеющих особо смысла.

Всё пошло под откос, когда они начали встречаться. Разумеется, не сразу, но крайне стремительно. Юнги по природе своей был свободолюбивым котом. До того, как появился Чимин, у омеги была своя жизнь, от которой он отказываться не собирался. Учёба, подработка, вечера в студии с Намджуном и компанией или вечера в клубе с теми же полудурками. Любимыми полудурками. В моменты апатичности и лени Юнги частенько рассуждал о том, как вообще умудрился подружиться с альфами. И не просто альфами, а... Слов не подобрать. Намджун. Высокий раскаченный мордоворот, острый на язык и скорый на расправу. Хосок, похотливое создание природы, считающий, что день прошёл зря, если не была совращена хотя бы одна пустоголовая омежка. Тэхён. Впрочем, с Тэхёном вопрос стоит только о его принадлежности к альфам, в остальном же Мин был всем доволен. Да, порой Ким творил редкостную херню, из-за которой встревал в неприятности, но он был отчего-то ближе Юнги, чем Намджун и Хосок, хотя и появился в их компании намного позже. И дело было не в красоте парня или его обаянии. Тэхён напоминал младшего непутёвого брата, о котором хотелось заботиться. Юнги никогда ни о ком не заботился, кроме себя, но омега внутри ворочался при появлении Тэхёна перед глазами, заставляя действовать на голых инстинктах.

- Юнги-я, давай побудем сегодня только вдвоём? - просит Чимин и обнимает со спины, устраивая подбородок на плече омеги.

Юнги не против. С Чимином не скучно даже просто валяться на диване, смотря фильм. Альфа постоянно комментирует что-то, смеётся заразительно, а порой просто так приятно массирует шею или спину, прижимая к себе, что шевелиться откровенно лень. Вот только в какой-то момент желание Чимина удержать своего парня рядом стало разрастаться. Поначалу Юнги не реагировал, отшучивался или брал за руку и тащил за собой, но после стало невозможно игнорировать чужие заскоки. Чимин своих мыслей при себе не держал, говорил всё так, как думает. Альфа признался, что ему не нравится то, как часто Юнги проводит время в компании других альф, не нравится, что Мин постоянно таскает его к друзьям вместо того, чтобы провести время вместе, не нравится, что из-за подработки омеги у них остаётся друг на друга ещё меньше времени, не нравится, что порой Юнги может несколько дней подряд не звонить и не писать.

- Они в первую очередь мои друзья, а потом уже альфы, это раз. Мы с тобой проводим очень много времени вместе, а к своим друзьям, которые вообще-то и твои тоже, я тебя таскаю для смены обстановки, это два. Если уж мы заговорили про мою подработку, то ты на своих дополнительных занятиях, выбранных по собственной воле, тоже тратишь то время, которое мы могли бы проводить вместе, это три. И уж прости, но у меня бывает иногда желание побыть в одиночестве, когда я не хочу вообще ни с кем общаться, это четыре, - холодно ответил тогда Юнги.

И ушёл. Ушёл в душную тесную студию Намджуна, где весь вечер портил собравшимся друзьям настроение, отводя душу. Ким-старший пытался расспросить, что произошло, но не преуспел. Ким-младший просто молча прижался, выражая безмолвную поддержку, пока Хосок скакал вокруг и вопил что-то о том, что вот и первая ссора в жизни новоиспечённой парочки. Юнги его почти не слушал, ведь в одном ухе наушник, во второе что-то Тэхён нашёптывает, но всё это заглушает внутренний голос, рассуждающий о том, какого, собственно, чёрта.

Юнги не мог отрицать сильной симпатии и даже влюблённости, но прекрасно понимал, что Чимина он не любит. Не в том смысле, когда выпьешь яд, лишь бы твоя пара осталась жива. Чимин хороший, с Чимином комфортно, рядом с альфой спокойно, чувство защищённости переполняет, но... Юнги стал замечать, что Пак ждёт его полного и безоговорочного подчинения, ждёт, что Мин будет следовать его приказам и правилам, вести себя так, как угодно его паре. Чимин не говорил этого напрямую, но часто намекал полушутками и красноречивыми взглядами. Да и по разговорам Пака всё было понятно, когда он упоминал свою семью. Его мать, урождённая омегой, сидела дома с детьми, вела хозяйство, занималась разбитыми возле подъезда их дома клумбами и преданно встречала на пороге вернувшегося с работы отца. Тепло, комфорт, подчинение и безоговорочное вручение всей себя в руки своего альфы. Чимин хотел этого же, пусть и с добрым умыслом, но благими намерениями, как говорится. Просто Пак с детства наблюдал перед собой такой расклад и верил, что только так и может выглядеть счастливая семья. Юнги же видел совершенно другой пример перед глазами. У него семья тоже была полная и счастливая, есть старший брат, совершенно потрясающий, самый лучший на свете, но всё равно гад ползучий, потому что сбежал на учёбу в Англию. Вот только, несмотря на домашнее тепло и всеобщую любовь, мать Юнги никогда дома не сидела, пропадая на работе. Это нисколько не сказывалось на жизни семьи, дома всегда царили уют и чистота, а с кухни доносились завлекающие ароматы еды, но сидеть на коврике возле входной двери и дожидаться мужа, словно собака? Ну уж нет. Да и вообще женщина пусть и была омегой, но темперамента ей было не занимать, отец порой по струнке ходил. Собственно, характером Юнги в мать и пошёл, а потому быть домашней курицей-наседкой отказывался априори.

- Ты вообще как к подобному относишься теоретически? - осторожно поинтересовался Намджун, которому Юнги в итоге всё рассказал, как самому мозговитому в их компании.

Как Юнги к подобному относился? В целом - положительно. Он прекрасно понимал, чего Чимин хочет от него, готов был сидеть с ним дома все выходные, по десятому кругу пересматривая любимые фильмы, готов был готовить завтраки, обеды и ужины, потому что в этом нет ничего зазорного. Но факт того, что его принуждают, заставляют это делать, тушил желание делать хоть что-то. Юнги не собирался становиться домохозяйкой. Юнги хотел учиться и работать, гулять с друзьями, по своему желанию пропадать в городе, не отчитываясь ни перед кем. Так и было сначала, когда они с Чимином только начали встречаться, когда альфа всё ещё был робок и немного трусоват. Но потом...

- Юнги, где ты был?

- Гулял в центре.

- Почему на звонки не отвечал?

- Ты хотел сказать мне что-то важное?

- Я хотел узнать, где ты.

- Зачем?

Чимин смотрит тяжело, почти зло и сжимает кулаки. Юнги умывается, вытирает руки и проходит на кухню. Громкое сопение за спиной и сверлящий взгляд действуют на нервы, но омега не собирает подчиняться. Он что, раб? Нет. Так с какой стати он должен отчитываться?

- Потому что я - твой альфа. И я хочу знать, где пропадает постоянно мой парень. Что будет дальше, Юнги? Сначала ты постоянно зависаешь в компании альф, теперь ты где-то пропадаешь! Что ещё ты...

Договорить Чимин не успевает. Юнги оборачивается резко и смотрит так, что хочется сжаться и спрятаться под стол. Только Чимин зол, очень зол. Глаза горят, щёки покрыты красными пятнами, кулаки то сжимаются, то разжимаются. А ещё он давит, давит своей аурой, давит внутренним альфой, и всё это лишь злит Юнги сильнее, заставляет вскинуть подбородок выше и посмотреть с вызовом.

- Мы снова возвращаемся к этой теме, Чимин? Кажется, мы всё это уже обсуждали. Я не твоя собственность. Я могу ходить, где захочу и когда захочу, я могу общаться с тем, с кем мне хочется и нравится. И даже если это будут одни лишь альфы, я буду это делать. С моими друзьями я знаком пусть и не вечность, но уж дольше, чем с тобой, так что не смей меня попрекать, слышишь? И вообще-то уже как года полтора они тебя своим другом называют, и ты их вообще-то тоже так называл. Что изменилось, Чимин? С чего бы их природа начала тебя так резко бесить?

- Да потому что мне не нравится, что мой омега трётся среди свободных альф!

В голове Чимина сквозят нотки злорадного торжества. Он явно считает это аргументом и ждёт, что Юнги сдуется и замолчит. Но нет, это лишь подливает масла в огонь. И дело не в том, что Мин решил отстаивать свою свободу до конца или желает продолжить эту ссору, нет. Просто чужие слова только вывели простую перебранку, почти привычную и родную, но новый уровень. Омега щурится совсем не хорошо, пальцы впиваются в бок кружки с кофе до боли в суставах. Желваки начинают игру без желания хозяина, поджатые губы белеют от того, с какой силой их сжали. Чимин то ли понял, что перегнул, то ли запал кончился, чёрт его знает. Альфа перестаёт наконец-то давить и вроде как вдыхает-выдыхает, ероша волосы и пытаясь прийти в себя, но Мин не позволит этому замечанию остаться без ответа.

- Вот как. И что же тебя смущает в этой ситуации, Чимин? Хотя нет, не говори. С твоей ревностью и собственническими замашками я могу и сам отгадать. Тебя бесит, что я общаюсь с ними без твоего контроля. Тебя бесит, что мне с ними интересно, порой даже интереснее, чем с тобой. В чём же дело? Ты чувствуешь в них конкурентов? Считаешь, что люди, никогда не рассматривавшие меня, как омегу, вдруг после твоего появления захотят меня в свою постель? А, может, ты во мне сомневаешься, а, Чимин? Думаешь, если Хосок выпустит свои блядские феромоны, я сразу ноги перед ним раздвину? В ком ты не уверен, Чимин? В моих друзьях, которые за меня другим альфам глотки перегрызут, в компании которых меня порой настигала течка, или во мне? А, может, ты в себе не уверен? Считаешь, что не ровня им? Ну так извини, твои комплексы на пустом месте - не моя проблема.

Чимин молчит. Снова красный не то от злости, не то от стыда, а во взгляде бескрайняя вина и желание врезать самому себе за то, что вновь вывел дорогого себе человека. Юнги прекрасно видит его внутренние метания, но помогать не собирается. Надоело. Обойдя альфу, он направляется в свою комнату и лишь на секунду останавливается, оборачивается, чтобы увидеть поникшие плечи.

- Не думаешь, что если бы мне нравился кто-то из них, я бы не стал с тобой встречаться?

Дверь за ним закрывается тихо, неслышно. Чимина оседает на стул, упирается локтями о столешницу и растирает лицо ладонями, кляня себя, на чём свет стоит.

Разумеется, после ссоры наступило затишье. Чимин послушный и покладистый, будит утром, а в руках поднос с завтраком в постель. Альфа улыбается виновато и просит прощение, берёт за руку и покрывает поцелуями запястье, трётся щекой о ладонь и говорит о том, как сильно любит и дорожит, как виноват, как хочет забрать свои слова обратно, но не может, и из-за этого хочется побиться головой о стену. Юнги прощает, конечно прощает, потому что невозможно не простить. Чимин смотрит жалобно, а его улыбка несчастная, жалостливая. Альфа щенком крутится рядом, тычется носом в ладонь, добиваясь поглаживания, зарывшихся в волосы пальцев, массирующих кожу, а после обнимает Юнги за колени и затихает, наслаждаясь чужой близостью, пока Мин поедает бутерброды и запивает их кофе.

Этот день остаётся в памяти долгой прогулкой по осеннему парку, сладким ароматом яблок в карамели и кофе, катанием на колесе обозрения и дешёвым ужастиком, на который Юнги потащил не любящего жесть Чимина чисто из вредности. Вечером они вместе ввалились в студию, где как обычно по субботам зависала вся компания, и Юнги с улыбкой наблюдал за тем, как Чимин болтает с Намджуном, играется с Тэхёном и с громким смехом виснет на Хосоке, что травит идиотские шуточки. Это был хороший день, очень хороший.

Только счастье долгим не бывает.

Новая ссора не заставляет себя ждать, Юнги разом забывает всё хорошее, что связывало его с Чимином. Всё началось с того, что придя домой, в их снимаемую квартиру, Мин услышал смех. Женский смех. Впрочем, удивился омега не столько наличию какой-то дамы в доме, сколько наличию постороннего человека в целом. Чимин был тем, кто мечтал превратить их временное жильё в домашнее гнёздышко только для них двоих, а потому уломал согласиться на бессмысленное «давай никого сюда не будем приглашать?». На кой чёрт это было альфе, Юнги до сих пор не понимает, но раз у них гостья, нарушавшая «запрет», значит, человек это важный для Чимина. Именно поэтому Юнги нацепляет вежливую маску и идёт здороваться. Девушка его приходом явно удивлена, смотрит коротко, но с прищуром на Чимина, и поднимается, чтобы пожать чужую ладонь. Ей явно не комфортно, понимает Юнги, осматривая лучащегося счастьем Чимина, что представляет свою однокурсницу, чуть ли не оду воспевая тому, какая она хорошая.

- Ты хотя бы угостил её тогда чем-нибудь, а не этой отравы налил, - усмехается Юнги, кивая на чашку с зелёным чаем, нетронутым почти.

Девушка, оказавшаяся Чхве Соён, смущается и отнекивается, говорит, что ей уже пора, но Юнги цитирует слова матери о том, что гость не должен уходить голодным, и принимается кулинарить. Не столько для гостьи на самом деле, сколько для себя, после подработки есть хочется зверски. Он болтает ни о чём, интересуется, чем девушка по жизни занимается, интересно ли учиться, задаёт глупые стандартные при знакомстве вопросы и не сразу замечает, каким взглядом смотрит на него Чимин. Звоночек в голове предупреждает, намекает, но Юнги слишком устал, чтобы разбираться с чужими заскоками. Они ужинают в напряжённой атмосфере, виной которой Чимин. Альфа просто не может удержать себя в руках, постоянно язвит и всячески провоцирует, из-за чего беседа не ладится. В итоге Соён просто сбегает, понимая, что ничего не понимает, а Мин лишь тяжело выдыхает, понимая, что сейчас начнётся.

И началось.

Чимин упрекал в том, что Юнги совершенно плевать, что в их доме незнакомая омега, плевать, что Чимин был с ней так мил и обходителен, плевать на самого Чимина. Альфа возмущался тем, как Юнги был вежлив с гостей, тем, что не выпроводил её сразу же, да ещё и удержал, когда Соён сама решила сбежать. Чимин упрекал во всех грехах, проходясь и по старому, и по новому. А после вдруг перескочил на их личные отношения, заявил, что Юнги вообще не печётся об их связи, что Чимин подозревает, застань Юнги их в постели, то просто предложил продолжить и не волноваться, а потом ещё бы и кофе принёс. Тогда-то все кусочки пазла и встали на место. Юнги не знал, смеяться ему или плакать, рассказать как прикол друзьям или же врезать альфе. Но Чимин продолжать орать, размахивая руками, упрекать и давить, давить, давить внутренним альфой. Юнги после тяжёлого дня хотел принять душ, поесть и лечь спать. Но теперь голова начала болеть только сильнее, злость начала вскипать, и омега не сдержался.

- Ну, блять, прости, что я тебе доверяю! Прости, что верю, что ты не трахаешь никого за моей спиной. Прости, что я, такой хуёвый, не утроил истерику, не оттаскал девчонку за волосы и не приложил её лицом об стол! Этого ты хотел от меня? Чтобы я ревновал на пустом месте? Чтобы злился из-за того, что ты привёл однокурсницу в нашу квартиру? Уж извини, но у меня есть мозги, которыми я, в отличие от тебя, видимо, умею пользоваться! И, разумеется, раз ты первым нарушил своё же правило, будь добр заткнуться и не открывать свой рот, когда я приведу Намджуна. У него полетела установка, а работу нужно доделать срочно. Я отказал ему из-за твоей просьбы, из-за нашей с тобой договорённости, и он не стал спорить, уважая наши отношения, но раз тебе на них поебать, то и мне тоже.

На самом деле у Намджуна с установкой было всё в порядке, но Юнги просто не мог после случившегося не ткнуть своего альфу лицом в дерьмо. Ким, к слову, приходить в гости отказался, потому что не хотел встревать в чужую ссору. Лишь когда разозлённый Юнги сообщил, что «ну и хуёвый ты тогда друг», Джун, скрепя сердцем, всё-таки оказался на пороге чужой квартиры. Встретил его Чимин с улыбкой на лице и синяками под глазами, проводил в гостиную, предложил кофе или чего пожевать, но появившийся Юнги схватил друга за руку и утащил к себе в комнату, захлопнув дверь перед лицом Пака и приказав не лезть к ним без крайней нужды.

Намджун осуждал. Смотрел тяжело, вздыхал шумно и в итоге не выдержал и разразился тирадой. О том, что Юнги нужно быть мягче. О том, что парню нужно помириться с Чимином и просто спокойно поговорить обо всём. О том, что Пак хороший парень, просто слишком ревнивый и, судя по всему, со своими загонами. Мин же прёт напролом, не желая слушать, из-за этого альфа только сильнее бесится, желая подчинить. Последние слова завели Юнги. Сжимая кулаки, омега шипел о том, что не собирается ни под кого прогибаться, никому подчиняться и лизать задницу.

- Не думай, Намджун, что я выёбываюсь на ровном месте и просто играю в бунтующего омегу. Это не так. Я хочу семью, хочу свой дом и мелких спиногрызов, но я не хочу так! Я хочу равноправие и уважение, хочу доверие и тёплое отношение, хочу знать, что даже если весь мир отвернётся, мой альфа останется рядом, заткнёт всех, если потребуется, но не оставит. А что в итоге? Меня упрекают в том, что не желаю быть принцессой в башне, охраняемой зарослями терновника и злобным драконом, упрекают в том, что верю и доверяю, в том, что не веду себя как безмозглая истеричка. Ты не представляешь, как меня достал контроль, как меня достали все эти проверки, недоверие, недосказанности. Он начал упрекать меня даже в том, что по приходу домой я иду в душ! Разумеется, я ведь тёрся с какими-то альфами и хочу смыть запах, скрывая этот факт. А то, что я пять пар сидел в душной аудитории, а после пропотел на работе и в душном метро настолько, что от меня как от помойки несёт, что я просто хочу быть чистым, никого не волнует!

- Знаешь, тогда у меня только один для тебя вопрос остался, - выдохнул Намджун и осмотрел чужую комнату. - Почему вы живёте в разных комнатах? Впрочем, отсюда вытекает ещё один вопрос. Прости мою нескромность, но... Когда вы в последний раз занимались сексом?

Юнги смеётся немного истерично и скрещивает руки на столешнице, пряча в них лицо. Было глупо думать, что Намджун его поймёт. Альфа. Пусть и не такой помешанный, какой сидит в Чимине, но альфа. Намджун в общем и целом хочет того же, чего и Пак. Юнги знает, Намджун много раз говорил об этом. Омега, дожидающаяся его дома, детишки, ароматы выпечки и полное послушание. Намджуна растил отец-омега, справляющийся на «ура» без всякого альфы, но с детства Намджун мечтает о полной семье, о счастливой семье. Упрекать его в этом глупо, но настолько же глупо было надеяться, что он поймёт. То, что он не занял сторону Чимина, но показал, та ему ближе, говорит о многом, если не обо всём. И, разумеется, Намджун зацепился за разные постели.

Отчего-то люди считают, что в отношениях все проблемы из-за отсутствия секса. Но у Юнги как раз-таки с сексом проблемы вытекают из проблем в самих отношениях. Юнги не злопамятный, но неприятные моменты отпечатываются в памяти надолго. Многочисленные ссоры, упрёки, истерики, всё это не проходит незаметно. Юнги нужно всё больше времени для того, чтобы остыть и перестать желать врезать Чимину, крутящемуся рядом и просящему прощение. А когда хочешь схватить человека за волосы и приложить его лицом о стену, мыслей о сексе как-то не возникает. Разумеется, у них был секс. И, стоит заметить, до того, как они начали встречаться. Как-то так получилось, а после Чимин решил «взять на себя ответственность».

«Уж лучше бы трахались без обязательств», - тоскливо воет омега внутри.

Юнги не так уж важен секс в жизни, это не то, без чего нельзя обойтись. Во многих странах половой акт до сих пор имеет значение лишь в первую брачную ночь, потому что именно этой ночью новобрачные должны зачать ребёнка. Другой склад ума, другие ценности и приоритеты. Весь смысл в продолжении рода, а не в сексуальной удовлетворённости, в похоти, разврате и вседозволенности. Пожалуй, для себя Мин секс несколько идеализирует. В том плане, что любому человеку не позволишь себя лапать где угодно и как угодно. Секс это в каком-то роде безоговорочное доверие, и на самом деле сейчас Юнги в этом плане нисколько Чимину не доверяет. Когда-то, ещё в начале их отношений, Мин позволял Чимину многое, но не потому, что был распутным, а потому что сам Чимин был другой. Осторожный, ласковый, волнующийся о чужих ощущениях, эмоциях, желаниях. Секс был способом сблизиться окончательно, обладать в той степени, в какой простые отношения не позволят, но после... После всё изменилось. И чем сильнее Чимин пытался прогнуть омегу под себя, тем больше Юнги закрывался в себе. Позволить Паку касаться себя, целовать, трогать его в ответ? Эту мысль Юнги всё чаще и чаще находил отвратительной.

- А что ты хотел? - продолжает Намджун, прекрасно понимающий чужое молчание. - Ты гуляешь с альфами, не отвечаешь на звонки, часто игнорируешь, редко говоришь о том, что любишь, нежничаешь ещё реже, совершенно не ревнуешь и никоим образом не даёшь понять, что человек тебе дорог. Ты живёшь для себя, не думаешь о чужих терзаниях, запираешься в своей комнате и не позволяешь своему альфе касаться тебя. Я бы на месте Чимина решил, что ты просто меня терпишь или используешь.

- О да, я его терплю, - без шуток отзывается Юнги, потирая виски. - Потому что знаю, в глубине души он не такой мудак, каким стал. Я просто надеюсь, что однажды его мозги встанут на место, и вернётся тот Чимин, в которого я начал влюбляться. Но если так продолжится дальше, мы расстанемся. Мне это надоело, Намджун, и сил терпеть этот пиздец всё меньше и меньше.

Кто знает, сжалилась ли Вселенная или Намджун постарался, но Чимин стал шёлковым. Все его загоны куда-то ушли, вернулся мягкий заботливый альфа, ставящий комфорт своего омеги превыше всего остального. Юнги сначала осторожничал, не верил, ожидая, что всё происходящее окажется ещё одним затишьем, но нет. Чимин был сама любезность. В отношениях всё наладилось. Вновь совместные будни, вновь нежные поцелуи и ласковые руки на поясе, когда растрёпанный сонный Юнги готовит завтрак, вновь глупые сообщения и не менее глупые селки со смешными выражениями лиц. Мин был счастлив, радуясь, что не зря прошёл через нескончаемый пиздец, что вот теперь-то снова будет всё хорошо.

Слишком быстро расслабился.

Течка пришла как всегда неожиданно. Косяк, доставшийся по наследству, просто выносил мозги. Никакие препараты не могли урегулировать график наступления тяжких будней, как не могли таблетки снять боли в животе. Терпеть эти мерзкие ощущения было возможно, разумеется, никаких агоний и температуры под сорок, но Юнги переносил это дело особенно тяжко. С течкой приходили апатия и отстранённость, желания закутаться в одеяло и умереть под ним. Хотелось тишины и покоя, чего-нибудь сладкого и хороший фильм. Чтобы никто не трогал, не шумел, не бесил и не раздражал.

- Хён, я к тебе в гости.

Тэхён явно не относится к категории «не шумел», а ещё был последним человеком, которого Юнги хотел видеть в своём состоянии овоща. Впрочем, Ким сразу смекнул, в чём дело, и отправился в аптеку, выслушивая вдогонку список продуктов. Вернулся альфа с двумя пакетами и сразу же направился на кухню, чтобы выпить подавители. Запах Юнги его манил, разумеется, был приятным и волнующим, но Тэхён в первую очередь думал той головой, что на плечах. Выпив блокаторы, он впихнул в руки нудящего Юнги торт, украшенный взбитыми сливками, ложку и выпихнул омегу в гостиную. И всё могло закончиться просто отлично, ведь в этот вечер Ким решил не бесить и без того раздражённого хёна, а потому был ласковым и милым донсэном, проявляющем заботу и в целом находящимся на побегушках у омеги. Они пересматривали «Хоббита», на двоих лопали торт, запивая сладость горчащим кофе, болтали ни о чём, и Тэхён раз за разом спрашивал, как хён себя чувствует, не нужно ли чего. Альфа в нём требовал позаботиться о любимом хёне, а Юнги усмехался и ерошил его волосы, сообщая, что всё и так хорошо. Ему всё ещё было дурно, живот ныл, в заднице при желании можно было ощутить зудящее мерзкое чувство, но Тэхён отвлекал, лепетал постоянно что-то, причитал, напоминая гиперзаботливую мамашу, и всё это отвлекало, заставляя позабыть о том, что течка вообще имеет место быть.

А потом пришёл Чимин.

Чимин, которому сразу не понравились чужие кеды в прихожей и висящая на вешалке куртка с покемоном Иви на спине. Чимин, который не оценил запаха альфы, пусть и знакомого, сплетающегося с ароматом течного омеги. Сдерживая себя, парень со скоростью света оказался в гостиной, сжимая кулаки и пытаясь унять беснующуюся злость. Но как только на глаза попался спящий Юнги и пристроивший голову на его животе Тэхён, обнимавший ноги омеги, ярость взяла вверх. Альфа совсем не отдавал себе отчёта. Сонный Тэхён, выдернутый из сна и не понимающий, что происходит, не успел увернуться от кулака, летящего в челюсть. Но боль быстро привела его в чувство, от второго удара он увернулся. Отвесив взбешённому альфе под дых, Ким ретиво оказался под другую сторону дивана, не собираясь драться. Во-первых, потому что драться Тэхён не очень-то любил и умел, а во-вторых, он прекрасно понимал, что сам виноват. Все знали, Чимин ёбнутый на голову маньяк, чуть ли не по пятам ходящий за Юнги. Спать в обнимку с его течным омегой было шагом опрометчивым. Тэхён спать и не собирался, просто решил проверить методику своего отца. Когда у мамы болел живот, старший Ким грел его ладонями или же пристраивал на нём голову, поглаживая попутно по пояснице. Юнги против не был, даже начал перебирать мягкие пряди его волос. Накатила ностальгия, они вспоминали свою первую встречу, вспоминали, как мелкий Тэхён вечно встревал в неприятности, а Мин его вытаскивал, говорили о семье и родных, обсудили приближающийся день рождения Тэхёна, где и как будут праздновать, Юнги пытался выведать, что мелкому подарить, чтобы мозг себе не плавить. Когда и как они уснули, чёрт его знает. Жаль только, пробуждение не было таким же приятным.

- Тэхён, тебе пора домой. Поздно уже, - говорит Юнги спокойно, но взгляд его нервно мечется по чужому лицу, по разбитой губе, по размазанной по подбородку крови.

- Пока, хён. Выздоравливай, - улыбается Тэхён и, облизав губу, проскальзывает в коридор.

Чимин порывается за ним, но Юнги не позволяет, хватая за запястье и удерживая на месте. Только когда грохочет закрывшаяся входная дверь, омега ослабляет хватку и пытается подняться. Только не дают. Чимин грубо толкает его обратно на сиденья, вновь орёт, шипит, рычит, выговаривает и удерживает на месте давлением. Чимин мечется перед глазами, подлетает иногда, хватает за руки, трясёт за плечи. И обвиняет, во всех смертных грехах обвиняет. А Юнги устал. Утихомирившаяся было боль в животе вернулась, уши закладывает от чужих воплей, а тряска лишь вызывает подкаты тошноты. Юнги пытается стряхнуть чужие руки, подняться и уйти, но ему не дают. Цирк продолжается, омега неторопливо падает всё ниже по социальной лестнице, приближаясь к отметке «неверная шлюха», Чимин утихать не собирается, а в голове всё гудит, ноет, стучит по вискам. Юнги хочет тишины, тишины и покой. Неужели он просит так много?

- ... и после этого ты ещё что-то говоришь о своей верности? После того, как я прихожу домой, в наш дом! И вижу тебя...

- Давай расстанемся.

Долгожданная тишина неожиданно громкая, в ушах тоненький писк, а под закрытыми глазами разноцветные круги. Юнги открывает глаза, одаривает подавившегося словами Чимина усталым взглядом и прижимает ладони к животу, словно это поможет внутренним спазмам испариться. Надоело. Всё надоело. Юнги хочет обратно в свою комнату в родительском доме. Туда, где спокойно и тихо, как за каменной стеной. Когда в последний раз Юнги приходил домой и чувствовал умиротворение, спокойствие? Когда он в последний раз торопился домой к ужину? Это было так давно, что сейчас и не вспомнить. Сейчас Юнги едет домой и думает о том, будет скандал или нет, найдёт Чимин к чему придраться или нет, а если найдёт, то хватит ли Юнги выдержки и терпения, чтобы выслушивать в который раз о себе дерьмо, а после скрыться в своей комнате и попытаться сдержать грёбаные слёзы, потому что больно, по-настоящему больно от чужого свинского отношения. И вот предел. Опять беспочвенная ревность, опять какие-то заёбы, Тэхён пострадал, пусть и сам невольно на рожон полез, но всё-таки. Они просто касались друг друга, они даже не лежали в обнимку. Тэхён уснул, сидя на полу и положив голову ему на живот, шея, небось, отваливается. Мин был закутан в плед и сто слоёв одежды. Разве есть повод устраивать истерику? Разве есть поводу опять ревновать беспочвенно?

«Да даже если и есть», - думает Юнги, выдыхая шумно и растирая лицо трясущимися ладонями. - «Заебало».

- Ты не веришь мне, считаешь, что я тебе изменяю, считаешь, что я тебя терплю по каким-то своим прихотям, - продолжает Юнги, разрывая затянувшееся молчание, - хотя с учётом всех этих ебучих истерик, что ты закатываешь, у меня вообще нет причин тебя терпеть. А я устал, Чимин. Меня заебало дерьмо, в которое превратилась моя жизнь, меня заебал каждодневный цирк и твои необоснованные наезды. Я устал от всего этого. Я устал от тебя, Чимин. И ты, судя по всему, от вечно обманывающей тебя шлюхи в моём лице тоже устал. Так давай уже прекратим всё это? Наши отношения давно развалились, мы чужие друг другу. И я предлагаю закончить всё прямо сейчас.

Юнги никогда не мог предугадать чужие действия. Единственное, чего он ожидал, это ползания на коленях или же очередного крика о том, что Мин может катиться к чёрту. Но чего Юнги не ожидал, так это судорожного, маниакального «прости меня, прости, прости, прости» и поцелуев. Чимин словно с катушек слетел, оказываясь слишком близко, нависая, сжимая за плечи и целуя, целуя, целуя. Губы, мягкие и нежные, что раньше дарили приятное ощущение бабочек в животе одним лишь касанием к щеке, вызывали отвращение. Пытаясь вырваться из чужих объятий, Юнги извивался, пинался, кусался, да только всё было тщетно. Чимин не слышал его, не хотел слышать, придавив к дивану и судорожно шаря ладонями по телу.

- Ты же хочешь, я знаю, хочешь. Юнги-я, мой Юнги-я, я так люблю тебя, я не отпущу тебя, слышишь?

Юнги слышал, хотя мечтал оглохнуть. Слышал чужой шёпот, пугающий до дрожи, слышал хрипы и стоны, рвущиеся из чужой груди, слышал свои собственные, ведь течный омега внутри бесновался, получая долгожданное удовольствие. Только ещё громче раздавались жалкие всхлипы и просьбы остановиться. Омега внутри вился и стелился, скулил и стонал, а Юнги желал оказаться где-нибудь не здесь, где угодно, хоть на ледяном пустыре Антарктиды, лишь бы не чувствовать чужие пальцы, касающиеся кожи, не чувствовать горящие метки засосов, не видеть чужие растёкшиеся зрачки, в которых не было никакого осознания происходящего. Чимин взял его, взял насильно, сжимая крепко запястья, кусая за шею и шепча слова любви, слизывая слёзы со щёк и рыча, рыча подавляюще громко в самое ухо. Не сразу, но Юнги перестал сопротивляться. До самого конца омега пытался абстрагироваться и желал, чтобы всё это закончилось.

А через несколько часов, когда Чимин наконец-то вымотался и вырубился, крепко обнимая со спины, Юнги выбрался из чужих рук и направился в душ, надеясь отмыть с себя ту грязь, в которой его изваляли. Так же неторопливо и тихо омега оделся, забрал рюкзак, в котором валялись всегда самые нужные вещи вроде паспорта и кошелька, и покинул квартиру, попутно набирая заученный наизусть номер.

- Хосок? Забери меня...

Чон в отношения парочки не лез никогда, оставаясь сторонним наблюдателем и считая, что не маленькие, сами разберутся, и лучше бы позвонить Намджуну, но у того машины нет, а ещё будить его в пять утра опасно для здоровья. Юнги ожидал расспросов, а потому удивился, услышав «двадцать минут, жди у подъезда». Он просто не осознавал, какой жалкий, дрожащий, на грани истерики голос был у него в тот момент. Хосок действительно приехал быстро, в домашних штанах и шлёпках, задрипанной толстовке. Судя по всему, что первое под руку попалось. Юнги бы от души посмеялся над всклокоченным видом друга, только смеяться ему совсем не хочется. И когда Хосок видит его разукрашенную шею и синяки на запястьях, когда шипит что-то матерное и направляется решительно к подъезду, Юнги больше не может сдерживать себя. Он ревёт, ревёт громко настолько, что на первом этаже в квартире мерзкой аджумы Ли Мэй загорелся свет. Но до того как старая кошёлка высунулась с балкона и начала угрожать вызвать полицию, Хосок уже затащил невменяемого друга в машину и сорвался с места.