Спартак. Рафаэлло Джованьоли

Глава двадцать первая

СПАРТАК СРЕДИ ЛУКАНЦЕВ. — СЕТИ, В КОТОРЫЕ ПОПАЛ САМ ПТИЦЕЛОВ 

 — Мирца, ты должна мне рассказать, ты должна открыть мне эту прискорбную тайну, которую так упорно скрываешь от меня вот уже два года; ты должна поделиться со мной своим тайным горем — оно одинаково измучило и тебя и меня. О Мирца!.. Если в душе твоей есть хоть капля милосердия... Если ты так же благородна и великодушна, как и божественно прекрасна, ты откроешь мне сегодня свою тайну, которая отдаляет от тебя мою любовь и преданность, похищает у тебя мои горячие поцелуи, ведь я люблю тебя, Мирца, всей силой души моей, пламенно и нежно!

Так говорил Арторикс двадцать дней спустя после похорон Крикса; он стоял у входа в палатку Спартака, повернувшись к преторию спиной и просунув голову в палатку, чтобы преградить путь Мирце.

Лагерь гладиаторов был перенесен из Турий в окрестности Грумента в Лукании. В лагерь пришло множество рабов, и теперь каждый легион насчитывал в своем составе по шесть тысяч человек. Таким образом пехота гладиаторов выросла до семидесяти двух тысяч воинов.

Спартак выехал из лагеря во главе двух тысяч конников, чтобы разведать дорогу до горы Вултур, откуда, по слухам, шел Красс с семьюдесятью тысячами римлян.

Арторикс в течение двух лет пытался подавить в себе любовь, но она становилась все сильнее и сильнее; чтобы узнать тайну Мирцы, он много раз тщетно убеждал ее открыться. Мирца так же, как и он, была печальна, задумчива, держалась одиноко в стороне. В это утро Арторикс, видимо, решил во что бы то ни стало добиться объяснения с девушкой: поведение Мирцы огорчало его и тревожило.

С того дня, как Мирца подружилась с Эвтибидой, она стала обучаться искусству владеть оружием; верховой езде ее обучил сам Спартак в первые же дни восстания гладиаторов, чтобы бедной девушке не нужно было идти пешком с толпой солдат, так как нередко приходилось совершать трудные многодневные переходы.

Когда войско восставших стояло лагерем под Равенной, Мирца получила от своего брата доспехи, специально для нее сделанные искусным мастером в Равенне; они были точно такие же, как у Эвтибиды; надев доспехи, девушка с этого дня больше никогда не снимала их, так как понимала, что опасности, угрожавшие ее брату, увеличились и стали гораздо серьезнее. Поэтому она решила всегда быть рядом с ним, даже в дни сражений, чтобы помогать ему, насколько это было в ее силах, а в худшем случае разделить с ним его участь.