Я люблю женщин. Люблю их запах, их тела, их движения. Я люблю любить женщин, но когда я был ещё молодым сопляком, помню у меня была девушка. Очень хорошо её запомнил по нескольким причинам : она не была красавицей, и ноги у неё не росли от ушей. Она была моложе меня на шесть лет. Мне тогда было двадцать два, а ей, как следствие, шестнадцать. Она жила с бабушкой, родителей у неё не было. И она была той, которую многие могли использовать.
В том числе и я. Но бедняжка верила в мир во всём мире, поэтому когда мы познакомились, я стал её первым мужчиной. Она была наивной молодой девчонкой, симпатичной и немного скромная. Она жила у меня, отпрашиваясь у своей бабушки. Я стал считать себя её отцом. Я хотел защитить её, преградить от трудностей мира, но никогда не говорил ей об этом. А если и говорил, то она дулась и обижалась, а потом сама же бегала и извинялась.
Я никогда не воспринимал её всерьёз.
Она была малышкой для меня, но, как ни крути, секс был. Она казалась мне такой молодой и непорочной,что я боялся порой целовать её.
Она была хороша.
Всегда.
Но я никогда не давал себе слова быть однолюбом. Я спал со многими женщинами, даже кода меня ждала моя малышка. Она знала об этом.
Знала и всегда молчала. У неё была чистая любовь, а я использовал её, как тело, которому я мог отдаться.
Я сам не понимаю, почему любил её плечи. Мы гуляли по парку, я обнимал её за плечи, и она просила смотреть ей в глаза. Просила не лгать, просила любить вечно, дарить себя и своё тепло. Просила того, чего я не слышал. Я соглашался, кивал головой, обнимал её за плечи. По её щёкам текли слёзы, и у меня появлялось отвращение к самому себе. Я считал себя жалким, а её жалкой.
С тех пор я запомнил её плечи. Так прошло полтора года. Она жила со мной, а я с ней. Она любила меня, а я никогда не говорил ей этого.
Я не любил её.
Я любил её плечи. Любил её физически в любых позах, но я никогда не говорил ей о чувствах. Потому что их не было.
Я спал с разными женщинами:
молодыми, зрелыми, старыми, богатыми, бедными, умными и глупыми.
А она жила со мной.
После этих полутора лет я привязался к ней, как Тузик к Бобику, а она всё видела, чувствовала, понимала.
Я нашёл её в ванной. В луже крови на кафельном полу. Она лежала неподвижно, в скрюченной позе. На её левом запястье был порез, а рядом лежала моя бритва. Я поднял её, приложил к себе, как грудного ребёнка, обнял и заревел.
Впервые в жизни я ревел навзрыд. Из меня выходила вся дурь и дерьмо, которое накопилось за эти годы. Мои слёзы капали ей на плечи, а её зелёные глаза теперь были под тяжёлыми веками.
Я ревел, как мальчик и бился головой об стену, я рвал на себе волосы и кусал локти. А она лежала рядом со мной и молчала.
Я не любил её.
Но если я её не любил, то почему, ни одна женщина в мире, мне не может заменить этих плеч? Этих губ, этих зелёных глаз? И если я не любил её, то почему, уже пятый год подряд я храню её вещи, обувь и зубную щётку?
Я не любил её, я её использовал.
А она каждый день. Каждый божий день мне прощала. Я был уверен, что буду встречен улыбкой.
Её улыбкой.
Но теперь ни одна женщина в мире, не способна заменить мне этих плеч.
Я не любил её?
