От выстрела до выстрела

17

В LA светило солнце - в Лондоне шел дождь. Кира лежала в коме - Мирон пустился во вся тяжкие, старательно показывая, что ему плевать уже на смерть девушки. По факту, мужчина давно забыл, когда просыпался утром без боли в голове в своем доме, а не в отеле в одежде, отпечатками помады на вороте рубашки и обрывками вчерашнего вечера. Алкоголь, наркотики, сигареты, клуб, две шлюхи, который оказались посланными, а потом черное пятно, видимо, уснул - все бы ничего - так было каждый вечер. Да вы, Мирон Янович, лучшее произведение дегенеративного искусства, которое разрушает себя дорожками из кокаина, чужими прикосновениями и противным блеском для губ. Вы же музейный экспонат, а пустили себя по рукам.

- Федоров, ты где? - крикнул Ваня из телефонной трубки.

- Ебанный карась, - прохрипел он, - Не ори. Я сейчас сдохну, по крайней мере, очень на это надеюсь. Я... я в отеле, вроде, но это не точно, потому что я вчерашний вечер почему-то не помню.

- А сказать, каковы на то причины? - предложил парень.

- Сейчас пошутишь, что я перепутал дорогу домой с дорожкой? - ответил Мирон, сев на кровати.

Прекрасно, мужчина еще уснул в кроссовках. Ну, правильно, а зачем снимать обувь, когда можно лечь в ней, в ней же теплее и удобнее, конечно.

- Да, и я не перестану так говорить, пока ты не завяжешь с этим, - проговорил Рудбой, - Потому что ты нужен всем живой, а не вечно кайфующий или спящий в своем кабинете. Я надеюсь, ты не пошел дальше?

- Нет, до героина я еще не спустился, - выдохнул Янович, встав на ноги. - По крайней мере, я такого не помню.

- Пиздец, заканчивай бухать и наркотой баловаться, - произнес Евстигнеев, - А то за месяц от тебя уже почти нихуя не осталось.

Неправда. От Мирона, который месяц назад готов был порвать всех и вся осталось только имя, которое звучало уже не так - как-то совсем по-другому, вызывая в голове картинку какого-то кровавого чудовища в окружении девушек в ВИП-ложе ночного клуба со столом, на котором валяются сигареты, стоит выпивка и рассыпаны таблетки, кокаин и еще какая-то хрень. Зато Киру никто не трогал в штатах, зато вся ненависть обрушилась на него, зато теперь он брезгует сам собой после прикосновений многочисленных шлюх. Это ты не смоешь с себя, Мирон, никак не смоешь. А еще Федоров бесконечно курил, буквально одну за другой: от него вечно несло табаком, и никакой парфюм не перебивал это запах вместе с перегаром.

- У тебя жизнь покатилась в пизду, - произнес мужчина, взглянув на свое отражение. Оттуда смотрело что-то страшное и страшное с синяками под глазами, отросшими, буквально, на несколько миллиметров волосами. - Ну, пусть катится дальше.

Он и понятия не имеет, что где-то за океаном, в больнице, плачет Кира. Точнее, в груди у него что-то колит - Мирон думает, что это из-за алко- и наркомарафона сердце посылает сигнал остановиться - только тут проблема будет в другом: для девушки его больше не существует, и теперь не Гнойный, взрывающий города и настраивающий против толпы, пытается его уничтожить - великолепное ничто, поэтитеское "недо", самое харизматичное пустое место стирает себя с лица земли так, как умеет. Где-то на другом конце мира у окна стоит хрупкая фигурка русоволосой девушки и смотрит на океан, сжав в ладошках потертую фотографию с погнутыми концами, письмо и цепочку.

- Ты не мог умереть, - прошептала Ломоносова, не пытаясь стереть текущие по щекам слезы. - Ты не мог.

Конечно, нет. Мирон стоит перед зеркалом, сжимая края раковины и чувствуя, как его что-то душит изнутри - она смотрит на старую фотографию и его улыбку, которую больше никогда, блять, не увидит, не услышит голос, хамящий Адамсон, не прикоснется к телу с чернилами, не почувствует сильные мужские руки на талии. На тонкой цепочке болтается алмаз. Судя по всему, этот камень несчастливый для нее, Лондон ей не подходит, а имя Мирон вообще, исходя из последних событий, проклято.

- Почему ты умер? - шепчет себе под нос Кира, глядя на ебанный чистый лист с одним предложением, написанным любимым почерком, но дрожащей рукой. - Я всегда буду рядом, что бы ни произнес, ты только не плачь.

А ей хочется закричать во все горло простое слово "вернись", чтобы все это оказалось тупым розыграшем, и сейчас в палату зашел гребаный агент 1703 и сказал что-то в своей манере - только никто не зайдет, потому что Федоров выполнил свою миссию Дьявола: он сломал ей жизнь и убедил в своей смерти. Осталось воплотить последнее в жизнь.