Матай выбрался из машины и тяжело направился к дому. Нике казалось, земля гремит. Альфу шатало, как пьяного. Его шикарный официальный костюм был разодран в клочья, штанины развивались, рубашка покраснела от крови. На груди альфы, ближе к шее, виднелись рваные раны. Ника задрожала от боли за него. Олимп здорово сопротивлялся.
Матай зашел в дом и покосился на нее, потом направился наверх, к себе в комнату. Ника, послушавшись беззвучной команды, пошла следом.
Пройдя через свою комнату, где уже прибрали, в ванную, Матай остановился, с трудом поднял руки и дотронулся до рубашки. Его лицо перекосилось.
— Давай, я.
Ника подскочила, отвела его руки и стала осторожно раздевать альфу. Тонкими пальцами она расстегивала пуговицы, осторожно стягивала пропитанную кровью ткань с тела. Села на корточки и, приподнимая его ноги по очереди, сняла с него ботинки и носки. Расстегнула ремень и стянула штаны. Когда он остался в одних трусах, сглотнула, но смело стянула и их. Его член вырвался на свободу — он был полутвердым и покачивался, как маятник.
Ника торопливо включила воду в душевой кабинке. Матай зашел туда и встал. Она, наплевав на свою мокнущую одежду, взяла мочалку и стала осторожно смывать с него кровь и мелкие клочки ткани, застрявшей в ранах. Очистившись, раны заживали прямо на глазах, края стягивались и подсыхали, хотя рубцы оставались, для полного выздоровления нужно больше времени. Вся его грудь и плечи ближе к шее были исполосованы когтями и клыками.
— Разденься, — первое, что он сказал. Ника вышла из кабинки и, краснея, стянула голубое платье, потом расстегнула одной рукой бюстгальтер, придерживая его спереди, но Матай нахмурил брови и она сняла его совсем, бросила на пол, а следом стянула трусики. Убедившись, что альфа не собирается на нее бросаться, как обычно, Ника сама вернулась в кабинку и уже спокойно шагнула под струи воды, где домыла его.
Потом Матай вышел и остановился посреди ванной. Ника сообразила, выскочила следом, взяла полотенце и осторожно вытерла его волосы и кожу. Напоследок она прижала махровую ткань к промежности — член все еще шатался, то туда, то сюда, не стремился строго вверх, как обычно. Ника посмотрела альфе в лице. Он покачнулся. Бой и дорога вымотали его.
— Олимп мертв, — невозмутимо произнес Матай.
Ника слышала его заявление в зале Комиссии, слышала Ларим, но только теперь поняла, что это действительно правда, Олимп получил по заслугам и бояться больше нечего. Он никогда не достанет ни ее, ни Марию, никогда не сможет причинить им вред. Ника прочувствовала это, как будто ее ударило молнией.
