Николас и Перхта. Рождественская история

  Она сидела за обеденным столом, глядя стеклянным взглядом на хрустальный бокал с красной жидкостью. Белое лёгкое платье с чёрным корсетом на шнуровке, украшенное тонкими цепями, подчёркивало идеальную фигуру. Золотые штыри, вставленные в ее длинные и острые рога, блестели, отражая мерцание свеч. Они были ее короной, а сама себя она считала королевой. Всё в ней: смуглая кожа, черные глаза, длинные, цвета вороньего крыла, волосы, козлиные копыта, поросшие густой шерстью - заставляло думать, что сие существо из преисподней. Но она никогда не была и никогда не будет там.
  У нее было много имён: Хёрнерникель, Бартл, Крампус, как называли её чаще всего - но настоящим было Перхта. Когда-то она была обычной девушкой, но это было очень давно. Теперь её сердце было холодным, как лёд, а тело несокрушимым, как скала, и то, что должно было стать спасеньем, в действительности же оказалось проклятьем. Но Перхте было всё равно. Она давно смирилась и не искала спасенья для своей души, в наличии которой девушка уже давно стала сомневаться.
  Перхта ждала своего брата, который должен был явиться с минуты на минуту. Она не могла сказать, любит ли его, это была просто привязанность, которая появилась за долгие годы, нет, века проведенные в этом замке вместе. Да и кровные узы давали о себе знать.
  Его звали Николас. В какой-то степени Перхта даже ненавидела своего брата. Конечно, весь из себя добряка строит, пытается что-то исправить. Почему он просто не может смириться со своей участью и просто наслаждаться жизнью, если можно ее так назвать? Это было непонятно девушке.
  Тут её слух уловил еле слышные шаги. Вот он и пришёл. Дверь комнаты, в которой находилась девушка, распахнулась, и в столовую вошёл высокий мужчина в тяжелой овечьей шубе, окрашенной во что-то красное, с достаточно большим мешком в руках. Его он оставил прямо у входа и направился к большому камину, находящемуся сбоку от огромного обеденного стола. Николас снял с себя верхнюю одежду, размотал белый шарф, служащий ему как своеобразная маска, под которым оказался вовсе не мужчина, а восемнадцатилетний юноша. Хотя когда-то он был уже достаточно взрослым. На самом деле, на тот момент его тоже можно было таковым считать, если не принимать в расчёт реальный возраст Николаса, ведь Черная Смерть, бушующая в Европе, не щадила никого, и мало кто мог дожить до старости.
  В его внешности не было ничего особенного. Короткие черные волосы, голубые глаза, густые брови. На вид он был совершенно обычным человеком, в отличие от своей сестры, и это тоже давало повод для размышлений Перхты.
  - С возвращением домой, брат,- без энтузиазма проговорила девушка.
  - Мг,- Николас поплелся в сторону другой двери, находящейся в противоположной стороне столовой, прихватив с собой мешок, но, почти достигнув своей цели, был остановлен голосом сестры.
  - Гляжу, на твоей шубе появились свежая кровь.
  - Эм… Да, на одного мальчика напала стая собак, я пытался ему помочь.
  - Ты не сможешь помочь всем.
  - Но я хотя бы не опущусь до твоего уровня,- отрезал юноша, на что Перхта лишь тяжело вздохнула.
  Покинув столовую и пройдя по небольшому коридору, Николас очутился на кухне, где в это время суетились люди. Только он вошел в помещение, как все разговоры смолкли. Никто не осмеливался поднять и взгляда на хозяина замка, у которого они служат уже многие годы. Юноша бросил на каменный пол мешок из грубого материала и развязал его.
  В мешке оказались несколько ещё не успевших остыть перепачканных в крови безжизненных собачьих тел. Одно из них Николас за переднюю лапу поднял вверх, взглянул с неким омерзением на остекленевшие мутные глаза, грязную шерсть, местами сбившуюся в комки, слюну, свисающую со щеки, и бросил на один из столов.
  - Рождественский ужин. Готовьте,- он собрался было уйти, но услышал робкий тихий голос. Это была одна из служанок.
  - П-простите, Сэр, н-но Госпожа приказала нам готовить д-д-другое,- пролепетала она, заикаясь и не поднимая глаз.
  Николас окинул взглядом кухню. Ведь так и было, они готовили уже что-то, но пока было не ясно что. Хозяин замка надеялся, что его догадки неверны. Тут его взгляд упал на ещё сырые, но уже подготовленные для печи маленькие рёбрышки. Юноша, тяжело вздохнув, направился к огромным корзинам, стоящим у стены кухни. Когда была поднята крышка одной корзины, там были обнаружены чьи-то внутренности, наполовину наполнявшие ёмкость. Они источали тошнотворный запах, от которого сразу хотелось сбежать из помещения. Видимо не успели вынести. После открытия другой корзины опасения Николаса подтвердились. Там находились отрубленные детские головы. Щечки и волосы были в крови, а в глазах больше никогда не появится жизненный блеск. Это были головы «непослушных детей».
  Это повторялось из года в год. В канун Рождества Перхта бродила по улицам, иногда заходила в дома, забирая детей. Она была искусным палачом, у которого было много практики. Несколько веков назад часто практиковалась в этом. И несколько раз Николас видел это. Перхта обездвиживала свою жертву. И вот она заносит острый топор, размахивается и извлекает из шеи жертвы сочный мясистый звук, сливающийся с глухим ударом о деревянную колоду. Из открытых артерий фонтаном выплескивается кровь, отрубленная голова удивленно моргает. Так происходит идеальное обезглавливание.
  А ведь когда-то всё было не так красиво. Перхта могла вогнать топор не под тем углом да ещё и промазать на пару дюймов ближе к спине. Лезвие застревало в позвонках, и жертва агонизировала от дикой необъяснимой боли, пока сестра Николаса брала топорик поменьше, при помощи которого пыталась буквально откромсать непокорную шею. К концу этой процедуры фартук Перхты был забрызган ошметками костей и спинного мозга. Трупы она отдавала на кухню.
  Николас догадывался о причине такого поведения сестры. Почти пять веков назад они были простыми людьми. У них была семья: мать, отец, другие братья и сёстры. Однажды их отец тяжело заболел, а вслед за ним и дети. Они умирали один за одним. Остались лишь двое. Николас и Перхта. Старшие дети. Мать их была в отчаянии. Поговаривали, что она ведьма, но всерьёз никто не задумывался об этом, а зря.
  ***
  Канун Рождества. Женщина уже приготовила всё для второго в своей жизни ритуала «дарования бессмертия». Она уверена, что сможет спасти и свою любимую дочь Перхту, как спасла своего первенца Николаса. «Они будут жить… Они будут жить», -фанатично повторяла мать снова и снова. Перхте нужно лишь выпить зелье, и всё будет хорошо.
  Прошел час. Женщина стояла на коленях перед лежащей на земле дочерью и плакала. Она не могла поверить, что это произошло с её девочкой, что она стала неким подобием сатира.
  В комнату вошёл Николас и тут же замер, увидев сестру.
  - Мама… Она умерла?- почти шёпотом промолвил юноша.
  - Нет, она дышит,- всхлипнула женщина.
  - Что я наделал…
  - Что? Что ты сделал с моей дочерью?- не своим голосом прокричала на сына мать.
  - Ты просто не представляешь, какие муки я пережил после твоего обряда. Лучше бы она умерла.
  ***
  Николас уже и не помнит, что кричала ему мать в ту ночь. Помнит лишь то, как очнулась его сестра, как в беспамятстве вырвала сердце своей матери и как долго рыдала над её безжизненным телом. Помнит он и то, как подменил самый важный компонент для зелья, как надеялся, что с козлиной кровью ничего не получится.
  А ведь она никогда не любила детей. А после обряда она вовсе потеряла всякую жалость к живым существам. Зря он это сделал. Потом были обещания не убивать детей, но они всегда нарушались. Со временем Перхта стала убивать только на Рождество и только тех детей, которых она считала « плохими». Это было достаточно символично. А в прошлом году она отреклась убивать и в этот праздник, но, видимо, клятвы и обещания для неё ничего не значат.
  А в самом юноше проснулась жутко альтруистичная натура. Он стал помогать людям, делать небольшие анонимные подарки детям, живущим в деревне недалеко от их замка близ Рейна.
  Николас опомнился. Он всё ещё держал в руках крышку от корзины с детскими головами, а слуги до сих пор стояли неподвижно. Юноша закрыл корзину и отправился обратно в столовую.
  - Ты опять нарушила обещание, Перхта,- только переступив порог комнаты, сказал Николас.
  - Ты же знаешь, не могу себя побороть,- еле улыбнувшись, сказала девушка.
  «Когда-нибудь я расскажу тебе всю правду, сестра», - подумал хозяин замка.
  - С Рождеством,- подняла бокал Перхта.
  - С Рождеством,- ответил ей Николас.