we aren't bulletproof

chapter 16

Тэхен заходится в раздирающем глотку кашле. Густые алые капли падают на ладонь, обжигая кожу и скатываясь на холодный бетонный пол. Глухой звук шагов эхом разносится по комнатке, ударяясь о стены и сдавливая мозги в черепной коробке. Чимин неторопливо меряет помещение шагами, улыбаясь и любовно поглаживая подушечками пальцев рукоять биты, лежащей на плече. Он тихо напевает какую-то глупую детскую песенку про молоко, от которой у Тэхена нервы стягиваются до предела, грозясь лопнуть. Уши, кажется, начинают кровоточить от бесконечного повтора песенки. Мелодичный, но пропитанный ядом голос упрямо повторяет одни и те же слова, навечно застрявшие в голове. После очередного завершения — удар по обмякшему телу, и снова по кругу. Тэхен жмурится и пытается заткнуть уши, дабы не слышать песенку, ставшую за несколько минут самой ненавистной вещью в мире. В этот момент плевать абсолютно на все — только бы это прекратилось. Чимин, заметив пренебрежение к своему творчеству, грубо давит ногой на лопатки Тэхена. Он бьется подбородком о землю, к счастью, не прикусив язык, и слышит, как неприятно скрипнули друг о друга два ряда зубов, чуть ли не крошась. Чимин хватает Кима за волосы, резко задирая голову вверх и напевая в самое ухо с удвоенной громкостью и настойчивостью.

— Я так плохо пою? — спрашивает Чимин с обидой в голосе, переплетающейся с липкой ненавистью. Он давит ботинком на спину и рассматривает Тэхена, упиваясь слабостью очередной жертвы. — Это ведь для тебя, цветочек, — шепчет он в самое ухо, и резко вгрызается зубами в мягкую мочку, чуть ли не отрывая. Тэхен тихо шипит, пытаясь схватиться за Чимина и оттолкнуть, но руки не слушаются, не в состоянии даже подняться и дать сопротивление.

— Дерьмово поешь, — цедит Тэхен, стиснув челюсти.

Чимин резко отстраняется, облизывая губы, и тихо смеется, дернув Тэхена за волосы и заставляя смотреть на себя. Он заглядывает в черные омуты глаз, в уголках скопились хрустальные капельки слез, а лицо усыпано гематомами, поверх которых начинают появляться новые. Тэхен поджимает разбитые губы и сглатывает вязкую кровавую слюну.

— Какой неблагодарный мальчик, — цокает Чимин, качая головой и одаривая Тэхена очередным тяжелым ударом в челюсть.

Слезы все-таки брызгают, смешиваясь с кровью и скапливаясь на подбородке. Тэхен не плачет, не умоляет прекратить, даже когда чувствует, как что-то внутри хрустит под напором чужого ботинка. Единственная цель — добраться до клинка и выколоть глаза, в которых само адское пламя пылает, сжигая все вокруг себя.

Чимин рывком поднимает Тэхена на ноги и вдавливает спиной в стену, прижимая головку биты к тяжело вздымающейся груди. Ким поднимает отяжелевшую голову и пытается сфокусироваться на размывающемся лице перед собой.

— Будь веселее, — шепчет Чимин, улыбаясь уголками губ, и хмурится, словно задумываясь. — Дружелюбнее. Разве это трудно? Так и друзей не заведешь, — ухмыляется и убирает биту, подойдя вплотную и шепча в самые губы, словно страшную тайну: — Иначе я кишки твои намотаю на нее, — Пак резко вздергивает биту. — А ты будешь это наблюдать еще живым, — кончики гвоздей впиваются в нежную кожу на щеке Кима.

— Вали к черту, — медленно выговаривает Тэхен, обнажая окровавленные зубы в подобии оскала и игнорируя острое холодное железо на лице.

— Поздно! — звонко смеется Чимин и швыряет парня на койку.

Маленькая удача — клинок близко. Голова кружится бешено, а в глазах блики на темнеющем фоне от удара затылком о стену. Чимина не видно, слышен лишь скрип стиснутого в пальцах дерева и приближающиеся шаги, заставляющие напрячься. Тэхен жмурится на миг и распахивает глаза, пытаясь подтянуться к подушке.

Ядовитый смех разносится по помещению, Тэхен чувствует, как тело прижимают к матрасу, пресекая попытки двинуться.

— Поиграем тогда по-другому, — шепчет Чимин в самое ухо, сжимая пальцы вокруг тонкой шеи.

Горячие губы впиваются в тэхеновы, терзают — это не похоже на поцелуй. Тэхен несколько секунд находится в прострации, не осознавая происходящего. Чимин размазывает кровь, с жадностью слизывает соленую жидкость из разбитых губ, кусает и создает новые кровоточащие раны. Тэхен давит болезненный стон и бьет ослабшими руками крепкую грудь, пытаясь оттолкнуть от себя. Хватка на шее постепенно перекрывает доступ к кислороду, перед глазами снова мутнеет. Он тщетно поджимает губы — Чимин не дает сопротивляться.

— Путь все равно один, — шепчет он, прерываясь. Алая ниточка слюны вперемешку с кровью протянулась от губ к губам, создавая ненужную связь, омерзительную и ненавистную. Чимин ухмыляется и облизывается, ослабив хватку на шее и с нежностью поглаживая покрасневшую кожу большим пальцем. — Просто не сопротивляйся.

Легкие горят, Тэхен жадно хватает воздух, закрывая глаза и уходя в свои мысли. Блокирует голос психа, шепчущего и наслаждающегося вкусом чужой крови на своих губах. Он задирает голову вверх, открывая и подставляя шею Чимину. Противно, тошнотворно, почти невыносимо, но необходимо. Тэхен подчиняется своему мучителю, дает понять, что сопротивляться не собирается, и постепенно успокаивается, но лишь снаружи. На чиминовых губах расползается удовлетворенная улыбка.

— Хороший мальчик, — говорит он, проводя острым кончиком языка по скуле. Тэхен еле держится, чтобы не дернуться и спихнуть с себя. Он тяжело сглатывает, что Чимин принимает за реакцию на свои действия. — Я мог не портить твое красивое личико, — шепчет Пак, обводя пальцем контур тэхеновых губ, — если бы ты только послушался меня сразу.

Тэхен тянет руку к плечу Чимина и слабо сжимает, притягивая ближе к себе. Представляет, как делает в чужом теле дыру катаной, медленно вонзая лезвие и разрывая ткани, пронзая органы и наблюдая, как окровавленное острие выглядывает из-за спины. Мысли распаляют внутри ярость, сжигают и отчаянно просятся наружу. Тэхен запускает в смоляные волосы пальцы, слегка сжимая и борясь с желанием выдернуть их с корнем. Призывно облизывает губы, которых касался демон, оставив на них свой разъедающий кожу след; прикрывает глаза во лживом наслаждении и получает новый мерзкий поцелуй, которого и добивался. Чимин обводит языком губы и спускается к шее, кусая и мечтая разорвать тонкую кожу, под которой бьется такая манящая жилка. Свободная рука Тэхена тянется к собственным волосам, но вместо этого ловко проникает под подушку. Дрожащие пальцы судорожно ищут клинок, пока чужие губы выжигают кожу, а крепкие руки впиваются в бедра. Тэхен резко выдыхает от укуса и вцепляется пальцами в рукоять ножа. Спасение, соломинка, борьба за жизнь. Слезы льются из глаз, кажется, от чертового счастья.

Чужое дыхание на коже отравляет, терпеть становится невыносимо. Медлить нельзя. Тэхен резко вскидывает руку, занося ее над затылком Чимина, но так и замирает. Сердце пропускает удар, затем еще один. Кажется, останавливается окончательно. Чужие пальцы до хруста сжимают тонкое запястье, а глаза, налитые дикой яростью, сжирают, рвут на кусочки, обливают бензином и поджигают. Тэхен не дышит, крошится и превращается в пепел под этим взглядом. Чимин поджимает губы и резко выворачивает запястье, вырывая из тэхеновых губ болезненный вскрик. Он выхватывает клинок и приставляет его к горлу Кима.

— За идиота меня держишь, сука? Маленькой дряни захотелось поиграть? — ядовито шепчет он, давя лезвием на кожу, где уже появляется тонкая багровая полоска. — Поздравляю, ты ускорил себе путь на тот свет.

Чимин ухмыляется и резким ударом вгоняет острие в плечо Тэхена до середины. Душераздирающий крик наполняет помещение, а Чимин смеется истерично, звонко и радостно, прижимает руку ко рту парня, глуша дикие, нечеловеческие вопли. Тэхен судорожно дергается, ощущая, как горячая жидкость стремительно пропитывает белую джинсовку. Он захлебывается собственными слезами и вгрызается зубами в ладонь Чимина — тот не убирает. Боль растекается по всему телу, захватывает сознание и парализует, но это только начало, потому что лезвие внутри медленно прокручивается, цепляя каждый нерв, каждую мышцу. Тэхен задыхается, почти теряет сознание, не в состоянии больше выносить адской боли, но жгучая пощечина приводит в чувства, заставляя испытывать новые ощущения в полной мере.

Тэхен почти не чувствует, как лезвие со знакомым хлюпаньем выходит из плеча. Ножик летит на пол, лязгнув и окрасив бетон в багровый. В руке жгучая боль и толчками вытекающая из отверстия кровь. Тэхен в ней искупался. Металлический запах оседает в легких, раздражает слизистую. Запах собственной крови запомнится навсегда. Ни с чем не спутаешь. Последний шанс провален. Сделать что-то в таком состоянии чертовски тяжело, силы вмиг покинули, оставив за собой смертельную боль и изнеможение всего организма.

— Ты ведь больше ничего не прячешь от меня, цветочек? — любопытным тоном спрашивает Чимин, хватая Тэхена за грудки и усаживая на койке.

Тэхен как тряпичная кукла, находящаяся в чужой власти. Красные от слез глаза прикрыты, влажные ресницы слегка подрагивают, губы мелко дрожат. Он ничего не слышит, словно упал на дно глубокого колодца, выпал из реальности. Кровь из раны хлестать не перестает, а вместе с ней вытекают остатки сил. Чимин разворачивает его и прижимает грудью к твердому матрасу, стоя позади и спуская с него джинсы.

— Чт... н-не с-смей, — хрипит Тэхен едва слышно, напоминая самому себе ходячего мертвеца. Уж лучше быть сожранным ими, чем то, что собирается сделать Чимин. — Н-нет...

Он пытается встать, упираясь свисшими ногами в пол, но руки не слушаются, не способны поднять туловище. От боли в плече даже пальцем не пошевелить. Тэхен жмурится, вновь чувствуя на щеках горячие слезы, и обессиленно падает обратно. Беспомощен.

— Заткнись, сука, ты проебал шанс подружиться со мной, — рычит Пак. — Не дергайся.

Тэхен слышит, как за спиной звенит пряжка и расстегивается ширинка. Еще одна попытка сопротивления терпит неудачу, когда рука Чимина давит на затылок, не позволяя поднять голову. Тело прошибет мелкая дрожь, а сердце заходится в сумасшедшем ритме. Это конец. Чимин нагибается, прижимаясь грудью к спине Тэхена и дергая за волосы на себя.

— Я трахну твою красивую задницу, и если мне понравится, я обязательно повторю, будь уверен. И с ротиком твоим проделаю то же самое, — шепчет он на ухо, касаясь губами и вновь оставляя на коже выжженные горячим дыханием раны. — А если нет... — он сжимает красные пряди крепче, заставляя смотреть на себя, но Тэхен видит лишь расплывчатое пятно. — Я скормлю тебя... — он слегка прикусывает хрящик, и шепчет едва слышно: — Ох, у тебя очень вкусная кровь, знаешь?

Он смеется и быстро отстраняется. Ким уже не соображает ничего, когда чувствует прохладу на оголенном участке кожи. Чимин не церемонится. Он заводит руки Тэхена за спину, отчего Ким болезненно стонет, утыкаясь лицом в пропитанный кровью матрас. От новой режущей вспышки в плече он почти теряет сознание, перед глазами яркие блики, в голове полное ничего. Тут он и умрет, утонув в собственных слезах и крови, в собственном унижении, и с бесконечной дырой в груди. Он не справился с тем, к чему так долго и упорно шел. Такой пустоты, кажется, не было никогда. В которой увядаешь медленно, но верно, без попыток на сопротивление. Пусть она поглотит полностью, лишит чувств и воспоминаний. Жизни больше нет.

Чимин врывается в обмякшее тело без всякой подготовки. Он крепко сдавливает хрупкие запястья на пояснице Тэхена, другой рукой сжимая бедро до красных отметин. Без промедления начинает двигаться внутри. Узко и горячо, отчего только сильнее желание. Тэхен громко вскрикивает из последних сил, оглушая самого себя и слабо извиваясь. Чимин хмыкает и вжимает его лицо в матрас, увеличивая темп и вгоняя член до упора. Закусывает губу и откидывает голову, отдаваясь ощущениям.

Тэхен смешивает слезы с кровью, боль — с ненавистью. Его рвут изнутри буквально, терзают и натягивают, как последнюю шлюху. Чимин теряется в своем собственном кайфе, а Тэхен — в боли, которой наполнился весь до краев. Она везде, и она не позволяет забыть, что он все еще жив на этой проклятой земле. Как жаль.

Не жалеет, вертит как хочет, и наслаждается. Хватает красные пряди и дергает на себя, вгрызаясь зубами в шею. Чимин вытрахивает остатки жизни, и выпивает остатки крови. Тэхен молчит, поджимая дрожащие губы, не в состоянии даже звука издать. Медленно умирает, надеясь, что это произойдет как можно скорее. Конец так близок.

Тэхен не слышит, как открывается тяжелая дверь, сознание медленно плывет, отключая все рецепторы и унося истерзанную душу в мир покоя.

— Чимин?

В дверях стоит Чон Чонгук с подносом в руках. На лице на долю секунды мелькает непонимание. Он переводит взгляд с Чимина и смотрит на красноволосого парня под ним. Истекает кровью и не реагирует, если вообще еще живой. Чонгук быстро бегает взглядом по волосам, пытаясь разглядеть лицо, но застывая на темно-синей бандане.

Этого достаточно.

Чимин лениво переводит затуманенный возбуждением взгляд на вошедшего и ухмыляется, не прерывая своих движений.

— Привет, Чонгук-и, только его не...

Поднос летит на землю. Чонгук, не медля ни секунды, влетает в камеру и сшибает Чимина, свалив на пол. Сумасшедшая злость мгновенно растекается по венам, одерживая верх над сознанием. Чонгук наваливает тяжелые удары, не контролируя собственной силы. Бьет ногой в грудь, надеясь услышать хруст ломающихся ребер. Чимин, едва видя из-за кровавой пелены, стремительно накрывающей глаза, тянется рукой к бите, что лежит у койки. Заметив, Чон быстро пресекает попытку достать до оружия, ударив тяжелым ботинком по изгибу локтя, отчего Пак громко закричал, прижимая к себе руку и выплевывая ядовитые проклятия. Чонгук присаживается перед ним, не давая опомниться, и бьет в лицо, а перед глазами ужасающая сцена, которую он увидел, войдя в камеру. Чимин изнасиловал его самурая, посягнул на то высшее, что еще есть в этом гнилом мире, осквернил и почти уничтожил.

Чонгук не замечает, как Чимин отключается, не реагируя больше на удары. Костяшки разодраны и перемешались в чужой крови, а внутри все еще бушует ярость и жажда убить ублюдка. Тяжело дыша, Чонгук встает на ноги и тянется к своему поясу, достав пистолет и сняв с предохранителя. Он направляет ствол на голову Пака, почти давя пальцем на курок. Взгляд падает на едва заметно вздымающуюся спину Тэхена, безжизненно лежащего на окровавленной койке. Тэхен умирает. Эта мысль бьет кувалдой по голове, мгновенно приводя в чувства. Чон возвращает пистолет за пояс и перешагивает через Чимина, аккуратно касаясь Тэхена и разворачивая его лицом к себе.

— Тэхен-а... — шепчет Гук, касаясь кончиками пальцев изуродованного побоями лица, которое теперь не узнать. Никакой реакции.

Чонгук быстро натягивает на него джинсы и аккуратно подхватывает на руки, вынося из камеры и заперев ее с отключенным Паком внутри, что даст время. Мысли разбегаются, страх за жизнь Тэхена окутывает все сильнее, заставляя двигаться вперед. Прохладный вечерний ветер слегка треплет перепачканные кровью волосы Тэхена, пробирается под одежду и кусает кожу. Чонгук рефлекторно прижимает Кима крепче, пытаясь согреть холодное, угасающее тело. Вокруг никого. Большая часть людей уже разбрелась по комнатам: кто-то отдыхает, а кто-то уже готовится ко сну. Гук осматривает площадь и бежит к мед отсеку, находящемуся через два здания отсюда.

Он не должен умереть, не должен.

Он не умрет.

Надежду дает слабый пульс под тонкой кожей.

Чонгук распахивает дверь ногой и быстро входит в комнату, сразу же укладывая Тэхена на кровать. Сидевший за своим рабочим столом врач резко подскочил, растерянно глядя на Тэхена и переводя взгляд на запыхавшегося Чонгука. Он нахмурился, а взгляд его насторожился. Он знает, что парень, лежащий на кровати — пленник, а значит, враг общины.

— Чонгук, почему он здесь? — спрашивает док осторожно.

В два шага сократив расстояние, Чонгук подлетает к нему и хватает за грудки, прижимая парня спиной стене, и упирает дуло пистолета в висок опешившего врача.

— Вынужденные меры, Марк-хен, — рычит Чонгук, глядя в испуганные глаза напротив. —
Спаси его. Сделай все возможное, чтобы он выжил. Иначе... если он умрет, я отправлю тебя следом. Делай, блядь, что-нибудь быстрее! — он подталкивает врача к кровати, опуская пистолет и судорожно расхаживая по небольшой комнатке.

Растерянный Марк подходит к Тэхену и прикрыв на секунду глаза, чтобы сосредоточиться, начинает осматривать его, негромко выговаривая повреждения для себя и аккуратно открывая раненое плечо.

— Много крови потерял, — констатирует врач, быстро отходя к шкафу с лекарствами и медицинскими приборами, его пальцы быстро скользят по упаковкам и хватают нужные. — Шуга ведь не знает об этом, да? — спрашивает он, не оборачиваясь.

— И твоя работа — сдержать язык за зубами, — резко отвечает Гук, вставая у окна и осторожно выглядывая наружу через жалюзи. Чонгук не уверен, можно ли доверять врачу, с которым за все время пребывания в общине у него сложились неплохие отношения. Наверное, не стоило угрожать. Марк из тех, кто может понять и помочь, но как себя контролировать, когда речь о жизни Тэхена? Страх и паника охватывают, затуманивая рассудок. С этим ничего не поделаешь.

Марк ничего не отвечает, и, наверное, так даже лучше. Чонгук поджимает губы и подходит к Тэхену, рассматривая окровавленное и избитое лицо. Алые пряди потускнели, как и весь он, корни волос сильно отросли, раскрывая истинный цвет — светло-каштановый, — намного красивее всей той химии, которой он пытался их прятать. Сердце болезненно сжимается от вида такого Тэхена. Не отводя взгляда, Гук подтягивает к себе рядом стоящий стул, и садится рядом, осторожно беря в свою руку холодную ладонь Кима.

— Не медли, — хмыкает Чон, кидая взгляд на дока.

— Чонгук-а, отойди, ты мешаешь, — бубнит Марк задумчиво, раскладывая на тумбе возле кровати необходимые приборы.

Чонгук поджимает губы, неохотно отпуская руку Тэхена и поднимаясь со стула. Тревожное чувство только сильнее нарастает. Все, что сейчас произошло не приведет ни к чему хорошему. Чимин не станет оставлять это так, а Шуга... Задерживаться здесь нельзя.

— Запри дверь, чтобы никто не вошел, я скоро вернусь. Надеюсь, ты к этому времени сделаешь все, что нужно. Поторопись, Марк-хен, — говорит Гук, натянув капюшон и стоя у двери.

Марк лишь кивнул, не оборачиваясь, и Чон вышел, держа пистолет наготове. Внезапно все здесь стали врагами.

К счастью, стремительно темнеющее небо помогает двигаться незаметно. На площади дозорных нет — только на границах у забора. Идти в комнату за вещами нельзя. Нельзя попасться на глаза. Возникнут вопросы и подозрения. Чонгук быстро бежит к оружейному складу, пригнувшись под окнами зданий и радуясь, что кустов на периметре довольно много. Склад, что находится под ответственностью Хоупа, не заперт — это усложнило бы доступ к оружию при чрезвычайных ситуациях. Чонгук быстро прошмыгивает внутрь и подходит к полкам с оружием, бегая глазами в поисках родного M4 и патронов. Этот автомат словно сросся с рукой, стал лучшим орудием убийств для Гука. Он изучил его вдоль и поперек, и способен собрать даже с закрытыми глазами. Повесив на плечо автомат с прикрученным к дулу глушителем, и набросав несколько упаковок с патронами в небольшой рюкзак, Гук быстро двинулся к выходу.

На улице тишина. Небо чистое, чего не было уже давно. Звезды постепенно осыпают его собой, кое-как освещая землю тусклым холодным светом. Чонгук быстро скрывается за углом склада с продовольствием, следя за парнем, вышедшим покурить на крыльцо противоположного здания. Он нервно кусает губы, в нетерпении сжигая его взглядом. Хочется прострелить идиоту башку, что выполз на улицу так не вовремя. В любой момент могут спохватиться, и сбежать уже не удастся. Такого Шуга не простит никогда, уж тем более за Чимина. При мысли о Паке рука сжалась на корпусе автомата чуть ли не до хруста. Гук резко срывается и бежит, как только темная фигурка парня исчезает в здании с комнатами. Сбор всего необходимого занимает около сорока минут. Рюкзак набит едой, парочкой теплой одежды и лекарствами, которые дал Марк, подробно объяснив, как их использовать. Чонгук с нескончаемым волнением поглядывает на лежащего без сознания Тэхена, перебинтованного и обклеенного пластырями, пытаясь при этом следить за инструкциями врача.

— Когда он очнется? — спрашивает Гук, прерывая Марка.

— Надеюсь, совсем скоро. Он очень истощен, Чонгук, — вздыхает док, устало потирая глаза и присаживаясь за свой рабочий стол. — Тебе нужно уходить, они скоро начнут подозревать что-то...

— Я избил Чимина, — процедил Чон, поджимая губы. — Надо было убить, конечно...

Марк резко вскинул удивленные глаза на младшего, зависнув на секунду с раскрытым ртом.

— Что? Что ты сделал? О Боже, это нехорошо, Чонгук-а, — парень вздохнул, качая головой как-то обреченно. — Это очень нехорошо, — повторил он, хмурясь. — Уходи быстрее и подальше, Шуга не оставит это так, — он быстро поднялся с места и накинул на плечи куртку, висящую на гвозде у входа в комнату. — Я отвлеку дозорного у ворот, тебе нельзя медлить, — говорит он, почти выходя.

— Марк-хен, — позвал Гук, заглядывая в обеспокоенные глаза врача и заставляя его остановиться. — Спасибо тебе, правда... блять, — Чон прикрыл глаза, поднимая голову. Тяжело вздохнув, он вновь взглянул на Марка, что терпеливо ждал у дверей. — Он... он мне важнее всего, хен, — шепчет он, кидая взгляд на Тэхена. — Я сейчас понимаю, что не должен был уходить, оставлять его. Он не попал бы в это дерьмо, будь я рядом. Я не позволил бы случиться такому.

Марк понимающе кивает, быстро подходя к Чонгуку и слегка похлопывая по плечу.

— Он поправится, Гук-и, я сделал все, на что был способен, учитывая ограниченное время. Теперь просто катись подальше отсюда и береги его. Да и себя, — он слегка улыбается, мягко сжимая плечо младшего.

— И ты, хен, — Гук выжимает из себя подобие улыбки и кивает.

Марк быстро скрывается за дверями, сунув в карман куртки свой пистолет.

Спустя пять минут Чонгук уже идет к воротам, держа на руках Тэхена, и цепляясь пальцами за канистру с бензином. Дозорная вышка пустует — Марк смог отвлечь сторожа. Гук может лишь надеяться, что с ним все будет в порядке. Вряд ли они еще свидятся, и, наверное, это к лучшему, ведь сюда Чон возвращаться больше не намерен, как и оставлять Тэхена, чуть не умершего от рук психа, с которым у Гука почти сложилась дружба. В сердце все еще щемит от происшедшего, а не вышедшая до конца злость съедает изнутри, требуя мести.

Тихий гул забора, находящегося под напряжением непрерывно, нарушает тишину. Чем ближе, тем громче. Впереди — бесконечная тьма и монстры, скрывающиеся в ней. Чонгук в последний раз оборачивается, поджав губы, и шагает за ворота, прижимая к себе Тэхена.