Т.Е.Л.О

Т. Письмо Графине.

Таких, как Вы, называют беспечными Афродитами нашего общества. Лениво зевая, в балах каждому статному мужчине отказывая, вы нарекаете на себя всеобщее внимание, будто ненароком, но я-то всё понимаю, сударыня. В вашей маленькой гнилой душонке живёт капризный ребёнок, видавший слишком многое, но неумелый, как работник без опыта. Нужный, но бесполезный.

Гладкая, сияющая кожа, точёная фигура, манящая улыбка с прекрасными, ровными зубчиками — ах, как о вас отзывался мой многострадальный друг! Но вы не обольщайтесь, я выбью из него эту дурь, ибо он женат!

Я следил за вами, как орёл за своей добычей. Вы уморительны, графиня. Действия, которыми сопровождаются Ваши слова, приводят моё внутреннее эго, как здешние пустышки говорят, в дикий восторг.

Надув губки, Вы печально оглядываетесь по сторонам, с целью посадить на крючок ещё одного простофилю. Заранее придавая себе вид несчастной вдовы или, ещё лучше, опустошённой мечтательницы, Вы начинаете говорить громкими словами, коверкая свой скудный лексикон так, чтобы он обогащался всё новыми, да несуществующими выражениями. Какой-то барон со смешной завитушкой из усов медленно приближается, плавно отодвигая посторонних дам, бросая на вас многозначительные взгляды.

Простите, но, ей-богу, вы так подходите друг другу! С одной стороны горделивая фальшивка с мизерабельными целями, с другой — барон: то ли глупый охламон, то ли авангардный игрок. Ещё не понял, в этом Вы меня извините.

А как Вы красиво танцуете, прямо как хромой пьяница! Вам балерина самой грациозной масти позавидует. Я ещё не видал на своем веку, чтобы кто-то так изящно не попадал в такт ни одной мелодии!

Да, Вы прекрасны, умны, очаровательны со своими пышными формами, настолько же, насколько я певец. Знайте, когда я открываю свой рот, дабы выпустить наружу баритон — птицы улетают на юг, собаки воют, а ушные раковины лопаются от ужасного хриплого голоса. Он настолько же невыносим, насколько и звук, когда по гладкой белоснежной тарелке проводят вилкой, медленно, усердно нажимая. Думаю, мои примеры предельно ясны.

О глазах женщины поэты всех времён слагают целые поэмы, воспевая их глубину и мягкость. Что же я скажу?
Ничего. Я не настолько испорчен, чтобы до такой степени упасть. Всё-таки некоторые люди имеют гордость. Да, графиня? Но Вам ли знать?

О Ваших связях рассказал мне всё тот же друг. На что только не бросает людей сердце, пытаясь добиться предмета вожделения. Скажу, я впервые поражён. Принц Арагонский, маркиз Раневский, причём оба — братья; казначей; лазутчик; солдат с говорящей фамилией Ле-Фуэте; слуга да и сам король! Большого о Вас мнения дамы-сплетницы, раз приписывают вам роман с пятилетним маркизом Раневским. Ей-богу, простите, но это крайне уморительно.

А Ваши прекрасные подруги! Две куропатки с баснословным высокомерием, не уступающим Вашему. Вечно сующие свои длинные носы туда, где двери захлопнутся, и створками прищемит их по самой — я больше не буду!

Зачем я Вам пишу? Хочу ли обидеть? Что Вы, большого Вы мнения обо мне. Причина весьма банальная и неинтересная. Вы овладели моим вниманием.

Всегда Ваш, граф.