Артефактика .От теории к практике

Глава 12

Следственные мероприятия, как они есть, или О планах и реальности
Макс с самого утра был непривычно тих и задумчив. До того непривычно, что задумчивость эта отдавала мрачностью. А придя на работу и провозившись над текущим заказом каких-то полчаса, он вдруг подскочил и умчался в неизвестном направлении так стремительно, что я даже рот открыть не успела, чтобы задать вопрос. Бросил только: «Я скоро вернусь!» — и был таков. «Скоро» это, впрочем, затянулось. Я уже начала волноваться и с большим трудом заставила себя проглотить обед в «Чудесном горшочке», невпопад отвечая на вопросы подружек и неотрывно следя за крыльцом мастерской.
И все равно проморгала, потому что, когда поднялась в мастерскую, Макс уже сидел за своим рабочим столом, уткнувшись носом в лупу, и крутил в пальцах тот самый злосчастный медальон, едва не стоивший жизни нам обоим.
— Где ты его взял? — возмутилась я. — И зачем?
Если исчезновение этой вещи из мастерской, когда ее забрал Лейт, я вчера посчитала большим облегчением, то ее возвращение — зловещим предзнаменованием.
— У Вольфгера одолжил под честное слово вернуть до окончания рабочего дня, — отозвался мастер, не поднимая головы. — Хочу кое-что проверить.
— Макс, оставь это дело страже. — Я приблизилась и положила руку ему на плечо.
Мужчина вскинул на меня глаза.
— Стража не вездесуща и не может ходить за нами по пятам. И что-то мне подсказывает, что никакая добрая душа не донесла до заговорщиков сведения о том, что их заговор раскрыт и артефакт покинул мастерскую. Отслеживать его перемещение они не могут, иначе не таскали бы бумаги из разных мастерских. В свою очередь, стража понятия не имеет, где и как их искать. И мне бы, знаешь, не хотелось, чтобы ей удалось обнаружить этих гадов по уликам, оставленным на месте твоего убийства, когда они попытаются в очередной раз дотянуться до этой вещицы. — Он постучал ногтем по хрусталю.
— И как эту проблему поможет решить возвращение артефакта в мастерскую? — От мысли, что весь кошмар, творящийся здесь, еще не закончился, а над нашими жизнями по-прежнему висит весьма реальная угроза, сделалось тоскливо.
— Я хочу его осмотреть еще раз. Возможно, мы что-то упустили. Что-то, что может помочь найти этих заговорщиков.
— Хорошо. — Я подтащила поближе стул и забралась на него с ногами, обхватив руками колени. — Но я уверена, что ты разобрал его по камушкам. Что ты мог упустить?
Я ни капельки не сомневалась, что один из лучших мастеров Лидия и королевства просто не мог не учесть даже самые мелкие детали.
— Не знаю. Пока не знаю. — Макс покачал головой, вновь устремив взгляд на артефакт. — Помимо двойного дна, я не нашел никаких отклонений. Все в норме. Даже несмотря на накрученные узлы, которые нужны только для маскировки, это обычный артефакт связи. И даже вполне рабочий.
Его лицо вдруг застыло, а глаза на мгновение будто остекленели.
— Обычный. Рабочий… — медленно повторил он и вперился взглядом в лупу.
Указательный палец очертил окружность медальона, переместился на аметисты. Я не совсем понимала, что происходит, но на всякий случай затаила дыхание, опасаясь даже моргнуть. На втором снизу камне справа палец замер. Макс прикрыл глаза, глубоко выдохнул, расслабляя тело, а затем три раза мелко ударил по аметисту, посылая в камень три коротких импульса.
В ответ на это хрусталь полыхнул радужным светом. Полыхнул — и погас как ни в чем не бывало. Макс вскинул голову, и в глазах его светилось торжество. Ему даже не требовалось мне ничего объяснять, я и сама прекрасно понимала, что это означает.
Мы думали, что артефакт связи — это просто прикрытие. И что отсутствие придаточных связных амулетов объяснялось тем фактом, что в них просто не было необходимости. Но то, что сейчас проделал Макс — простенькая проверка связи при отладке подобного рода артефактов, — ясно давало понять, что как минимум один подобный амулет имелся и находился в самом что ни на есть рабочем состоянии.
— Ты думаешь, он у них? — У меня отчего-то пересохло в горле, и я сглотнула.
— Уверен. Эти артефакты работают по принципу тесной взаимосвязи. И когда мы начали проводить глубокую проверку, мы однозначно задевали связующие узлы, что не могло не отразиться на паре.
— И? — Здесь ход мыслей мастера мне уловить не удалось. Макс чуть улыбнулся.
— Нинон, когда я получил записку от магистра с просьбой быть на приеме?
Сердце подскочило до самого горла.
— Вечером того дня, когда мы начали экспертизу.
— Именно. Они поняли, что с медальоном работают, времени придумывать обходные пути вроде попыток опорочить имя мастерской больше нет. А потому стали действовать быстро. И грубо. — Он поморщился.
Грубо, да. Но до чего виртуозно. Чтобы перевести артефакт в другую мастерскую, можно было и просто убить Макса. Но тогда, с большой вероятностью, основной версией для следствия стала бы профессиональная, и все изделия, находящиеся в работе у мастера, попали бы в поле зрения стражи… А попади медальон к страже — с ним можно было попрощаться. То ли дело устранить одним махом и мастера, и подмастерье, который мог что-то знать, да при этом еще и обставить все так, что к мастерской такое преступление привязать практически нереально.
Я покосилась на артефакт с еще большим опасением. Теперь мне чудилось, что вот-вот из него могут зазвучать зловещие голоса, обещающие нам немедленную и очень мучительную смерть.
— Если они связаны, то должна быть возможность отследить местонахождение второго? — Я снова положила подбородок на колени, неотрывно следя за движениями пальцев прима-мастера, который, очевидно, именно этим и занимался.
— Нет, — спустя некоторое время подытожил он. — Тут хорошая защита. Если я попытаюсь ее убрать, то связь попросту разорвется. Но зато с ними можно связаться.
Мастер решительно поднялся из-за стола.
— Я к Лейту.
— Я с тобой. — Я подорвалась со стула, едва не запутавшись в юбке.
— Зачем? — Макс озадаченно вскинул брови.
— Меня сегодня чуть сердечный удар не хватил, пока я тебя дожидалась утром. К твоему сведению, три часа — это точно не «скоро». И вообще, я вас знаю! Вам лишь бы от меня что-нибудь скрыть!
Макс только неопределенно пожал плечами, но возражать на этот раз не стал.
На столь внезапную покорность я не повелась и продолжила бдительно наблюдать за ним и на следующий день уже после того, как артефакт вернулся в лоно стражи, а Вольфгер Лейт едва не вытряс из Макса душу на радостях от сделанного открытия. Поблагодарил за сотрудничество, распрощался и больше, слава богам, от него вестей не было. Ни вчера, ни сегодня. И проваливаясь в сон, я думала о том, что скорее бы уже поймали этих заговорщиков и можно было бы снова спокойно спать по ночам, не уповая на защиту маски.
Может быть, из-за этих мыслей я и проснулась среди ночи. Хлопнула пару раз ресницами, вглядываясь в стремительно проступающие в темноте очертания комнаты, и перевернулась, чтобы подкатиться к моему мастеру под бок и засыпать обратно. Но Макса в постели не обнаружилось.
Я полежала пару минут, отсчитывая мгновения, ожидая, что он вот-вот вернется — мало ли по какой надобности отлучился, — а потом не выдержала, поднялась и, накинув на плечи теплый платок, отправилась на поиски.
Далеко идти не пришлось. Стоило выйти в коридор, как взгляд тут же наткнулся на тонкую полоску света, очерчивающую контур кухонной двери.
Ему никто не говорил, что на ночь переедать вредно?
Я уже взялась за ручку, готовя обличительную речь, но замерла как вкопанная — Макс на кухне был не один. Сквозь глухое дерево до меня долетали шепчущие звуки разговора.
Так. Версии две. Либо Макс сошел с ума, раз разговаривает сам с собой. Либо Макс сошел с ума, раз притащил кого-то в дом среди ночи.
Врываться, чтобы выяснить, какой из признаков сумасшествия тут на лицо, я не торопилась. Вместо этого плавно надавила на ручку. Дверь даже не пришлось толкать. Она сама приоткрылась на пару миллиметров, а голоса зазвучали куда более внятно. И второй, глубокий и решительный, принадлежал сильно не любимому мной верфольфу Вольфгеру Лейту.
— …как можно быстрее. Раз они уже знают, что ты работаешь с артефактом, то твой выход на связь не станет сюрпризом. В идеале — устроить все завтра же. Утром связываешься, назначаешь встречу. Раз артефакт у тебя, то ты говоришь с позиции силы и ты устанавливаешь правила. Главное, не уступай им ни в чем. Или делают, как ты говоришь, или ты идешь в стражу.
— Не дурак, — буркнул мастер. — Ты мне только условия озвучь.
— Людное место устроит всех. С твоей точки зрения, там много свидетелей. С их — ты идиот, потому что в толпе зачастую куда больше шансов провернуть незамеченным что кражу, что убийство.
Убийство? О чем они вообще говорят?
А Вольфгер продолжал:
— На Старой площади завтра ярмарка, идеальнее места не найти. Мои ребята будут повсюду, маги поработают над внешностью — не то что мама родная, лучшие амулеты личину не распознают, обещаю. Так что по лицам их узнать и насторожиться никто не должен. Так, теперь по безопасности. По предварительным результатам следствия те ребята, кто замешан в деле, с магией не дружат и даже скорее наоборот…
На несколько мгновений на кухне зависла тишина, затем раздался негромкий стук поставленной на стол чашки, и Лейт снова заговорил:
— Информация вообще-то секретная, но раз ты так любезно предложил свою помощь…
— Не тяни кота за хвост. — Я живо представила, как Макс недовольно морщится.
— Ты же в курсе, что в последние время у нас набирает силу движение противников магии, искренне полагающих, что она зло во плоти, а магический прогресс нас всех сведет в могилу…
Макс не сдержал откровенно скептичного хмыканья.
— …И тот факт, что его величество сильно благоволит развитию именно этой отрасли, не вызывает у них восторга. Наша текущая версия — они решили эффектно доказать всем, что они правы, отправив к праотцам несколько тысяч человек во главе с его величеством. Ну и заодно проредить ряды ненавистных магов. Так что на сделку с артефактором они, я полагаю, пошли вынужденно. Есть у меня, правда, кое-какие сомнения в связи со всем этим… но не суть! Уж не знаю, какие мотивы двигали Аттерием, этого мы можем уже никогда не узнать, но зато можно не опасаться, что у них имеются в рукавах какие-то магические тузы. Магов они на дух не переносят, с артефактами дел не имеют. Так что сделаем тебе щит помощнее, умельцы у нас имеются, и…
Капитан стражи говорил еще что-то, но я прослушала, сраженная страшной догадкой — они собираются использовать Макса с медальоном в качестве наживки. Они хотят самолично отправить его в руки этих беспринципных, способных абсолютно на все моральных уродов?! Только через мой труп!
Я в общем-то не планировала распахивать дверь с таким грохотом, просто забыла, что она уже открыта, а потому толкнула чуть сильнее, чем требовалось. Но явление вышло эффектное — Макс вздрогнул, а Лейт профессионально подскочил, выронив надкусанный бутерброд с колбасой, и, только разглядев меня, тряхнул головой, прогоняя мелькнувший в глазах волчий призрак.
— Я против! — С объявлением этим я медлить не стала. Надо пользоваться моментом ошеломления.
— Против чего? — осторожно уточнил Макс, не торопясь выдавать себя и стражника с потрохами.
— Того, чтобы вы посреди ночи уничтожали наш завтрак! — и, не давая расслабиться, добавила: — А еще — твоего участия в этой сумасшедшей затее.
— В чем смысл быть вервольфом, если ты ее не учуял? — зло выдохнул мастер в сторону Лейта.
— А нечего мне было подсовывать такую ароматную колбасу, — огрызнулся тот, не считая себя виноватым.
Я скрестила руки на груди, ясно давая понять, что увести разговор в сторону не получится.
Они заговорили почти одновременно и, тщательно подбирая слова, объясняли мне, что эта идея — устроить заговорщикам ловлю на живца — не блажь, не придурь, а суровая необходимость. Что это их единственный реальный шанс дотянуться до неуловимых преступников, прижать их к ногтю и сделать нашу будущую жизнь светлой и беззаботной. Что все предусмотрено и жизни Макса не угрожает ровным счетом ничего. И вообще, это была его идея. А капитан, хоть и облизывался на нее изначально, не мог себе позволить подобной роскоши — использовать прима-мастера в служебных целях.
Я слушала их аргументы — важные, разумные, убедительные аргументы, кивала — и терпеливо ждала. Макс замолчал первым, настороженно вглядываясь в неправильно молчаливую меня. Вслед за ним выдохся и Вольфгер Лейт. Этот знал меня хуже, потому был уверен, что это сокрушительная правота мужчин заставила меня молчать.
А я просто ждала паузы.
— Значит так. — Голос мой звучал непререкаемо. — Вы можете организовывать это ваше безумие, да. Но только при условии, что я буду в нем участвовать, а не сидеть здесь, не зная, что происходит.
Мужчины собрались высказаться снова, но я подняла ладонь, не давая себя перебить.
— Если вы попробуете отпихнуть меня в сторону — я прямо отсюда поеду к госпоже Эдоре Шантей и расскажу ей все-все, что вы тут напланировали. И даже немножечко больше. В красках. Меня, конечно, будет мучить совесть от столь неблаговидного поступка, зато советница Шантей разнесет ваши намерения вдребезги. С Максом мы, разумеется, из-за этого поссоримся. Но в свете того, что я тут обнаружила, мы поссоримся в любом случае. Так что я считаю, мы будем квиты.
— Нинон! — Макс нахмурился, в серых глазах сверкала сталь, но, к его величайшему сожалению, прошло то время, когда я боялась прима-мастеровского недовольства.
— Да, мой дорогой? — безмятежно отозвалась я.
— Ты не можешь в этом участвовать!
— Почему же?
— Это опасно.
— Мне казалось, капитан Лейт только что гарантировал, что с твоей головы не упадет и волосинки.
Мужчина на несколько мгновений замолк, буравя меня взглядом.
— Ты же понимаешь, зачем я это делаю.
— Да. — Я кивнула со всей серьезностью. — А ты понимаешь, почему я не могу отпустить тебя одного.
Наверное — и даже вполне вероятно — я все же была неправа. И наверное — и даже вполне вероятно, — что аргументы Макса и капитана были убедительны и разумны. И наверное — даже вполне вероятно, — я действительно зря лезу со своим куцым опытом и женским взглядом в мужские дела…
Вот только я хорошо помню одну темную, холодную октябрьскую ночь, когда мой мастер так ловко выставил меня из мастерской.
И я лягу костьми, но не позволю подобному повториться. Клянусь.
Вот так и вышло, что дальнейшее планирование происходило в моем присутствии. Ну как, в присутствии — я мирно дремала на плече у Макса, а мужчины вполголоса обсуждали стратегию и тактику. Я была по умолчанию со всем согласна, кроме попыток оставить меня дома. Хватит, наоставлялись уже.


Следуя плану, нам с капитаном предстояло выдвинуться на площадь с рассветом, сразу за специалистами по магической безопасности. Как только эксперты Управления с приданными им сотрудниками ведомства по контролю за магическими проявлениями проверят площадь на неучтенные магические закладки и иные заблаговременно подготовленные сюрпризы, мы выдвигаемся.
Капитану, откровенно говоря, полевая работа была вроде как и не по чину, его дело — руководить, но он радостно ухватился за предлог «у нас там будет двое штатских, нужно быть предельно бдительными» и выбил себе право контролировать ситуацию, находясь в двух шагах от основного места развития событий.
Я же только восхитилась — вот что значит матерый профессионал! Любую ситуацию себе на пользу обернет.
Вот так и вышло, что, когда над Лидием занялся поздний осенний рассвет, хмурый и неласковый, под храмом Всех Богов на Старой площади обосновались два новых побирушки — хмурый небритый детина с одной ногой, распространявший вокруг крепкий запах перегара, и тощая вертлявая девчонка в несусветных обносках, смуглая и жгуче-чернокосая. Фонтан с отсутствующими русалками, ставший «точкой рандеву» для нечистого на руку мастера Шантея и неизвестных личностей, заказавших покойному Аттерию убойный амулет связи, отсюда был как на ладони.
Встреча была назначена на десять, времени было предостаточно, я отчаянно нервничала и изводила того, до кого могла дотянуться. На данный момент в моем распоряжении имелся лишь капитан.
Критике подверглось все: выражение лица, осанка, взгляд, голос, слова — бранные, кстати, слова, в мой, между прочим, адрес!
— Жалобнее, жалобнее глядите! Нет, ну с таким выражением лица убивать идут, а не милостыньку подать просят… А шапка у нас, если вы забыли, одна на двоих!.. Нет, так вы семью не прокормите! Какая-то у вас поза агрессивная. Плечи опустите, что ли?.. И все-таки ограниченная у вас мимика. Выражений только два — «боги, как ты мне надоела» и «отцепись, а то пришибу!». А ведь это уголовно наказуемое деяние!
Одна на двоих шапка у нас была с утра. Потом мне надоело, что капитан отпугивает моих потенциальных благодетелей, я прицепилась к случайному прохожему, выклянчила-таки у него головной убор и сообщила Лейту, что мы будем соревноваться. Готова поспорить, это был сотрудник стражи в штатском — иначе кто б мне шапку отдал?
Согласно плану, я должна была создавать шумовую завесу, чтобы, когда спившийся нищий станет общаться по переговорному амулету, этого не услышал кому не положено. А потому время от времени я должна была петь или плясать, звонко отстукивая сапожками ритм, или другим способом отвлекать внимание на себя. Конечно, весь день петь — никаких связок не хватит, да и капитан может столько счастья сразу не пережить, но время от времени что-нибудь подобное откалывать следовало. Чтобы народ привык.
Я уже успела спеть веселую и не слишком пристойную песенку про оборотня — серого волка, рассказать в лицах свежий анекдот, добыть прилично меди и даже немного серебра, а теперь поучала капитана, мысленно гадая, скоро ли он сорвется и рыкнет на меня как следует.
Особую прелесть ситуации придавало то, что где-то здесь, на Старой площади, среди постепенно собирающегося торгового люда, по-прежнему сновали стражники под прикрытием амулетов личин и их коллеги из ведомства по контролю за магическими проявлениями во главе со старой знакомой. Мастер Алмия, инструктировавшая Лейта перед началом операции, за неполных пять минут довела капитана до белого каления, так что мне сейчас оставалось только молча завидовать такому мастерству и совершенствовать свое. Благо времени для этого достаточно!
Та же мастер, кстати сказать, не преминула подойти к нам, когда мы оба были уже в образе, и глумливо бросить капитану медячок. Даже не знаю, где она его и нашла, такой потертый…
Макс явился позже назначенного срока, как и было условлено. Это было частью плана — постараться разозлить, вывести злоумышленников из себя. Красивый, стремительный, надменный — даже в неброской одежде горожанина среднего достатка. Я залюбовалась разворотом широких плеч, осанкой, выражением лица, на котором была написана уверенность, что он самый умный, а остальные — прах у его ног. Это выражение даже у меня вызывало желание стукнуть его чем-то тяжелым, а уж представляю, как оно подействует на заговорщиков… Все-таки мне достался удивительно артистичный мужчина!
Он прошел мимо, не узнав и не оглянувшись, а у меня сердце сжалось и ухнуло вниз — началось!
И пусть я участвовала в составлении плана и доподлинно знаю, что учесть постарались все и принять все возможные меры безопасности… И капитан, который уже был практически уверен в личности заговорщиков, твердо заявил: своих магов среди них нет и быть не может, равно как и связей с умельцами с черного рынка, и оперативная информация это подтверждает, но щит на Макса навесить заставил, и помощнее. Сказал, ему так спокойнее. И площадь перекрыта. И страхуют штатского, исполняющего роль наживки, опытные, бывалые боевые маги, и… Этих «и» было много. Но при виде Макса, легко и непринужденно шагающего навстречу с людьми, которые уже пролили немало крови, сердце все равно пугливо сжалось и ухнуло в желудок.
С нашего места было хорошо видно, как к Максу вертевшему головой около назначенного места, приблизились двое господ. Один, по одежде — лавочник средней руки, второй — типичный приказчик, пронырливый и оборотистый. И не скажешь, что руки у них в крови по локоть.
— Вы опоздали, мастер. — Как только дородный дядька отрыл рот, всякое сходство с лавочником улетучилось. Одежда одеждой, а такой тон, холодный, властный, никакими тряпками не замаскируешь.
Только Макса грозными интонациями не проймешь — ухмыльнулся, смерил дядьку, стоящего к нам с капитаном спиной, надменным взглядом. Мол, скажите спасибо, что вообще до переговоров с вами снизошел!
Уж не знаю, что подумал на это «лавочник», но в следующих словах мне явственно послышалось шипение:
— Принес?..
Боги, какое счастье, что Вольфгер распорядился начаровать на моего драгоценного боевой щит!
Макс же сунул руки в карманы куртки, качнулся на каблуках, улыбнулся нагло:
— А вы проверьте!
— Проверим, не переживайте!
Да, умеет же мой мастер заводить новых друзей! Они же его прямо здесь разорвут…
Но полный дядька-«лавочник» только кивнул «приказчику», тот вскинул руку, махнул ею, явно подавая условный знак, — и я, ждавшая этого, уловила едва ощутимые колебания магического фона, сопровождающие срабатывание артефакта в тестовом режиме. «Приказчик», видно, получив ответный условный знак, подтверждающе кивнул «лавочнику».
Сработало. Первая часть плана прошла без сучка без задоринки — преступники нам поверили. Теперь Максу нужно тянуть время, чтобы стражники и эксперты успели вычислить всех участников заговора, затаившихся на площади.
— Отлично, — буркнул «лавочник», — мы рады, что вы проявили благоразумие, мастер Шантей. Теперь верните нам нашу вещь, получите свои деньги — и мы расстанемся, довольные друг другом, чтобы не встретиться больше никогда.
«Приказчик», повинуясь этим словам, полез за пазуху, видимо, за деньгами…
— Не так быстро, господа! У меня есть несколько условий.
«Приказчик» замер, склонил голову, с интересом разглядывая Макса. Чуть повернулся, поймал взгляд напарника и опустил руку. А мастер продолжил:
— Во-первых, я требую, чтобы вы прекратили слежку.
— О чем вы говорите? — фальшиво удивился старший из злоумышленников. — За вами никто не следил!
— О да! А о моих отношениях со стажеркой вы из утренней прессы узнали! — Яд из Макса так и сочился. — Это первое. Второе, что вы должны сделать, если хотите получить свою безделушку назад, это…
Не знаю, что он хотел им сказать — в этот момент у меня сработало сигнальное устройство, я послушно запустила «шумовую завесу», давая капитану возможность принять сообщение от подчиненных под звонкую песенку о двух кораблях в моем исполнении, рядом заржала лошадь, и «приказчик» счел этот момент удобным. Неуловимым движением вынув что-то из-за пазухи, скользяще шагнул вперед и…
Я успела увидеть, как вскочил на ноги Лейт, как два грузчика, резавшиеся в карты на ящиках, рванулись к фонтану, спеша помочь… и не успевая. Как вскинул руку Макс, тщетно пытаясь защититься от удара.
Удар пришелся в грудь. Ярко полыхнул белесым светом пробиваемый артефактным оружием активный щит. «Приказчик» ударил Макса еще раз, теперь уже в живот, сбил с ног, опрокидывая на бортик фонтана, и сам был повален на землю — сотрудники стражи недаром ели свой хлеб. Рядом, совсем недалеко от меня, бился, как выдернутая из воды рыбина, «лавочник», пытаясь сбросить с себя сразу двух стражников, поваливших его на брусчатку Старой площади. Но все это было уже не важно — я распихивала людей в штатском, внезапно заполнивших еще недавно полупустой пятачок у фонтана, пробиваясь к Максу.
Добралась, рухнула на колени рядом, с трудом подавив паническое желание оттолкнуть лекаря, только чтобы самой увидеть, что с ним. И встретила изумленный серый взгляд, устремленный на меня. С расшибленного лба у Макса стекала кровь, целитель был занят тем, что магически осматривал руку прима-мастера, которой тот пытался отвести первый удар. А сквозь две прорехи в черной кожаной куртке, на груди и на животе, весело синел целехонький свитер — саарская шерсть, вязка лицевой гладью…


Вердикт лекаря был краток, но крайне оптимистичен на фоне того, что могло бы быть — всего лишь сильный ушиб и вывих правого запястья. Получив общеисцеляющее заклятие и тугую повязку, а также лечебные рекомендации, приправленные грозным: «Руку не нагружать!», — Макс успокоился. Целитель, осматривавший рабочую конечность прима-мастера, клятвенно заверил — при соблюдении рекомендаций работоспособность восстановится на сто процентов. После чего нас отпустили с миром. Вольфгер Лейт рванул было к Максу что-то сказать, но был остановлен подчиненным — схваченные преступники требовали безраздельного внимания. А потому мы тихо и незаметно покинули гудящую, кишащую стражами, похожую на разворошенный муравейник площадь.
Весь остаток дня я упоенно играла в сестру милосердия — приносила, подавала, устраивала поудобнее и напоминала о времени перевязок (о которых Макс и сам прекрасно помнил, но терпеливо ждал моих подсказок). Игра доставляла нам взаимное удовольствие.
Макс, устроившись на кровати в спальне в халате поверх пижамных штанов и с книгой в руках, наблюдал за мной с огоньком во взгляде и изрядно напоминал кота, следящего за мышью. Разве что зрачки от азарта в ниточку не вытягивались, а в остальном — один в один. Но в общем и целом из образа тяжелораненого не выбивался. До самой вечерней перевязки.
Размотать бинт. Наложить мазь. Теперь забинтовать — плотно, фиксируя повязку петлями через большой палец. Туго, но в меру. Я увлеченно сопела, старательно и вдумчиво накладывая слои бинта, соблюдая все рекомендации целителя.
Готово, осталось только закрепить. Звонко щелкнули ножницы, рассекая ленту бинта, я крепко-накрепко завязала узелок и украсила его сверху кокетливым бантиком.
Идеально!
Но стоило мне только выпрямиться, оправляя задравшийся во время процедур свитерок, как мир вдруг рывком крутнулся, я взвизгнула, а в следующий миг обнаружила себя барахтающейся поперек Максовых коленей. В благодарность за мою самоотверженную заботу этот человек самым коварным образом дернул меня за локоть здоровой рукой и повалил на кровать!
Я возмущенно пыхтела, пытаясь выпутаться одновременно из одеяла, собственной длинной юбки, рассыпавшейся прически и твердого захвата и при этом не задеть больную руку. Наконец Максу эта возня (наверняка очень забавная — недаром эти звуки сверху так похожи на сдавленный смех) надоела, и он перестал придавливать мою поясницу. Я тут же извернулась змеей в попытке соскользнуть на пол, но меня снова вздернули и бесцеремонно усадили себе на колени. Верхом.
Извиваясь в попытке сползти, я попутно отплевывалась от волос.
Макс притянул меня поближе и наблюдал за моими маневрами с одобрительной ухмылкой. До меня же с некоторым запозданием дошло, что вот так вот ерзать и дергаться на бедрах у молодого, здорового (по большому счету) мужчины было ошибкой. Фатальной.
Я замерла, глядя ему в глаза. В этих глазах медленно разгоралось предвкушение, круто замешанное на желании. У меня внезапно пересохло во рту и екнуло в животе.
— Макс! — О, и голос почему-то сел! — Макс, лекарь ясно сказал: запястье не нагружать!
— Девочка моя, поверь, речь не о запястье. — Голос у моего мужчины хрипловатый, и весь вид Макса был такой родной, такой… будоражащий!
И горло перехватило от чего-то, болезненно напоминающего нежность. У меня после нашей детской возни на голове было сущее бедствие и тихий ужас наверняка, и юбка задралась самым непристойным образом, и ноги из-под нее торчали — самые обычные женские икры и ступни в толстых шерстяных носках. Совершенно не завлекательно. А он все равно смотрел на меня алчно, жаждуще. Голодный-голодный взгляд…
И от этого взгляда — как будто я единственная женщина на свете — и от понимания, что меня хотят любую — смешную, взъерошенную, нелепую — что-то поменялось в голове. Как будто маленькое солнышко взорвалось. Ладно, больной. Вам виднее. Если вы утверждаете, что на запястье нагрузки не будет…
Я медленно, томно прогнулась в спине и легонько потерлась о мужчину — теперь уже вполне намеренно, с полным осознанием последствий. И его руки на моей талии. А мои — на его груди. Мы целовались долго, со вкусом, прежде чем я начала избавляться от одежды — своей и его — неторопливо, вдумчиво подходя к вопросу. Плавно изгибаясь. Покачиваясь. Макс попытался нетерпеливо вмешаться, но с одной рукой больше мешал, и я не отказала себе в маленьком удовольствии — мстительно шлепнуть по этой руке. Да-да, по той самой, что недавно меня опрокинула!
Но разоблачение завершила в рекордные сроки…
…И потеряла себя в нахлынувшем желании. Растворилась в мужчине, перестала быть, думать, понимать. Только чувствовала. Только ощущала.
Спасибо тебе, родной. Ты не представляешь, какое удовольствие мне даришь.
Я лежала на груди у Макса, выводя петли и изгибы прихотливых узоров. Вот интересно — на меня после занятий любовью такое изнеможение накатывает, словно не удовольствие получала, а лес валила! Восхитительная слабость во всем теле не дает приподняться и сползти в сторону, но мужчина вроде бы не возражает.
Я улыбнулась гладкой загорелой коже у меня под носом — он просто не в том состоянии, чтобы возражать! Тоже, наверное, лес валил…
Запястье, кстати, не пострадало.
Словом, ожидаемых неудобств травма не доставила. Зато доставила неожиданные. Повышенная тактильность — профессиональный признак артефакторов. Мы ярко воспринимаем мир через прикосновение — и сейчас, я явно видела, Максу этих прикосновений остро не хватало. Он начинал движение — и опускал забинтованную руку. Бедный Макс! Я улыбнулась и поцеловала солоноватую кожу.
Мой бедный-бедный котик, он так страдает…
А вечером следующего дня к нам нагрянул Вольфгер Лейт. С визитом, извинениями и бутылкой. Бутылка была большая, густо-зеленая, кое-как протертая от пыли и, если верить словам вервольфа, досталась ему в наследство от дедушки и ждала своего часа уже многие десятки лет. Сообщив это, капитан стражи оглушительно чихнул. Видать, не соврал.
Макс вчитался в выцветшую этикетку, присвистнул и решил, что такие извинения грех не принять. Причем внутрь и можно прямо сейчас. Поэтому спустя несколько минут мы расположились в гостиной. Я выудила из серванта три крупных бокала на длинных ножках. Вольфгер откупорил бутылку, и густая темно-бордовая жидкость ударила о хрустальные стенки, расплескивая в воздухе душистый ягодный аромат.
Мастер протянул мне бокал. Капитан взял свой сам. Я не торопилась пробовать и пока только задумчиво, круговыми движениями покачивала его в руках. Мужчины тоже не торопились, позволяя вину «подышать», налиться вкусом и запахом, избавиться от душного бутылочного привкуса.
— Ты прости меня, Макс, — произнес Вольфгер уже не раз сказанные слова. — Облажались мы по-крупному.
Мой мастер согласно хмыкнул, не торопясь заверять стражника, что дело пустое. Оно и понятно, их недогляд едва не стоил ему жизни. Страшно подумать, что было бы, не надень Макс мой подарок.
— Оправдываться не буду, нет здесь оправданий. Но, коли интересно, могу рассказать, из-за кого ты все-таки кровь проливал. Хоть это и является, между прочим, государственной тайной.
Я хихикнула в ладошку. И не покривил ведь душой. Кровь была пролита! Целых пять капель из мужественной ссадины на лбу, которую Макс теперь, забываясь, то и дело тер, а потом шипел рассерженным кошаком и требовал подуть на ранку.
Не утерпев, я все-таки пригубила рубиновый напиток. Насыщенный, терпковатый вкус разлился на языке, оставив после себя приятное послевкусие с нотками вишни, дубовой бочки и почему-то еще шоколада. Я довольно зажмурилась и прислушалась к тому, о чем продолжал нам вещать капитан.
— В общем, есть у меня подозрение, что светит тебе, Макс, почетная грамота в рамочку на стенку и дарственная на какое-нибудь поместье у беса на куличках. Как выяснилось, наши местные ярые противники магии тут в общем-то и ни при чем. Нет, взрыв накопителя во время визита короля спланировали и собирались привести в действие они, но идею эту им подсунули. И за всей этой заварухой стоит не кто иной, как герцог Сайрин, двоюродный брат нашего величества.
Мы с Максом переглянулись. Меня в общем-то не особенно волновало, из-за кого именно на нас свалились все эти беды. Но мысль, что мы каким-то непонятным образом влезли в политические интриги на высшем уровне, поражала. А Лейт все еще не закончил одаривать нас ценными крупицами знания:
— Тот самый тип, что так лихо попытался избавиться от тебя с помощью артефактного ножа, был его доверенным лицом в этой компании. Он состоял в близких отношениях с ее главой и вполне успешно нашептывал ему на ушко свои идеи, направляя кипучую энергию этих товарищей в нужное русло. В итоге все просто: герцогу надоело быть герцогом, и он решил: а почему бы не стать королем?
— Действительно, почему бы и нет, — пробормотал себе под нос Макс, пригубив вино с крайне задумчивым видом.
— А главное очень удобно, — кивнул Вольфгер. — Герцог — ближайший наследник после его высочества. Взойдя на трон, он бы наверняка провел бурное расследование, кто же посмел убить его дражайших родственников. Выловил бы фанатиков и казнил их, оставшись в глазах народа белым, пушистым и безмерно скорбящим…
Лейт немного помолчал, тоже смакуя вино.
— Полный отчет обо всем этом ушел в столицу сегодня днем. Дальше судьбу всех заговорщиков будет решать уже лично его величество. Кстати, предупреждаю — начальство посчитало необходимым упомянуть твое имя и в красках расписать «подвиг лидийского артефактора и слаженную работу стражи». — От последнего словосочетания вервольф поморщился, будто вино в бокале скисло в мгновение ока. Несмотря на принятые извинения, сам себя за случившееся на площади он, очевидно, еще не простил. — Там твой патриотический порыв возносят до небес, так что жди королевской милости. Обзовут национальным героем, и будет тебе великое счастье.
— Вот уж не сомневаюсь, — без особого восторга отозвался Макс. В ряды прославленных защитников короны он явно не рвался.
Все ценные сведения Лейта на этом закончились, разговор плавно утек в иное, куда более обыденное русло, бутылка постепенно пустела. Я особенно не встревала в мужскую беседу, сидя в своем кресле и размышляя о превратностях судьбы.
Надо же, как бывает… живешь, крутишься в рутине и думать не думаешь, что однажды в нее ворвется что-то такое, что будет угрожать твоей жизни и жизни близких. А эгоистичная, по сути своей, попытка уберечь дорогого человека спасет огромное количество людей. И вот сидит Макс на диване, болтает со старым знакомым, периодически поудобнее укладывая больную руку, а где-то в Арданне благодаря ему сейчас арестовывают герцогов, графов и бес еще знает кого. А множество студентов, преподавателей, ученых и простых жителей Лидия спокойно живут и даже не знают, какой беды избежали по счастливой случайности…
— Ну, каково это — ощущать себя героем?
Когда Вольфгер Лейт нас покинул, я уселась Максу на колени и с улыбкой взъерошила русый ежик.
— Пока не понял, — честно признался мастер. — Но раз уж у нас сегодня вечер откровений, Нинон, дорогая, ты не хочешь мне рассказать, что именно ты мне подарила?
Вопроса этого я с опаской ожидала с того самого момента, как целители отпустили Макса домой. Но ни по дороге, ни после в течение дня он так и не был задан. Как выяснилось, рано радовалась!
— Ну… — Я стремительно укрыла взгляд за ресницами. — Это просто свитер!
Зловещее покашливание дало понять, что, если я сейчас не признаюсь, меня будут пытать!
— Просто свитер с чуть-чуть защитой, — торопливо исправилась я.
— Это я понял, — вдумчиво произнес Макс и потребовал устало: — Рассказывай, откуда такие знания.
Я неуверенно на него покосилась. Нет, кажется, не сердится. А потому я торопливо все рассказала, сбиваясь и глотая окончания, пока у него настроение не поменялось!
Макс внимательно выслушал мой рассказ и вздохнул.
— Значит, тебя приняли… а меня в свое время — нет, — поделился он сведениями.
И так печально это было произнесено, что мне его аж жалко стало такого несчастного, больного, да еще и обиженного нехорошими людьми, пожалевшими мальчику толику знаний.
— Ну, это ведь ты меня такую вырастил! — попыталась обнадежить его я.
— Да? — искренне усомнился драгоценный. — А я думал, родители и школьные наставники.
— Ты тоже к этому руку приложил, — заверила я его и пояснила такую настойчивость: — Должно же тебе быть чем гордиться!
— Нинон, — в голос рассмеялся Макс. — Мне и без воспитания Кудряшек есть чем годиться!
Я посмотрела на него, смеющегося, счастливого. Такого радостного за меня и мои успехи, несмотря на это внешнее ворчливое недовольство. Сердце наполнилось нежностью, и так захотелось обнять его крепче, и не отпускать никогда-никогда…
Я прижалась к нему теснее и доверительно сообщила:
— Макс, тебя утешать — сущая каторга!
Мастер смерил меня понятливым насмешливым взглядом и отозвался не менее доверительно:
— Свитер не отдам.
Мне оставалось только притворно вздохнуть. Придется комиссии, а затем и Гильдии, куда отправлялся самый первый экземпляр шедевра, созданного мастером, удовольствоваться вторым. Зря я, что ли, столько проволоки впрок напитала?
Зато, судя по одобрению в любимых серых глазах, звание мастера третьей категории у меня в кармане.


Днем ранее, подготовка к операции


Торговец яблоками с корзиной, полной поздних желто-зеленых фруктов, и продавец пирожков с лотком, на котором горкой высились румяные треугольнички, явно не первый день толкающиеся рядом на ярмарках, чинно беседовали, не забывая то и дело зазывать покупателей.
— Смотри, Алмия к нему идет… яблоки спелые садовые, налетай, не пожалеешь!
— У-у, сушите весла, будет что-то!.. Пирожки горячие, пышные, тают во рту!
— Ох ты ж, крот морской! Монетку бросила!.. Яблоки спелые!.. Щас убьет.
— Пирожки горя-ачие!.. Да не, не убьет. Наш капитан — мужик!
— Я-аблоки, налетай!.. Мужик-то мужик! А я б убил.
— Но хороша ведь, стерва…
— Хороша…
Стражники под прикрытием обменялись понимающими взглядами и продолжили зазывать покупателей, надеясь использовать рабочее время с пользой и выручить чуток монет на последующее обмывание успешно проведенной операции.