Особенности национального Gantz

Первый день новой жизни

Я открыл глаза. Комната вокруг меня кружилась. Начало казаться, что я лежу на потолке. Тело испугалось, скрючилось, и в приступе бессилия начало выдавливать всё, что на тот момент оказалось в желудке, на чью-то обувь. Владелец обуви наказал меня сильным пинком в лицо. Кажется, пошла кровь. Во рту ощущался вкус железа, а точнее, жареных гвоздей. Только тогда я понял, что это - не просто метафора.

Тем временем ублюдок, который, походу, ненавидит грязную обувь, громко ругался матом и, кажется, пытался вытереть свои ноги о мою одежду. Мне нужно было еще немного времени, чтобы прийти в себя, поэтому я решил больше не подавать никаких признаков жизни. В комнате слышался гул голосов, значит, здесь находится кто-то еще. Нас здесь много? И где это вообще "здесь"?

Я осторожно сел и тут же схватился за голову. Там гудело так, будто недавно мне надели на башку кастрюлю и час били по ней поварёшками. Зато моя новая поза дала мне преимущество: я огляделся вокруг. Комната: стены желтого цвета с отколовшейся кое-где штукатуркой - ремонт, похоже, ни разу здесь не делали, окно - из него вид на трубы какого-то завода, испускавших в небо свое черное летучее дерьмо. Погода пасмурная, того и гляди пойдет снег. Снег... Я вспомнил, как снег совсем недавно падал мне на лицо... Как же я мог забыть, что совсем недавно меня убили?

Три часа назад я возвращался из школы. Намного раньше, чем следовало бы. Всё потому, что я назвал училку блохастой стервой. Неужели эта кудрявая тупица с нахимиченными кудрями и правда думала, что я пойду к директору? Она выставила меня из класса, значит, урок для меня закончен. Две тысячи из её кошелька согревали мне душу. Ей не стоило возвращаться с обеда так рано... Заметила ли?... Похоже, что нет, иначе сама бы отлупила по морде стулом. Так, надо подумать, на что потратить деньги. Куплю на них что-нибудь до того, как вернусь домой...

Погрузившись в раздумия по самое не хочу, я врезался во что-то теплое и твердое. И весьма вонючее. Это было смердящее алкоголем тело местного бомжа Степана, которого подкармливал весь двор. Говорили, что раньше это животное было инженером на заводе, но после дефолта завод закрыли, и этот человек, став никому не нужным, превратился в полутруп. В руке дурно пахнущий чмошник держал бутылку.

- Салага, подай трудящемуся! - требовательно икнуло подобие человека. Мне не следовало отвечать, но я не сдержался. Наверное, дала знать утренняя взбучка: