Я улетаю навсегда. Тёмный Дворецкий

Улетаю

-Грелль!-девушка шутливо отмахнулась тонкой кистью, задорно посмеиваясь.

Сатклифф, что давно знал её как свои пять пальцев, обнял со спины. Нежно, как самое дорогое в жизни. Или в смерти. Жнецы ни живы ни мертвы. Но главное в смерти - звучит красиво,- так считал сам Грелль.

Он успел запомнить все её привычки. Все её странные странности, которых она стеснялась. Он знал все. Он знал, что терпеть не может заплетенные волосы. Знал, что обожает шоколад. Знал, что не может уснуть, если не обнимет что-нибудь, будь то кусочек одеяла или мягкая игрушка. Он знал, что до одиннадцати вечера она не заснет. Знал, что любит она быть жнецом. Знал, какие любит книги. Знал, что не ненавидит демонов. Знал, что она любит стихи про романтику. Знал, что терпеть не может пауков. Знал, что не очень хорошо ладит с начальством. Знал, что не любит супы в любом виде. Знал, какой акварелью она пользуется. Знал, когда дата её смерти(это у них вместо дня рождения). Он знал, как она плачет на фильмах в жанре романтика. Знал, что ей всегда было жалко животных. Знал, что любит побыть одна, почитать книгу. Знал, что сходила с ума по гаданиям и мистике. Он знал все до мелочей. Знал.

Он так старательно все запоминал. Он записывал её цитаты. Он помнил стихи, что она читала. Помнил.

Ещё один рабочий день, или ночь. С ней, Греллю было не важно, какое сейчас время суток. Будь то день, будь то ночь, ему было хорошо.

Ночью он любил испугать её, выпрыгнув из-за угла. Он понимал, что снова получит по голове, что конечно же испортит его прическу. Но ему было приятно.

Ему так нравилось наблюдать за её милым, раскрасневшимся лицом, когда он в очередной раз кричал: "Бу!",- неожиданно появляясь в тёмном переулке, а та от возмущения не могла подобрать слов, а потом обижалась. Знал, что одними объятиями он может загладить вину.

Он знал тепло её рук. Он знал её подкашивающееся колени. Знал о слабом здоровье.

Знал, что она одна такая.

Знал, что любит.

-Привет!-по обыкновению, аловолосый погладил её по голове, а после поцеловал в щеку. Она мигом покрылась румянцем, хотя, по словам Грелля, можно было бы и привыкнуть. Но это было не разу не упреком.

Она опустилась на кресло, и взгляд был полон печали. Без слез не взглянешь. Ребёнок со стороны. Ресницы безнадёжно опущены, а на Сатклиффа она даже не посмотрела. Волосы слегка прикрывали лицо, что с ракурса Грелля её не было видно.