Мои грехи унаследуешь ты: Мы встретились во снах.

"... ибо боль сильнее тебя, Пак Чеён".

(Желательно слушать песню Fake Love на репите, но это не обязательно)

Каждую ночь я вынуждена просыпаться в холодном поту, с застывшими слезами на глазах. Второй год моих мучений, а я даже не хочу слушать своих родных, упорно отказываясь сходить к психологу. Сто раз на день объясняя им, что со мной всё в порядке, под вечер я ухожу в свою обитель, нехотя засыпая, за ночь же просыпаясь по десять раз. После каждого такого случая, а точнее — каждое утро нового дня, выходя из комнаты, я застаю заплаканную маму, которая, видимо, слышала мои истошные ночные крики. Мне это надоело. Каждую ночь я прохожу все девять кругов Ада, не смея даже пальцем пошевелить. Это невыносимо, но я как-то терплю. Любовь к парню из снов съедает меня изнутри, а осознание того, что он лишь чьи-то выдумки, лишь плод безумной фантазии, заставляет меня просто рвать волосы на себе, кричать, срывая глотку, и медленно пропадать в своей же любви…

Два года назад.

— Девушка, посмотрите на меня! — я очень торопилась на учёбу, так как уже опаздывала на пары к злющему профессору, но меня остановил какой-то старик, грубо схватив за кисть руки и окликнув не менее грубым басом. Окинув его взглядом с ног до головы, я поняла, что он выглядит прямо как бездомный. Озлобленно выдернув свою руку из старческой хватки, я брезгливо потёрла запястье.

— Что вам надо, аджосси? — сквозь зубы прошипела я. Этот мужичок вообще не внушал доверия, от слова совсем. На мой вопрос, аджосси лишь загадочно ухмыльнулся, порылся в карманах своей потрёпанной временем демисезонной куртки, и достал какие-то чуть пожелтевшие мятые бумажки.

— Возьми их. Никто не хочет брать мои наброски, а мне они больше не нужны. Думаю, это понятно почему. — против моей воли, он запихал свои потерявшие цвет «наброски» в мой рюкзак, даже не спросив разрешения. Когда я развернулась к нему, чтобы хорошенько накричать, то смела лицезреть яркую улыбку, украшающую его уста. Напряжение разлилось внутри неприятно-тягучей нугой, создалось ощущение, что он что-то вытащил из моего рюкзака, но проверять я не стала — время поджимало, да и ничего подозрительного в его руках я не заметила. Кинув ещё один бегло-раздражённый взгляд в его сторону, я бросилась бежать в сторону своего учебного заведения. Мысли были забиты различными концовками моего опоздания, и все они были отнюдь не радостные для меня, но исходили ещё одним поводом устроить праздник для нерадивого профессора, ибо избавление от «невежд, опаздывающих на его пары», всегда доставляло ему нездоровую радость. Несколько раз я хотела пожаловаться на него, но себе дороже — кто знает, на что он способен?