Ты сладкий, Хён.

7

   В воздухе пахнет лесом. Солнце вовсю пробивается через стенки палатки, и Юнги, немного морща нос, открывает глаза. Снаружи уже слышны разговоры парней и гоготанье девушек.

      Юнги смотрит на спящего Чимина. Юнги ненавидит, блять, исповеди по типу «я не знаю что к нему чувствую» наподобие маленьких девочек. Но Юнги теперь тоже действительно не знает. Чувствует себя из-за этого мелкого просто какой–то глупой двенадцатилеткой.

      Нет, разумеется, ему не нравится Чимин. Даже если быть честным с собой, Чимин — просто раздражает. Походка, стиль игры и даже точно такая же музыка, играющая из комнаты младшего.

      Но Юнги тянет. Просто хочется быть рядом подольше. С этим просто удобно. Чимин, знаете ли, единственный, кто не пытается изменить Юнги.

      Мин, сколько себя помнит, все время думал что с ним что-то не так. Отец пытался заставить его хорошо учиться, бесчисленные девушки пытались «приручить к себе бэд боя, и чтобы только для нее был хорошим», все друзья, кроме Чонгука, тупо пялились когда Юнги рассказывал о чем-то важном.

      А Чимин… Чимин он терпеливо терпит все побои, утирает кровь с уголков губ, и все же отвечает на каждый вопрос заданный блондином на следующий день. Чимин даже оставляет ему кофе по утрам кофе, будучи уверенным, что Юнги не знает об этом.
И у Юнги, наверное, уже раздвоение личности. Вся эта ненависть и презрение к слабакам (читать: Пак Чимину) смешиваются в голове с тем поцелуем после пьянки, о котором Чимин даже не помнит.

      Но главная, самая главная причина: Чимину, как и Юнги, тоже хочется заботиться. Потому что никого в детстве не гладили по голове, потому что ни у одного из этих двоих нет дома, несмотря на особняк в центре Пусана.

      Чимин немного дергает веками, и потягиваясь, открывает глаза. Юнги закрывает свои за секунду до этого. Не хватало еще, чтобы «этот» что–нибудь подумал.

       — Может быть, ты не такой придурок, когда спишь, — тянет сонно Чимин, — очень даже не придурок.
      Это звучит неожиданно даже для самого Чимина, и он, увидев как Юнги начинает ворочаться, тихонько вылезает из палатки.

      — Ау, — хватается Чимин за ребро и садится около выхода –нет, хён, все–таки ты тот еще мудила.

      Хен?

      Хен, мать его?
      -Х-е-е-ен, — улыбается Юнги и катается по палатке.