Свет, свет, развитие! Раз и, два и. Раз и, два и. Ускоряемся!.. Поглощение начинается, душа открыта. Волны, звуковые волны, волны по всему телу. Маленькие волны и большие волны, все в океан, и я волнуюсь. Один среди моря, или море во мне одном. Пальцами надо быстро перебирать, чтобы создавать волны. Играй медленно, играй быстро, как хочется тебе, так и играй. Главное не теряй ритма, ритма океана. Раз. И. Два. И. Не сбиться, не разрушить ни одной волны, слить воедино. И вот, скулы напряглись, брови ты сдвинул, как, впрочем, всегда ты их сдвигаешь. Ах, какие острые глаза у тебя, музыкант, какой острый нос. А длинные волосы на ветру развиваются, всегда. Ты специально сел сюда, чтоб они развивались? Ты, хитрец, не найдешь людей среди океана, ты создал океан среди людей. Скажи, музыкант, тебе приятны голоса этих людей? Тех, кто хлопает руками тебе ежедневно, создавая мучительный треск, будто лапами бьют об лёд белые медведи, которые поймали добычу. Приятны ли тебе их вздохи, разговоры, звон телефонов и шелест их курток? Почему ты не бежишь, почему сел ты спокойно, гордо, почему сдвинул брови и начал играть? Почему тебе нужно прервать разговоры, вздохи и аплодисменты? А слышишь ли ты все это?..
А может быть ты создал волны в них самих? А может ты создал море в них самих? Они не сдвинули брови, не распустили волосы, лишь глядят на тебя, прищуриваясь, как на попугая. Глядят все, наблюдают за пальцами рук твоих, как виртуозно передвигаешь ты их с места на место. Глупцы, не на руки смотреть надо, ведь не руками музыкант играет! Эй вы, люди, вы посмотрите только на попугая! Да он буревестником оказался, буреначальником. Громче и насыщеннее, со стуками и помехами теперь идет его музыка, громче и громче, а значит, надвигается шторм. Вы гляньте только, как распустила свои крылья птица гордая, как взлетела и стрелой умчалась в середину своего моря, где не видны берега и где не видны люди. В такт. В такт. Раз и, два и. Раз и, два и.
А вот Эстель, одна моя знакомая, не умеет играть музыку, ни духовую, не клавишную, не струнную, и никакую другую музыку. Она даже когда стучит тонкими пальцами о стол, ногтями выбивая такт, ничего она в себе не открывает. И эта же Эстель, все та же моя знакомая, не закрывает глаз и бровей не сдвигает при музыке. Но ты знаешь, у нее бьет ключом маленький ручеек, что вливается в реку. А река та такая необъятная, что не река это вовсе, а море, море, как и твое море, с множеством штормов и вечным штилем. И она, подобно буревестнику, летит, летит на середину моря своего, и не долетит никак, так как море – это она...
