the handmaiden.

Глава вторая: границы.

第2章

На следующее утро, когда за окном снова шумит непрекращающийся дождь, Тэхен прячет взгляд где-то под собственными ногами, боясь поднять голову и взглянуть хоть немного выше – после завтрака Сасаки снова привела его в покои господина, чтобы официально представить. Окно здесь немного приоткрыто, и из-за этого в огромной комнате витает легкий прохладный ветер с улицы и очень сильно пахнет дождем. Тэхен совсем немного нервничает, скрещивая пальцы за спиной и неспокойно вздыхая.

– Это Тамако, – своим привычно спокойным и сдержанным голосом представляет его Сасаки. 

– Я к вашим услугам, господин, – на одном дыхании произносит Тэхен заученные слова и низко-низко кланяется. – Приказывайте. 

Тэхен замолкает и под шум дождя с улицы робко, неуверенно поднимает взгляд, впервые глядя на господина при дневном свете, когда каждая деталь его внешности видна отчетливо – острые скулы, до невозможного идеальная фарфоровая кожа, цвета самой нежной розы губы и темные, глубокие, проникновенные глаза. Господин смотрит внимательно, заинтересованно, держит идеальную осанку, сидя в богатом кресле, а затем легонько усмехается самым краешком рта. 

– Чон Чонгук, – продолжая смотреть на Тэхена немигающим взглядом, представляется он. 

«Графиня могла бы и предупредить, что он такой. Я в замешательстве».

– Вот рекомендательное письмо, – Тэхен подходит ближе и немного склоняет голову с деланной улыбкой, протягивая Чонгуку аккуратный конверт. – Оно от госпожи Минами, у которой я прежде служил. 

Тэхен невольно усмехается, вспоминая, как они с Графиней сидели в одной из комнат дома тетушки Боксан, и Графиня сама аккуратно выводила каждую букву этого письма от лица некой Минами, а после с самодовольным видом зачитала его Тэхену. Написано там было примерно следующее:

«Графиня Комацу обмолвилась на днях, что вам необходим слуга. Слуги – они ведь словно палочки для еды: когда они есть, их не замечаешь, но когда их нет – это сразу чувствуется».

– Скажи, – Чонгук обращается к Тэхену, вырывая его из плена раздумий; голос его – мягкий и осторожный, вовсе не такой дрожащий и неспокойный, как ночью. – Тебе здесь нравится? Сюда так редко заглядывает солнце – дядя не разрешает раздвигать шторы, поскольку солнечный свет вреден для книг, – он с легкой тоской опускает взгляд, отрешенно смотря куда-то в сторону. – Вряд ли возможно полюбить этот мрачный дом.