От выстрела до выстрела

18

Мирон никогда не говорил, какого цвета памятник установить ему после смерти - вечно требовал себе деревянный крест, перевязанный плохой веревкой, чтобы, в конечном итоге, он распался. Мирон никогда не говорил о своей смерти, как о чем-то ужасном или неизбежным - ему как-то было плевать на это. Мирон никогда не говорил, что прекрасно понимает: он умрет, очень скоро умрет, и никто не сможет с этим ничего сделать. Зря Кира попросила вернуть ее в Лондон, зря захотела увидеть его могилу, которая отличалось от всех на кладбище в обратную сторону: обычный железный крест, имя, две даты и цветы.

- Ты обещал, что пропустишь меня на тот свет, - прошептала девушка, положив на холодную сырую землю две алые хризантемы. - Ты ведь джентльмен, Мирон. Почему ты меня не пропустил?

Он всегда открывал перед ней двери, позволял пройти вперед - сейчас так не вышло, по крайней мере, агент была в этом уверена, сжимая тоненькими пальчиками холодное кладбищенское железо. Переломайте ей все кости, вырвите сердце, бросьте к голодным крысам - только не говорите, что Федорова больше нет, что никто и никогда не будет кататься по пешеходным дорожкам на машине, потому что у него дело, блять, государственной важности, что не будет кофе по утрам и вздохов Адамсон - просто закройте рот и наблюдайте, как на ваших глазах умирает человек. Ничего не делайте, нельзя, запрещено законом.

- Ты отучил меня плакать, но теперь заставляешь это делать, - прошептала Ломоносова. - Зачем, Мирон? Зачем...

За её спиной стоял Ваня, который услышал от Диза в аэропорту короткую фразу: "Она просила ее пристрелить" - и сразу все понял: русоволосая просто без него не выживет, не сможет существовать с фактом, что его нет. Мирон действительно был на волосок от смерти: мучительно умирал в своей подвальной квартире на окраине Кенниг тауна, глядя на обшарпанные и заплесневелые стены. На карточке, блять, миллионы, в аэропорту стоит личный самолет, в океане тонет остров, в гараже ждут своего часа шикарные машины, а он мучается в бреду от потери крови в каком-то подвале. Хотя, именно так выглядит внутренний мир Федорова: темно, сыро, повсюду пыль и странные пятна, в комнате, если это можно так назвать, стоит диван с пружиной, которая очень давит в спину - где-то в этом ужасном параде обычной жизни низов валялась, именно валялась, мужская потрепанная фигура. Ну, что, все наигрались с этой моделькой? Каждый втыкнул свою иголку в куклу вуду? Уже можно отправлять его на свалку?