Мимо звезд

  Это было противоборство: оглушающая, вязкая жара днем и нежная прохлада ночью.


Середина лета.


Старинный серо-бежевый город утопал в солнечных лучах. Такая жара совсем не шла этим готическим зданиям и узким улицам. Зимой, весной и осенью здесь были дожди, туманы и густой холодный воздух, который забирался за шиворот; неприятно, но так привычно. Но летом, вместо теплых солнечных дней — вот это. Черт побери, город что, кто-то проклял?..


***


Хакс проснулся от яркого света. Или оттого, что сон прервался совершенно неожиданно — на самом интересном месте. Город будущего, полный сверкающих серебром конструкций, странных устройств, работающих по еще не открытым законам, внезапно растворился. Его заволокло туманом, и город исчез.


Хакс подошел к окну и раздвинул шторы. С заваленного книгами подоконника с тихим шорохом скользнул бумажный голубь: видимо, залетел с улицы. С точки зрения аэродинамики, голубь был неважный, зато его крылья неизвестный любитель бумажной авиации разрисовал какими-то флагами, значками и прочим, чем-то совершенно не поддающимся расшифровке. Хакс скомкал бумажку и выбросил в ведро.


За последние год-полтора комната, что снимал Хакс, мало чем стала напоминать человеческое жилище. Полки, пол, столы, микроволновка, даже изголовье кровати — в общем, все горизонтальные поверхности были заставлены книгами, тетрадями и чертежами. Пожалуй, Хакс задействовал бы и потолок, но законы проклятой гравитации оставались непреодолимы; он учился на инженерном факультете Кембриджа и знал об этих законах не понаслышке.


Ему нравилось думать, что он, именно он, двигает человечество вперед. Мечтал ли кто-то из его предков взлететь ввысь, над родными зелеными просторами, обогнуть знакомые места и приземлиться туда же, откуда поднялся? Хакс не знал этого. Он просто шел дальше, с детства становясь лучше и выше: своей приземленной семьи, своих одноклассников, всей своей среды. Он мечтал взлететь выше неба. Ему снился космос, черная даль, где открывалась сотня дорог к другим мирам.


Размышляя, Хакс оделся и привел комнату в порядок. Пускай вся она заставлена книгами, но ни на одной из них не было ни пылинки. На кровати — ни единой морщинки. Так проявлялся Хаксов перфекционизм: его нарушала лишь Миллисент, рыжая, как и Хакс, кошка, которую он подобрал пару месяцев назад. Он позволил себе эту слабость: кошка не отвлекала Хакса, так стереотипно для своего рода гуляя сама по себе. Кошка приходила лишь по вечерам — за молоком и мясом, а еще затем, чтобы подремать в Хаксовых ногах. Однако в этот вечер Миллисент не пришла; и Хакс вознамерился поискать хулиганку, пока будет добираться до библиотеки.

Хакс открыл дверь и взглянул, словно желая себе удачи, как всегда в начале нового дня, на плакат со звездным небом.


Возможно, там были и те миры, которые ему снились.


Похожие на этот и не похожие, живущие по другим законам, населенные существами, похожими на людей или не похожими.


Возможно, в каком-то из них даже законы физики другие, и вовсе это не физика, а...


Он закрыл дверь и вышел в душное утро.


***


Миллисент нигде не было.


Волноваться из-за кошки Хакс посчитал глупым; но что ж поделать, если не получается полностью контролировать свои чувства?

Перебираясь из в тени в тень, он сходил в библиотеку; долго и бестолково щелкал мышкой общественного ноутбука и чувствовал, как от жары мозги тупеют, будто плавятся от горячего воздуха острые ледяные кристаллы, меж которыми бегают мысли. Впрочем, какие там кристаллы — Хакс считал свой разум жестко структурированным, четким и логичным, как машина.


Ему действительно нравилось сидеть за работой вот так, с самого утра и до вечера; в лаборатории или в библиотеке, неважно — и разбираться в новых полученных результатах, сверять показания и пересчитывать значения. Лучше понимать теорию и вникать в абсолютно каждую мелочь.


Но не сейчас, когда вся работа шла коту под хвост из-за жары. Да, и о котах — стоило опять поискать Миллисент, теперь уже на обратной дороге.


Хакс вышел из библиотеки и отправился домой. Как обычно, купил в лавке свежий, невероятно ароматный хлеб, молоко и галеты; позаглядывал в переулки, пытаясь высмотреть рыжий бок — но Миллисент явно убежала куда-то далеко. Треклятая кошка. И зачем только он привязался к ней? Кляня себя, Хакс спросил о кошке в лавке; пожилая продавщица качнула головой, пряча улыбку.


Дома Хакс наскоро поужинал, поставил на обеденный стол ноутбук и открыл на нем текст доклада о ракетном топливе. Они с сокурсниками подготовили его позавчера: осталось время для того, что бы еще раз как следует все повторить и разобрать. Хакс знал, что доклад сделан отлично, но не знал, отчего чувствует большее удовольствие: от того, как гармоничен итог его работы, или просто от того, что работа выполнена именно им. Хакс мог бы справиться с докладом в одиночку. Сокурсники — все эти «блестящие умы», потомственные, в отличие от него, «интеллектуалы», лишь мешались под ногами. В них Хакса раздражало все — снобизм, косность, разговоры, шум. Они были людьми, эмоциональными и нерациональными, и это очень сильно мешало.


В размышлениях Хакс и не заметил, как окончательно стемнело. Время было позднее, а кошка — почему он опять думает о кошке?! — так и не вернулась. Включая желтую настольную лампу, Хакс ощутил противный комок волнения, как будто вытолкнутый сердцем под горло.


Раньше свет этой лампы его успокаивал, а сейчас показался слишком ярким. Он попытался вновь поразмышлять о конференции; волновала ли его она? Конференция не первая и не последняя.


Тревога не уходила.


Впрочем, Хакс прекрасно знал, что от всех непонятных неприятностей есть отличное лекарство — работа и расчеты.


Он уселся за письменный стол, перетащил ноутбук и вновь начал перечитывать тезисы. Он мечтал почувствовать себя машиной, быть бесконечным, направленным в звездные дали стремлением к знаниям.



***


Кембридж понравился Хаксу с первого взгляда. Он был очень непохож на маленький городок, в котором Хакс вырос: неоспоримое, простое достоинство.


Мешанина узких улиц, зеленых газонов, закоулков, острых углов, современных и старинных зданий и вздымающихся в небо шпилей.


Мощеные тротуары, пыль и золотистое марево утра.



Здание, в котором располагался инженерный факультет, выглядело относительно современным — оно было построено в конце девятнадцатого века. В очередной раз прикладывая пропуск к турникету на проходной, Хакс подумал о том, как прекрасно то, что здание внешне совершенно непримечательное и возле него не вьются толпами туристы.


На семестровом отчете молодых специалистов Хакс чертовски скучал.

Аудитория, в которой все происходило, была душной, залитой сквозь грязные высокие окна мутновато-желтым светом, навевающим сон. Материал излагали плоско и поверхностно; когда пришло время выступления Хакса, он уже совсем измучился от жары. Он включил презентацию, прочел все тезисы, не испытывая ничего, кроме тоски. Заданные ему вопросы оказались неинтересными и не по сути.

— Все прошло отлично, — к Хаксу подсел Оливер, сокурсник по семинару. Этот парень считал себя лидером в группе; его экстравертность донимала Хакса, но деваться от Оливера было некуда.

— Спасибо, — ответил Хакс, — надеюсь, мы получим грант.

Оливер пожал плечами:

— Конечно получим. Кстати, у тебя слайд про токсичность два раза в презентации повторялся.


Хакс не стал отвечать. Он открыл ноутбук и быстро просмотрел файл. Так и есть: глупая ошибка. Как он умудрился пропустить это?

— Ты не забыл, что за тобой еще и отчет? — ехидно поинтересовался Оливер. Хакс ненавидел его так сильно, что с удовольствием проломил бы ему череп прямо здесь.


Жара и кошка. Кошка, конечно, даже больше здесь виновата. Миллисент так и не появилась.


После конференции Хакс чувствовал себя усталым и разбитым. Не став ждать фуршета, он вышел из корпуса и направился куда глаза глядят.
На улице было пустынно, только водитель припаркованного у здания грузовика невозмутимо покуривал сигарету, устремив взгляд куда-то вдаль. Вид у него был мечтательный.

Улица привела Хакса к кирпичной изгороди, за которой виднелся парк.


***


Он слонялся по парку, совершенно бесцельно, лишь бы просто передвигать ногами.


Здесь, среди изумрудных теней, приглушенно-пестрой зелени и влажно поблескивающего гравия под ногами, было относительно прохладно и свежо.


Только ярко освещенные верхушки и листва деревьев в прогалинах напоминали о том, какой жаркий сегодня день.

Хакс глубоко вздохнул. Все, в сущности, отлично. Тогда откуда этот противный привкус разочарования? Как будто что-то, чего он ждал, не сбылось. Словно он мечтал, что в Рождество появится Санта-Клаус и эльфы собственными персонами, а вместо этого увидел, как родители подкладывают в носок подарок. Хакс умел получать удовлетворение от собственной работы; от отчетов, экспериментов, испытаний. Лишний кадр в презентации — мелочь. У него была своя дорога и своя цель, и...


Хакс обо что-то споткнулся; с раздражением встряхнул ногой. И услышал за спиной довольное фырканье.


На лавке сидела девушка. Из-за ослепляющих отблесков солнца в листве за ее спиной Хакс не смог рассмотреть девушку сразу. Но она его изучала: пристально и с иронией, Хакс чувствовал на себе ее взгляд.


Единственное, что он видел четко — ее руки. Маленькие ладони с выступающими венами; и левая сжимала надкушенное ярко-красное яблоко.


Хакс посмотрел себе под ноги и увидел крючковатую ветку, перегородившую дорогу, и почему-то пробурчал:

— Интересно, откуда она тут.

Девушка тихо рассмеялась.

— Я и сама ломаю голову, откуда взялась ветка в лесу. О, кстати, а ты же бываешь в «Алме»? — как будто разговор уже шел часа два, спросила она.


Странная девушка раздражала Хакса; но в ответ он лишь спокойно кивнул. Он не был завсегдатаем пабов, но «Алма» ему нравилась.

— Я тебя видела там мельком, — девушка с хрустом откусила от яблока, — хотела устроиться в паб на работу, но не сложилось. Все-таки это не для меня. Может, мне в Кембридж поступить? Понимаешь, когда всю жизнь слушаешь о магии, появляется тяга к научному знанию.


Хакс поморщился. Девушка была сумасшедшей и пугала его.

— Ясно, — сказал он и решил убежать.

— А я вот знаю, что ты свою кошку ищешь, — сумрачно сказала девушка, зашвырнула яблоко в кусты, поднялась каким-то очень быстрым и плавным движением и встала перед Хаксом, глядя искоса подозрительными темными глазами.


В ее взгляде было противоборство: лукавство и холодность, равнодушие и симпатия.

А так — девушка как девушка: круглолицая, веснушчатая, она оказалась ниже Хакса на голову, одета в пальто не по погоде. Ее темно-русые волосы были завязаны в неряшливый пучок.

— Откуда ты знаешь? Про кошку? — не отводя от нее взгляда, спросил Хакс.

— Я ведьма, — сказала девушка, — но суть не в этом. Я могу помочь тебе найти твою кошку.

Миллисент. Все опять возвращалось к ней; Хакс вздохнул, чувствуя, как по спине, под рубашкой, катятся капельки пота.


Девушка тем временем развернулась и направилась в сторону выхода из парка.


Хакс зачем-то потащился за ней.

***


До выхода из парка Хакс и девушка шли минут пятнадцать. Он всячески корил себя за то, что все-таки последовал за ней; чувствовал себя полным идиотом, раздражался и не находил себе места.


Девушку звали Рей. Как подумалось Хаксу, имя было каким-то средневековым и героическим, и произносить его надо пафосно и громко, чтобы все слышали.


Имя она упомянула как-то вскользь, между делом, совсем не после того, как представился Хакс.


Рей жила по соседству с «Алмой», в комнате под самой крышей, которая, по ее словам, наверняка будет протекать в дождь.

— Поэтому я рада, что сейчас жара, — сказала Рей, — в общем, если ты все же хочешь, чтобы я помогла тебе найти кошку, принеси мне какую-нибудь ее вещь.


Хакс хотел возразить, что у кошек нет вещей, на то они и кошки, но ответил:

— Миска подойдет?

— Более чем, — Рей кивнула и улыбнулась — улыбка у нее была широкая, а зубы белые, без единого изъяна. Она вся стала состоять из этой улыбки и, хоть Хакс все еще считал Рей сумасшедшей, он не мог не почувствовать, как уголок его собственных губ предательски дернулся.

— Принеси мне миску в воскресенье. Где я живу, ты теперь знаешь.

— Может, на улице встретимся? — Хаксу очень не хотелось идти к этой безумной девушке домой. Мало ли что его там ждало.

— Тебе нужна твоя кошка или нет? — Рей нетерпеливо подняла брови, — учти, я дважды свою помощь не предлагаю.


Хаксу пришлось согласиться.

Как только они вышли из ворот, Рей махнула Хаксу рукой и быстро зашагала в сторону продуктовых лавок.

В этот момент Хакс четко уверился, что больше ее никогда не увидит. Он придет домой, выпьет чая, почитает и ляжет спать; Миллисент найдется, куда она денется. И тратить свое время на сумасшедшую девушку из парка не стоит. Ей, а не Хаксу нужна помощь, и притом медицинская. Все это — лишь глупое совпадение.


Ведь так?..


***


На выходных жара спала.


Вместо привычных за последнюю неделю тридцати градусов термометр показывал двадцать пять, и с утра пораньше Хакс сидел на подоконнике и читал какую-то фантастическую повесть, по его мнению, довольно скучную, но местами остроумную. Герань в горшке неожиданно зацвела, от нее шел специфический запах, который напоминал Хаксу о родном городке.


Хакс оторвался от книги и взглянул на улицу. Обзор был отличный: четко виден ряд домов напротив, шпиль церкви — слева от чердачного окна приземистого здания, в котором раньше был склад. Теперь часть окон забили и, наверное, здание стоит заброшенным.


Возможно, Миллисент пряталась внутри, но зачем и от чего?


Хакс сидел, уставившись в одну точку, перебирал события последних дней, думал о том, какой странной стала его жизнь.


Было воскресенье; в чердачной комнате возле паба Хакса ждала сумасшедшая девушка Рей. Терять ему было нечего.


Через двадцать пять минут Хакс оказался на пороге ее дома.


Хакс постоял перед широкой дверью из светлого дерева, так и не решаясь позвонить, прислонился к стене рядом и начал изучать оконные решетки. Он колебался, чувствуя себя как идиот — с кошачьей миской в руке и полным хаосом в голове.

Потом он все-таки позвонил.

Дверь открыла пожилая домоправительница, сообщила, что Рей давно его ожидает. Это был старый дом, где лестница находилась посреди гостиной: ступеньки и перила выглядели такими поношенными и полуразвалившимися, как будто ими не пользовались много лет. Хакс прошел в гостиную, заставленную растениями в кадках; стены были покрашены в нежно-зеленый цвет. Хакс поразился тому, каким свежим казался в гостиной воздух. Где-то привычно бормотал телевизор и пахло розовым маслом.

Урывками, будто на негнущихся ногах, Хакс поднялся по скрипучей лестнице и коротко постучал.

— Заходи, — донесся до него приглушенный девичий голос.


Хакс распахнул потрескавшуюся дверь.


И увидел самый натуральный чердак. Огромный шкаф, отделяющий лестничный пролет от комнаты. Бесконечные ряды белья, которое сушилось на веревках. Здесь было душно и влажно, тканый из разноцветных лент ковер под ногами ощущался немного мокрым.


Хакс прошел дальше: комната была огромной, впереди виднелось большое круглое окно, прикрытое темной тканью. Чердак освещался потолочными окнами, тонувшими в неряшливых выгоревших занавесях, кое-как прикрепленных к наклонному потолку. Стены чердака терялись в тенях; Хакс пытался найти Рей взглядом, но не мог.

— Доброе утро, Хакс, — раздался сонный голос.


Хакс пробормотал невразумительное приветствие, пытаясь разглядеть хоть что-то через полумрак — окно было занавешено, и Рей наконец-то проявилась — она вскочила с низкого топчана, служившего ей кроватью, и встала перед ним, отбросив на пол книжку, с которой, видимо, спала в обнимку. Она возникла внезапно, как приведение, и Хакс вздрогнул.

— Минутку, — сказала Рей и прошагала к круглому окну; она отдернула занавесь, и чердак явился Хаксу во всем своем великолепии.


Бардак; у него не было бы для этого места другого слова. По стенам располагались антикварные шкафы и буфеты, огромное овальное зеркало в кованой раме — с завитушек свисали ремешки, фенечки и шарфы; у окна возвышался потертый стол. На него Рей водрузила фарфоровую вазу, в которой стояли давно высохшие пыльные цветы. Стены украшали пестрые плакаты: фотография Стоунхенджа, силуэт человека с отмеченными чакрами, еще какая-то индийская муть. На многочисленных полках и тумбочках стояли свечи, разноцветные кристаллы, пирамидки, металлические фигурки и держатели для ароматических палочек. И пахло тут соответствующе: как в дешевом эзотерическом магазинчике в подземном переходе. Раньше, когда Хакс курил, он порой покупал в подобных местах сигариллы. Да, эта комната определенно выглядела как пристанище поехавшей на магии малолетки.


Рей стояла перед Хаксом в белой длинной рубашке, со спутанными, кое-как завязанными волосами. Она представляла собой довольно нелепое и даже жалкое зрелище.

— Привет. Не ждала тебя так рано, — Рей отвернулась и зачем-то начала застилать постель и убирать книжки.

— Сейчас десять утра, — раздраженно ответил Хакс, как будто не он, а она была у него в гостях. Он неловко пристроил кошачью миску на один из многочисленных столиков и замер.


Рей внимательно посмотрела на него, а затем уселась по-турецки на свое ложе и подперла подбородок рукой. Наконец она сказала:

— Ты так и будешь на меня пялиться? Вон там в углу стул, свали с него вещи на пол и садись... Прости за беспорядок. У меня гостей тут отродясь не было.

Хакс взял стул, скинул с него тряпки на пол и подтащил стул поближе к кровати. Сел и начал рассматривать молча пол — горы книг, блокнотов, бумаги, скомканной, сложенной, исписанной, стопками, линованной и идеально белой, казавшейся светящейся в полумраке; камешки, карты, деревянные дощечки.


Мусор.

— Как зовут твою кошку? — спросила Рей.

— Миллисент.


Рей наклонила голову:

— В честь суфражистки?

— Нет, — Хакс покачал головой, отметив про себя, что психованная гораздо лучше образована, чем он думал, и тихо добавил: — какое это имеет значение? Я уже который день не могу ее найти. Если ты собираешься пытать меня тупыми разговорами, то я лучше пойду. Я и так принес тебе ее идиотскую миску.

— В честь рыжей лисички из комикса, — вдруг протянула Рей, уставившись на него. Она смеялась; и Хаксу стало не по себе, потому что она угадала. Комикс был малоизвестный, но Хакс действительно вспомнил про лисичку, когда обнаружил Милли на пороге дома.

— Не твое дело, — пробурчал он.

— Не мое, так не мое, — Рей улыбнулась, — что ж, в среду подходящая фаза луны, и в среду мы с тобой пойдем искать твою кошку. Она жива-здорова, но может быть и такой вариант, что она пока не хочет возвращаться. Увидим.

— Откуда ты можешь это знать? — Хакс встал со стула, твердо решив уйти.

— У тебя есть два варианта, — Рей протянула к нему два пальца — указательный и средний, и выглядело это как неприличный жест, — довериться мне и искать свою кошку вместе. Или продолжать ее самостоятельные поиски, которые, уверяю тебя, ни к чему не приведут. Более того, в определенный момент может стать слишком поздно.

— Это что, угроза?

— Нет, я просто предупреждаю, — Рей примирительно подняла руки, — кошки иногда забывают своих хозяев. У них память избирательная; и они эгоцентричны. И вообще — ты уже принес мне кошкину миску. После такого глупого поступка уже поздно отступать, нет?


Хакс молча ушел.



***


В понедельник и вторник все было совершенно обыкновенно: Хакс исправно ходил в лабораторию, слушал подколки Оливера, отправил новый образец топлива на проверку на токсичность. Ночами он даже немного мерз — и сам понимал уже, что дело не в спавшей жаре, а в том, что Милли не греет ему ноги.


В среду утром Хакс получил письмо от матери. Та рассказывала о делах на ферме, передавала сухой привет от отца — жесткого и агрессивного человека, с детства не вызывавшего у Хакса ничего, кроме оторопи. Иногда ему казалось, что все его фантастические заслуги в учебе — лишь следствие желания побега. Побега от той реальности, в которой он вырос.


Но к какой реальности он пришел теперь? Да, к захватывающей работе и успеху; к мечте о прогрессе, о славе, о знаниях. К пустоте, которая грызла его день за днем.


К смешной тоске по глупой кошке и к сумасшедшей девушке, которая считает себя ведьмой.


Хакс закончил дела в лаборатории и прямиком направился к дому Рей. Он долго звонил в дверь; наконец, она приоткрылась, и в щели показалось недовольное лицо девушки.

— Это ты? Все еще хочешь искать свою Миллисент?

— Ну да, — нетерпеливо согласился Хакс, - ты же сама сказала...

— Ты ушел, не попрощавшись, — Рей распахнула дверь и вышла. Она встала перед ним, скрестив руки на груди, как обычно, лохматая и расхристанная, — считаешь меня безумной и не воспринимаешь всерьез. Человек добровольно предложил тебе помощь с твоим же домашним животным, но ты хамишь и злишься.


Хакс хотел ответить ей гневной отповедью, но осекся.

— Ты знаешь, что я права, — Рей кашлянула. Из-за ее спины на улицу выползал умопомрачительный запах булочек с корицей, и Хакс сглотнул слюну.

— Слушай, — примирительно начал он, — я не верю в ведьм. И в магию, и в богов — во всякое такое я не верю. Я могу предположить, что ты хороший зоопсихолог и...

— Так я зоопсихолог или собака? Я найду Милли, понюхав ее миску? — рассмеялась Рей, — ну нет уж, ты веришь мне, хоть и не хочешь себе в этом признаться; ты вредный, бессовестный и рыжий, как твоя кошка. Вы с ней друг другу под стать.

— А вот это мне уже совершенно неинтересно слушать, — Хакс шагнул назад, — ты сказала прийти в среду — я пришел. Жду твоих указаний, а не оскорблений.


Рей закатила глаза.

— Люди, как же с вами сложно. Хорошо, сейчас я оденусь, и можно идти искать: луна вот-вот взойдет.


Хакс чуть подождал ее; наконец Рей вышла. Помимо растоптанных кроссовок, на ней было тонкое замшевое пальто и бордовый шарф крупной вязки. На улице уже холодало, так что не удивительно, что Рей мерзла.


Они шли молча; Хакс просто следовал за Рей. У булочной она остановилась, купила в лавке рогалик и начала задумчиво его поедать. Рей шагала медленно и рассматривала дома с таким интересом, как будто только недавно сюда приехала. Впрочем, возможно, так и было. Хакс заметил, что она не просто пялится на архитектуру — она рассматривает комнаты за отодвинутыми шторами. Рей поймала его взгляд и сказала:

— В такое время дня, когда на улице темнеет и цвета становятся более холодными и тусклыми, свет из окон кажется уютным. Поднимает настроение и согревает.


Хакс кивнул.

— Приятно смотреть на людей. Так успокаивает. Их быт, порядок.

— Ты тоже можешь навести порядок на своем чердаке, — Хакс не удержался.

— А толку? – Рей искоса посмотрела на него, засунула в рот огромный кусок рогалика и, жуя, продолжила: — я скоро отсюда уеду. У меня правило: в каждом городе не больше месяца. От луны до луны.

— Почему?

— Такой обет дала в ковене, — Рей стала всматриваться в конец улицы, — и в каждом городе по доброму делу. Теперь понимаешь, зачем мне далась твоя кошка?

— Можно было просто бабку через дорогу перевести, — фыркнул Хакс.

— Это не то. Тут толку мало. Бабка через неделю про меня забудет, а ты... Впрочем, неважно пока.


Они продолжали медленно шагать дальше и вскоре вышли к площади с фонтаном, которую Хакс обычно избегал вечером — уж больно тут было много людей. Толпы Хакс не любил. И сейчас площадь была отнюдь не пустынна; народ кучковался у баров и крытых разноцветными тентами лавок.


Рей уселась на край фонтана, бросила остатки рогалика голубям и уставилась на воду.

— Может, дальше пойдем? — Хакс чувствовал себя неспокойно, даже сильнее, чем обычно.

— Сейчас, — угрюмо ответила Рей, — я слушаю.

— Кого? Эту толпу забулдыг?


Рей прикрыла глаза.

— Воду слушаю. Ну неужели у тебя никогда не было ощущения, что ты часть чего-то большего? Я имею в виду не физических законов или общества. А огромного, невидимого потока, который несется мимо звезд?


Хакс рассматривал голубые прожилки на ее веках и тонкие светлые ресницы.

— Я думаю, что у тебя это ощущение было, рыжий. И не раз. Просто ты затыкаешь уши, — Рей открыла глаза и усмехнулась, — а вот кошки — они уши затыкать не умеют. Они потому и гуляют сами по себе, что с людьми им сложно.

У паба на углу громко заорали песню; Хакс поморщился.

— Пошли уже, — нетерпеливо вдруг сказала Рей и поспешила прочь от фонтана, как будто забывая о том, что сама здесь остановилась.


Они быстро прошли пару перекрестков, прежде чем Рей заявила:

— Милли тут нет. Ты знаешь, она, наверное, сама придет к тебе.

— Отличная новость, — чуть запыхавшись, сказал Хакс.

— Правда-правда, — Рей вздохнула, — ты, конечно, мне не веришь, но это так.

— И как ты это поняла?

— Луна, — Рей ткнула пальцем в бледный серпик, едва видный между вечерних облаков, — все кошки с ней разговаривают. Это часть одного потока.


Хакс подумал, что таскаться с этой девчонкой — просто высшая степень безумия. Как он вообще оказался в такой ситуации?.. Это же полный бред.

— Знаешь, я, наверное, пойду домой, — сказал он, — вернется, значит вернется.

— У тебя дома электричества нет, — возразила Рей, — там холодно и темно. И ноутбук давно сел. Тебе скучно будет.


Хакс покачал головой и молча ушел.

— Я буду в кафе напротив церкви святого Луки, — крикнула ему вслед Рей, — ты увидишь, что я права!


***


Она была права.


В доме случилась авария; комната встретила Хакса неприятной, какой-то кладбищенской прохладой и волглостью. Кроме того, окно было распахнуто, и стопка блокнотов разлетелась по полу. Ветер шевелил рассыпавшиеся, будто осенние листья, бумажки под ногами.


Чертыхаясь, Хакс метнулся к церкви; в ней два года назад венчался его сокурсник, так что он помнил, где это. Напротив оказалось лишь одно кафе — затрапезное крошечное местечко с пластиковой мебелью.


Рей сидела у окна и вращала в пальцах салфетку.

— Ты опять будешь спрашивать, как я про это узнала, — она приподняла руки, не глядя на Хакса; он сел напротив нее и старался выжечь взглядом дырку в ее салфетке.

— Но ты, разумеется, не скажешь, — яростно заметил он.

— Ну почему, — Рей положила салфетку на стол и внимательно посмотрела на Хакса, — я похитила Миллисент, я подстроила аварию в твоем доме и специально подловила тебя в парке. Вполне логичное объяснение, правда?

— Зачем?!

— Да не за чем, — Рей развела руки в стороны; Хакс заметил медный браслет на ее правом запястье, — это было бы глупо. Зачем подстраивать события, которые и так должны случиться?


Хакс тяжело вздохнул; подозвал официантку и заказал чай. Через минуту та вернулась с белой чашечкой в руке.

Скатерть в бело-синюю клеточку была вся в темных пятнах от плохо отстиранного чая и кофе, стекла окон довольно грязными. Неряха Рей и кафе выбирала в своем стиле.

— И чем ты занимаешься, кроме поездок из города в город? – неожиданно для себя спросил Хакс. Рей резко подняла на него взгляд; ее щеки чуть покраснели.

— Ничем, — она пожала плечами, — я подрабатываю гаданием. Обычно устраиваюсь на месяц в салон к местной гадалке, но здесь так плохо с этим... Тут все ученые, вам не до тонких материй.


Хакс фыркнул.

— И ты всю жизнь так? Не надоедает?


Рей оторвала у салфетки уголок.

— С самого детства. Если честно, я не знаю даже, кто мои родители. Я жила сама по себе. А когда стала постарше, я поняла, что я ведьма, и нашла свой ковен. Вот и все.


Честно говоря, в этот момент сумасшедшей она совсем не выглядела, лишь очень грустной. Хакс всегда считал себя сиротой в своей собственной семье; а Рей же, видимо, действительно была сиротой. И этот странный ковен, чем бы он ни был — сектой, сборищем шарлатанов или психов — играл роль ее семьи.

— Вот видишь, мы с тобой не такие уж и разные, — внезапно сказала Рей, и Хакс отпрянул, потому что казалось, будто она в самом деле читает его мысли, — ладно, не пугайся.


Рей загородилась чашкой с чаем. Вид у нее стал совершенно подавленный и расстроенный, и Хакс подумал, что за время их краткого знакомства он еще не видел Рей такой.

— Извини, если вопрос был некорректным, — пробормотал он.

— Да ладно, чего уж.


Хаксу оставалось только пожать плечами и уставиться в окно. Там совсем стемнело: стены собора слегка подсвечивали оранжевые прожекторы, а все остальное тонуло в сумраке.

— Хакс, остынет твой чай, — вдруг сказала Рей и сунула чашку ему в руки. Пальцы ее оказались неожиданно горячими и сухими. Она продолжила: — Миллисент скоро к тебе придет, я с ней договорилась. Может быть, я тоже зайду — попрощаться.

— Ты...

— Помогаю — и еду в следующий город, — она резко дернула плечом, — а что мне еще тут делать?


Глаза у нее были огромные, темные и влажные.


Хакс глубоко и прерывисто вздохнул.


***


Он скомканно распрощался с Рей и пошел домой; свет вернулся, и Хакс быстро принял душ и залез в кровать.


Он опять видел во сне несуществующий город.


Пыльный плац; невероятных размеров лестница, ступени ее треснули и раскрошились: она вела в огромное здание, к фасаду которого был прикреплен полинявший от дождя и солнца, в общем, времени, стяг...


Улицы, грязные и мрачные, черные дыры окон...


Город никто не грабил; его жителей не убивали.

Из него просто ушли. В нем никого нет.


Каждый раз после подобного сна Хакс чувствовал себя усталым и разбитым. Он проснулся и подумал о Рей.


Солнце еще было низким; розовые лучи чертили полосы на крашеном деревянном полу. Хакс свесился с дивана, сбросил на пол плед и попытался дотянуться до лежащего на подоконнике телефона.


Если бы Рей была обычной девушкой, он бы взял номер ее телефона и написал ей сообщение. Купил бы ей цветы — настоящие, живые, а не те сушеные палки, что украшали ее чердак. Но если бы Рей была обычной девушкой, она и не жила бы на чердаке.


Не рассказывала бы про луну и кошек, и у нее не было бы таких темных, опасных глаз.


И Рей скоро уедет. Уедет, и они больше не увидятся. Она уедет в никуда. Растворится без следа. И здорово?


Хакс покрутил телефон в руках; обнаружил два пропущенных звонка от матери. Бросил мобильный рядом с собой на кровать и вдруг услышал тихий шорох у двери.


Он не мог поверить; его сердце заколотилось. Хакс на цыпочках прокрался к порогу и, кляня себя за собственную эмоциональность, трясущимися пальцами открыл замок.


Перед дверью сидела Миллисент. Она с секунду внимательно смотрела на Хакса, затем начала облизывать переднюю лапку. А потом, нимало ни смущаясь, потерлась ухом о хаксову ногу и медленно вошла внутрь.


***


В пятницу парило.


Хакс ждал грозу, сидел на подоконнике и пялился на небо, ожидая, что вот-вот из-за домов появятся фиолетовые тучи. Но нет. Небо было низким, в тяжелых белых облаках, в душном воздухе совсем не было движения.

Дети носились под окнами и что-то распевали, какая-то девочка каталась на велосипеде кругами от подъезда к подъезду.

Время замерло в воздухе, и Хакс не знал, чего он ждет. Нужно было что-то сделать... Но он никак не понимал что. Миллисент спала на своем обычном месте — в кровати, свернувшись оранжевым шаром на черном хаксовом свитере. Она всегда выбирала для сна черные вещи — видимо для того, чтобы Хаксу было интереснее очищать их от рыжей кошкиной шерсти.


Хакс встал, открыл входную дверь и принялся рассматривать улицу. Он совсем не удивился, когда увидел Рей — та шла, торопливо переставляя обутые в кроссовки ноги, и тащила за ручку огромный кожаный баул.

— Привет, — она замахала ему рукой. Хакс вошел внутрь, пропустил Рей и уселся на стул под окном.

— Уезжаешь?

— Пора, — Рей разулась; Миллисент вскочила с места и стала тереться о ноги Рей своими боками и громко урчать. Рей почесала ее за ухом.

— Что с ней было? — неловко спросил Хакс; он хотел предложить Рей чаю, но она прошествовала к кухне, открыла бутылку с молоком и налила себе полный стакан.

— С Милли? – Рей отпила большой глоток и облизнула губы, — она кошка. У них своя логика.

— Я спрашиваю потому, что интересуюсь, не повторится ли это снова.

— Ты должен научиться ей доверять, — Рей пожала плечами, выдвинула из-под стола второй стул, покрытый пылью, и ничтоже сумняшеся села на него, — такова ее природа. Или ты думал, что я по первому свистку вернусь и буду вновь помогать тебе искать твою кошку?


Хакс не знал, что ей сказать.

— Или ты хотел узнать, вернусь ли я сюда когда-нибудь?

— Возможно, — Хакс взял со стола чашку и начал вращать ее в пальцах. Вдруг он почувствовал, как руки Рей обнимают его за плечи; Хакса накрыл теплой волной ее запах — молоко, перец, роза и благовония, и в первый раз в жизни эти запахи не показались ему пошлыми. От неряхи Рей пахло чистотой; Хакс закрыл глаза и ощутил на своих губах ее — такие же горячие и сухие, как и ее руки.


Вдруг все кончилось; Рей стояла в полушаге от Хакса с молочной бутылкой в руках. Затем она прошла к своей сумке и достала из нее миску Миллисент; поставила ее на пол и налила в нее оставшееся молоко.

— Я думаю, мы еще увидимся, — Рей взяла сумку в руки и встала у двери, — когда-нибудь города кончатся.

— Придется ждать очень долго, — Хакс приподнялся, чтобы проводить ее, но Рей остановила его жестом, — может быть, ты хотя бы дашь мне свой номер телефона? Я бы...

— У меня нет мобильного телефона, — Рей уже открывала дверь, — я же ведьма.


Щелкнул замок; Хакс вздрогнул, будто проснулся. Он шагнул к окну, чтобы проводить Рей взглядом, но улица была пуста.


От Рей осталось только тепло.


И Хакс знал, что этого пока вполне достаточно.