Воцарившаяся в их отношениях холодная отчужденность давит на плечи, больно сжимает ребра. Чонгуку нечем дышать, легкие будто тисками сковывает, когда на горизонте маячит Тэхен.
Обиженный Тэхен.
Тэхен, у которого в глазах целый океан печали, а в действиях спокойствие и равнодушие - оно стискивает чонгуково горло - кажется, еще немного и смерть примет в свои ледяные объятия, опаляя синеющие губы своим смрадным дыханием.
Эта война выжимает все соки, лишает сил и остатков положительных эмоций.
Победителей нет и не будет, кто-то все равно не выдержит, придет первым, а Чонгук не привык так просто сдаваться.
Они говорят друг другу лишь необходимый минимум слов, больше не смотрят до полуночи сериалы, даже если завтра на занятия; не играют в приставку, не обедают в универе. Это все Тэхен теперь делает с Хосоком, существование Чонгука игнорируя мастерски.
Тэхен больше не улыбается Чонгуку той своей фирменной улыбкой, которая младшему так нравится; не массирует больше мочку уха, не гладит волосы.
На выходных он много времени проводит с Хосоком, домой приходя только под вечер, чтобы сразу завалиться спать, а Чонгук ждет и скучает.
Это их первая такая крупная ссора за более чем пятнадцать лет дружбы, и Чонгук уверен, что во всем виноват Хосок - именно он главное зло, отбирающее Тэхена. Пока его не случилось в жизни друга, на первом месте у того всегда был Чонгук, чтобы ни происходило, и младший своих позиций терять не собирается, а значит, Хосока из жизни Тэхена необходимо ликвидировать.
Как это сделать наиболее безболезненно для самого Чонгука, вопрос второй, но младший не будет собой, если что-нибудь не придумает.
И совершенно не важно, как это называется - эгоизм или ревность - плевать, так же, как плевать на методы достижения поставленной цели.
От своего Чонгук не отступится - только это имеет значение.
Лишь бы только Тэхен, как и раньше, смотрел только в чонгукову сторону, только в чонгуковы глаза; только бы видеть в глазах друга собственное отражение и те самые искорки, так похожие на звезды.
О том, чтобы просто извиниться и попытаться наладить отношения, он не думает. Хотя нет, мысли эти не дают покоя, лишая сна, особенно после того, как в один из вечеров, Тэхен присаживается на край его кровати, от чего пружины под его весом приятно прогибаются, осторожно прикасается к плечу притворяющегося спящим младшего и зовет тихо-тихо, так нежно, что сердце в груди начинает тарабанить, как сумасшедшее:
- Чонгук-а, ты спишь?
Младший знает, что друг хочет поговорить, помириться возможно, что Тэхен расстроен не меньше него самого (а может, намного больше). Знает, и продолжает притворяться - молчит до тех пор, пока уставший ждать ответа Тэхен не уходит на свою кровать (отчего холод тут же обнимает чонгукову спину, скрытую тонкой лишь футболкой, заставляя неприятно вздрогнуть).
Все потому что у Чонгука есть гордость, и он не станет через нее переступать, как бы тяжело и больно не колотилось сердце, рвущееся на соседнюю кровать.
Он совсем не задумывается, что будет, если о гордости вспомнит и Тэхен тоже...
А потом:
- Я знаю, что ты не спишь, поэтому просто послушай. Я не знаю, что с тобой происходит, и не уверен, что хотел бы, потому что ты теперешний - не тот Чонгук, которого я знаю очень много времени. Я думал, что чувствую и понимаю тебя лучше остальных, но видимо, ошибался. Ты будто и не ты, как будто чужой мне человек. Я больше не буду просить тебя подружиться с Хосоком, но если ты продолжишь и дальше вести себя вот так, я буду думать о переезде...
Он говорит тихо и вкрадчиво, так устало и грустно, а потом с тихим вздохом замолкает, и Чонгук слышит негромкий скрип пружин его кровати.
Каждое тэхеново слово, словно удар кнута, рассекающий плоть до костей - это невыносимо больно, от этого хочется кричать и крушить все вокруг, но можно только ночь напролет пялиться в серый бездушный потолок, сжимать пальцы, чтобы те так явно не дрожали (внутренней дрожи унять не получается). Он совсем не спит, ворочается с бока на бок, прислушивается к звукам в стороне, но тех почти не слышно, словно бы Тэхен не спит тоже...
Утром Чонгук не пьет даже кофе, поспешно собирается, скидывая в рюкзак тетради, передвигается тихо, словно вор, чтобы не разбудить Тэхена - он не готов сейчас с ним встретиться.
В зеркало он не смотрит принципиально, потому что видеть отражение жалкого себя, убитого бессонной ночью, не хочется совсем.
Он скоро уходит - сбегает по факту, но старается не думать, все потом...
Чонгук совсем не удивляется, когда его после третьей пары насильно утягивает под лестницу хмурый, яростно сверкающий глазами Чимин.
Желудок издает протяжный звук умирающего кита, когда мелкий хен преграждает дорогу собирающемуся уйти Чонгуку.
- Свали, я жрать хочу. - младший пытается сдвинуть Чимина с места, но хрен там был - этот мелкий будто к месту прирастает (или это у Чонгука резкий упадок сил?)
- Не сдохнешь. Сначала поговорим. - Чимин смотрит в упор, с вызовом, всем своим видом будто говоря, что без боя не сдастся.
Чонгук насмешливо фыркает, скалясь - слишком дерзкие речи для недомерка Чимина.
- Я не буду с тобой разговаривать, Чимин. - смешок, с нажимом на последнее слово.
- Я твой хен, придурок, запомни уже. - он хмурится на кривую усмешку младшего, ловко отбивая тянущуюся в его сторону руку.
- Хорошо, хен, - издевательски тянет Чонгук, - Я слушаю. - сжимает пальцы в кулак, потому что ладонь после чиминова удара неприятно горит.
- Прекрати вести себя как пэмээсная сучка, - говорит Чимин, - Ты не видишь, что Тэхену плохо? Или ревность совсем сорвала тебе крышу, что в угоду ей ты готов жертвовать сердцем дорогого человека. Или ты забыл, что он твой лучший друг?
Чонгук открывает рот, чтобы возразить, но его тут же останавливают взмахом руки.
- Хочешь сказать, что не ревнуешь? - будто читает его мысли Чимин, - Еще как, замкнуло тебя нехило. - хмыкает, - А вот что это за ревность, надо еще разобраться.
Его взгляд осуждающий, но в то же время по-взрослому снисходительный - так обычно родители смотрят на своих несмышленых детей, только-только делающих шажки в большой мир, оступающихся, но неизменно учащихся на своих ошибках.
Такой Чимин раздражает даже больше, чем обычно - будто он Чонгука знает лучше него самого, будто понимает, что у него на душе.
- Они сами виноваты. - говорит Чонгук и его от самого себя тошнит, потому что действительно выглядит, как ребенок, которого за провинность отчитывает родитель.
- В том, что встречаются?
Взгляд Чимина прямой - глаза в глаза, что он в чонгуковых хочет высмотреть, одному ему известно, но младшему так малодушно и по-детски хочется ответить "Да!"
Да, потому что до появления Хосока их дружба никогда не подвергалась испытаниям.
Да, потому что раньше между ними были считанные сантиметры расстояния, единение их душ было практически идеальным, а уровень отношений был намного выше, чем просто лучшие друзья, намного тоньше, намного глубже.
Да, потому что раньше никто и ничто не пробуждало столько эмоций, большая часть из которых черные и ядовитые - Чонгук не знает, как с ними бороться и почти ненавидит себя за это, но иного, кроме агрессии, выхода не видит.
- Ты думаешь, только Тэхен тут пострадавшая сторона? Только ему больно? - выпаливает Чонгук.
Чимин удовлетворенно улыбается, а на дне его зрачков пляшут хитрые искорки, но он быстро возвращает себе невозмутимый, почти равнодушный вид.
- Не будь мелким эгоистичным куском дерьма, Гук-и. У тебя тоже есть девушка, так в чем дело?
- Я не таскаю ее домой. - огрызается младший, он снова начинает злиться.
- Это только твои заебы, причем тут Тэхен? - спрашивает Чимин, складывая руки на груди, смотрит как на идиота, и Чонгук им себя почти чувствует.
- В любом случае, - продолжает старший, - Разберись в себе, мелкий, а потом на людей с кулаками кидайся. - он уже собирается уходить, но останавливается, - И еще, если Тэхен еще хоть раз из-за тебя будет плакать, я разобью тебе лицо. Поверь, я это могу... Загляни в себя. Смотри внимательнее вокруг, чуть дальше собственного носа, тогда всем будет легче...
И уходит, похлопав по плечу и улыбнувшись, оставляя Чонгука наедине с собой и когнитивным диссонансом чувств, словно шторм поднимающихся внутри.
Серьезно, Чонгук и так смотрит по сторонам, только кроме тискающего Тэхена Хосока нихера не видит.
Что за ебаные ребусы?..
Сплошные вопросы и ни одного ответа.
Единственное, что имеет значение - Тэхен плакал.
Плакал из-за него.
Чонгук ощущает себя последним ублюдком и, не смотря на бесячую чиминовскую натуру, тот прав, нужно все действительно хорошенько обдумать.
Аппетит пропадает - Чонгук уходит с оставшихся пар, долго бродит по городу бесцельно с наушниками в ушах; сидит на набережной, наблюдая за мелкой рябью на темном зеркале воды, игнорируя боль в пустом желудке; в парке, на согретой солнцем скамейке, смотрит на редких прохожих и парочки, которые светят так, что глаза слепит и картинка расплывается (или это слезы?). Он закрывает их, думая на секунду, что будет, если Тэхен действительно уйдет из его жизни насовсем, если другу просто надоест с Чонгуком возиться и нянчиться (ведь он, правда, не заслуживает такого свинского к себе отношения).
Чонгук вздрагивает, его бросает в холод и тут же обдает жаром, а сердце в груди стучит, как сумасшедшее, слетая с катушек.
Наверное, если Тэхен уйдет, Чонгук сойдет с ума или умрет от тоски, потому что никого ближе и роднее не было и нет, и те сантиметры между ними, на самом деле все это время были миллиметрами - они практически единое целое.
Чонгук уже умирает, медленно и мучительно - ему просто необходимо лекарство - лекарство по имени Ким Тэхен. Тот словно панацея от всех чонгуковых болезней, одним только своим присутствием, легкой теплой улыбкой способный избавить от боли, осветить серость дней, являя собой ту самую яркую путеводную звезду, на свет которой хочется идти. Его хочется только для себя - так эгоистично и жадно, чтобы сияние его рассеивало только твою тьму.
А теперь, его личный источник тепла, его солнце так бессовестно отобрали - Чонгук к этому был просто не готов, однако, абсолютно точно готов идти до конца, чтобы его вернуть.
Только теперь Чонгук понимает, что для Тэхена тоже хочет быть ярким пламенем - единственным его источником, чтобы взгляд старшего только на него...
Понимать это все еще немного странно, принимать же, на удивление легко, как если бы только этого и ждал все время - сомневался, мучился, задыхался, а теперь, наконец, освободился, вздохнув полной грудью; словно бы клетка, в которую был заточен очень давно, с треском разлетелась на тысячи кусков.
Он не думает, что торопится, что просто путает здоровый дружеский эгоизм, дружескую ревность с чем-то другим - чем-то, что намного глубже, намного важнее и трепетнее. Странная уверенность полнит его до краев - Чонгук только теперь, пожалуй, понимает, что слабое крошечное зерно теплой привязанности, нежной влюбленности зрело в нем все это долгое время, осторожно пуская корни, прорастая тем сильнее, чем ярче улыбался Тэхен.
И только теперь, оказавшись на грани исчезновения - робкий росток пробил себе дорогу к солнцу - Чонгук сохранит его, подготовив плодородную почву, взрастит и будет оберегать.
Наверное, Чонгук еще никогда по-настоящему не был счастлив так, как сейчас...
Теперь, кажется, в самом деле понимает, о чем ему говорил Чимин...
Осознание того, что для Тэхена не просто друг - приятно греет сердце, порождая сладкую дрожь в подреберье и горечь на корне языка (потому что Чонгук даже предположить не может, насколько другу было тяжело все это время). Чувство вины сжимает легкие, настырно нашептывая, какой же он тупой кретин, слепой идиот, не видящий ничего дальше собственного носа (Чимин был так прав...) - от этого так паскудно, что хочется удавиться...
Но, в то же самое время - все кажется нереальным, словно бы Чонгук спит и видит сон - волнующий и странный. Он в самом деле боится проснуться, понять, что все лишь иллюзия, обман - плод его воспаленного воображения и, чтобы избавиться от удушливого страха, Чонгук должен проверить, убедиться в правильности своих мыслей...
Когда он приходит домой, свет не горит ни в одной комнате и по всей квартире такая удушающая тишина, мертвая, пустая, словно это место и не дом вовсе.
Страшно...
Чонгук думает, что Тэхена нет, что старший, не позвонивший ни разу после чонгукова из универа ухода, остался у Хосока, и младший готов завыть в голос, потому что, кажется, по-крупному проебался.
Но Тэхен находится в спальне, свернувшимся калачиком в ворохе теплого одеяла - беззащитно и совершенно очаровательно. Он спит со слегка приоткрытыми губами, чуть хмурится, а низкое закатное солнце рисует на его лице красивые глубокие тени.
Чонгук тихо переодевается в домашнее, так же тихо и аккуратно ложась на тэхенову кровать.
Он капитулирует, выбрасывает белый флаг, но ни секунды не сомневается в правильности своего решения. То теплое и нежное, еще не до конца осознанное внутри него намного важнее, намного дороже глупой гордости.
Младший двигается к старшему почти вплотную, приобнимает осторожно и нежно, как делал десятки раз до, но только теперь в полной мере осознавая, какое на самом деле сокровище все это время держал в руках; прикрывает глаза - под веками рисуется счастливая тэхенова улыбка и светящиеся счастьем глаза. Вдыхая слабый миндальный аромат тэхеновой кожи, Чонгук чувствует, как от тепла тела друга сердце наполняется неконтролируемым восторгом и немного грустью.
Он чуть улыбается, когда из глаз по переносице и виску, оставляя за собой холодные дорожки, катятся слезы - это так странно, потому что он никогда раньше не плакал, но подумать ему не дает Тэхен, который
пробурчав во сне что-то неясное, утыкается младшему носом в грудь, закидывая сверху руку и ногу.
Чонгук чувствует, как от этой близости перестает дышать...