Mental breakdown

И камни крошатся

  Чонгук требует охрану позвать менеджера клуба и идёт обратно к дивану, у подножья которого, обняв колени и укутавшись в пиджак альфы, сидит Чимин. Чонгук наливает себе виски в бокал и, взяв его, опускается на диван.

— Простите, — шепчет в сотый раз Чимин и утирает тыльной стороной ладони мокрое лицо.

Чимин не знает, что делать, не знает, куда себя девать, как говорить и как быть. Он будто загнанный в клетку зверёк. Вот только клетка эта невидимая, этот альфа его одним взглядом в неё усадил, цепями приковал, и Паку кажется, что он даже дышит только потому, что ему это сейчас разрешают.

Чимин до конца не понимает, что произошло и за что вообще он извиняется. Он абсолютно растерян, и единственное желание — это сбежать отсюда, запереться у себя и не вылезать больше никогда. Этот альфа разложил его на этом же диване: просто стащил с него шорты и развёл ноги. Чимин сопротивлялся как мог, даже кусался и царапался, но мужчине было плевать, он просто вжал его лицом в обивку, приказал заткнуться и трахнул. У Чимина болят запястья, горят обкусанные губы и чудовищно ноет задница, но он на физическую боль не реагирует, почти не замечает её, потому что сильнее всего болит душа. Наверное, это именно она. Чимин будто выпил галлон кислоты, и она его изнутри разъедает, плавит кости. Тянет блевать, но Пак боится, что его за это накажут. А тошнит его от себя, от своей беспомощности, от своего осквернённого абсолютно незнакомым альфой тела. Он им воспользовался как вещью, кончил и отбросил в сторону. Чимин даже имени его не знает. Он и альф до него не знал. Он и так потрёпан жизнью, вывернут наизнанку, а теперь и это. Чимину омерзительно от себя, от своей кожи, всё ещё зудящей от нежеланных прикосновений, хоть сдирай. Он продолжает обнимать свои колени и трястись на полу непонятно то ли от холода, то ли от страха.

— Девственник, значит, — Чонгук делает большой глоток и одаривает Чимина язвительной улыбкой. — Я тут менеджмент сменил, своих людей понаставил, а они мне такие неприятные «сюрпризы» делают.

— Простите, — опять шепчет Пак и косится на оружие на столике.

— Заткнись, — отрезает его Чонгук. — Ты почему извиняешься? — альфа нагибается и, схватив парня за горло, подтаскивает к себе. — За что ты извиняешься? За то, что я тебя трахнул? Серьёзно? Не будь тряпкой, малыш. А извиняться будет менеджер за то, что портит так необдуманно товар и лишает меня прибыли.

Чонгук отпускает омегу и проверяет телефон. Чимин тем временем немного приходит в себя и даже с благодарностью принимает подвинутый к нему бокал альфы.

— А что... что вы сделаете с ним? — смелеет омега.

— Накажу.

— Как?

— Увидишь.

— Он не знал, потому что я не думал, что это важно. Я пришёл танцевать, — опять срывается Пак. — Пожалуйста, он ни в чём не виноват, — Чимин поднимает полные мольбы глаза на альфу.

— Знаешь, малыш, лет семь назад я бы на твои глазки, может быть, и повёлся, — улыбается Чон и, подняв омегу с пола, сажает на колени. — Когда-то очень давно один красивый, настолько же очаровательный омега попросил меня помиловать телохранителя моего отца, который, кстати, данные о делах моего отца передавал другому китайскому клану. Тот омега всё время повторял, что я не чудовище, я не монстр, я не должен уподобляться отцу, должен быть другим. И я ему поверил, я дал слабину. Я не убил того альфу, приказал просто избить. Хотел доказать моему омеге, что могу быть другим, могу стать тем, кем он хотел. Ослушался Хосока, отца и, самое главное, себя, пошёл против своих принципов, — Чонгук умолкает, снова тянется к бокалу.

— И вы об этом пожалели? — в Чимине просыпается любопытство, очень хочется дослушать.

— Пожалел, и не только я, — Чонгук ставит бокал на столик и удобнее располагает Чимина на коленях. — Тот альфа ушёл из моего клана, забрав с собой важные документы и моего омегу. Они сбежали на Тайвань, а потом оттуда в США.

— Это грустно, — вздыхает Пак.

— Это не всё, — усмехается Чонгук. — Я нашёл их.

Чимин весь подбирается, даже пальцы, до этого цепляющиеся за руки альфы, убирает. Пак хочет спросить, что было потом, но в то же время он уже знает ответ, тут сомневаться не приходится. Есть в этом альфе что-то тёмное и пугающее, и с каждой минутой этой мглы всё больше, Чимин её физически осязает.

— И что было дальше? — тихо спрашивает он.

— Усадил их в красный мустанг и спустил в Гранд-Каньон, — спокойно говорит Чонгук. — Их оттуда даже и не доставали. Сам понимаешь, там сложно даже вертолёту пролететь, так что покоятся вдвоём в мире и любви на дне ущелья. А я с тех пор не прощаю, поэтому ты сейчас посидишь тут, — Чонгук усаживает омегу на диван и смотрит на вошедшего менеджера. — А я поговорю с моим работником.

— Ты прислал ко мне девственника, — Чонгук останавливается напротив вошедшего альфы. — Ты отвечаешь за персонал, за доход клуба, ты получаешь огромные деньги и при этом так необдуманно растрачиваешь товар? — зло спрашивает его альфа. — Во-первых, это какая смелость нужна, чтобы прислать мне всё время плачущего, сопротивляющегося, а ещё и девственника? — ледяным тоном спрашивает он и продолжает буравить взглядом чуть ли до пола не склонившегося мужчину. — Если ты главному клиенту города поставляешь неподготовленный товар, что же ты другим предлагаешь? Они все уходят отсюда недовольными? Портишь моё имя?

— Простите, прошу вас, я подумал, что вам понравится свежая кровь, я заметил, как вы смотрели на него, когда он танцевал, — заикаясь, отвечает мужчина.

— А это хорошо, это мне нравится, — ухмыляется Чонгук. — Люблю наблюдательных, — он идёт обратно к дивану. — Отрубите ему руку, — резко поворачивается альфа к охраннику у двери. Мужчина падает на колени и начинает слёзно молить о пощаде. — Правую. Именно ей он и лишает меня дополнительных денег. А потом ты, урод, пришлёшь мне в офис отчёт о тех клиентах, которые приходят повторно. Если их будет меньше сотни, то я прикажу отрубить и вторую, — Чонгук поджигает сигарету и наблюдает за тем, как пытающегося сопротивляться мужчину утаскивают из комнатки.

— Если ты сейчас начнёшь плакать, — Чонгук смотрит на застывшего статуей и явно собравшегося реветь омегу. — То я прикажу и тебе руку отрубить. Понятно?

— Понятно, — хрипит Пак и проглатывает застрявшую в горле истерику.

— Не люблю слабых, терпеть их не могу, — говорит Чонгук и затягивается. — Сила не в деньгах, не во власти и не в твоей фамилии. Сила здесь, — альфа кладёт указательный палец на лоб омеги. — Будешь сильным — я подарю тебе этот город. Забудешь, что такое слёзы — я сделаю тебя королём. Будешь ныть, ломаться и вести себя, как тряпка, — урою. Я ясно выражаюсь?

Чимин зачарованно кивает.

— У тебя есть враги? — прищурившись, спрашивает альфа. — Ну кто-то, кого ты ненавидишь, кто-то, кто тебя обижает.

— Есть, — не задумываясь, отвечает омега.

— Так поставь их на колени, а я прикажу подать тебе карету, — усмехается альфа. — Ты просто похож на него. Ты очень похож на него. Поэтому я на тебя, когда ты танцевал, и смотрел. Надеюсь, ты похож на него только внешне. А теперь иди домой, я вышлю за тобой машину. Пиджак можешь оставить себе.

Чимин соскальзывает с дивана и, всё ещё с трудом соображая, шатаясь, идёт к двери.

— И ещё, — окликает его Чонгук, и омега замирает. — Наложишь на себя руки, попробуешь сбежать или, более того, куда-то пожаловаться — я прикажу тебя зацементировать живьём. Обещаю.