Исколотые маленькие пальчики держали разноцветный лоскут ткани, отдаленно напоминающий игрушку. Чуя поднес тот к тусклой настольной лампе, жмурясь единственными хе глазом. Второй недавно заплыл от конъюнктивита. При попытке открыть его мальчика сразу пронзала головная боль.
Тускло-рыжие волосы были в явном беспорядке а на серой форме приюта остался след завтрака. Несмотря на это, мальчик широко улыбался, глядя на свое творение. То, что он держал в руках, отдаленно напоминало оленя. Ткани в доме почти не было, поэтому голова и туловище игрушки были сшиты из разных цветов. Гордый взгляд голубых глазок прошёлся по торчащим швам, криво пришитому глазу-пуговке и очень странным рогам. Затем рыжик спрыгнул с табуретки, на которой сидел и гордо пошлепал к выходу. Под босыми и грязными ножками чувствовался старый, но крепкий пол. С лестницы тот сбежал, чуть не запнувшись и пропахав носом пол и подбежал к высокому мужчине в форме врача.
– Мори-сан, я закончил!
Тот обернулся, взглянув на мальчика усталым взглядом вишнёвых глаз.
– Даа, Чуя-кун? Покажешь?
Мальчик гордо протянул доктору свою поделку, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу в ожидании критики.
Мужчина взял в руки игрушку, осматривая ту
– Весьма...неплохо.
Наглым образом перебивая старшего, малыш затараторил:
– Я подарю её маме, когда она вернётся! Она будет рада, да?!
– Конечно, малыш. Конечно, - Мори натянуто улыбается. Чуя ещё не видел черного письма с фронта, лежащего в сейфе.
Чуя не знал что мама никогда не вернётся. Останется только тело в братской могиле и воспоминания о теплой улыбке.
– Когда я вырасту, я тоже буду военным! Как мама! Она будет гордиться мной?
Мори внутренне содрогается. Он не должен допустить того чтобы это рыжее солнышко, что зажигает в остальных его воспитанниках тот самый огонек жизни, забрала война.
– Твоя мама медсестра, Чуя, - воспитатель присаживается возле ребенка на корточки и берет его ручки в свои, – Она спасала-, нет, спасает жизни а не отнимает их. Ты должен помнить о том, что такое настоящий героизм. Даровать жизнь, а не забирать ее. Тебе ясно?
Накахара растерянно хлопал рыжими ресницами. Он не ожидал такой реакции взрослого.
– Я-ясно, Мори-сан..., - малыш опускает голову в растерянности.
Огай поднимается, направляясь на кухню. Скоро ужин, нужно проследить за работой поваров. Но разговор с ребенком никак не шел из головы воспитателя.
Но все мысли перебила громкая сирена. Воздушная тревога.
Мори выбегает в главный зал. Некогда отвлекаться. У него есть четкий план действий.
– Все в убежище, быстро! - мужчина подтолкнул зазевавшегося ребенка. Детей объяла паника. С криками и толчками каждый попытался протиснуться в спасительный подвал.
Огай поднял голову. На лестничной площадке стоял Чуя, в упор глядя на воспитателя.
Вопрос застрял в горле Мори, когда он увидел в голубых блюдцах безысходность. Неизбежность того, что сейчас произойдет.
Говорят, люди могут предсказывать свою смерть.
Неужели это и есть тот случай?
Но мысль Огая так и не завершилась.
Звука не было. Как и страха. Просто наступила темнота. И абсолютная тишина.
***
Серый дождь продолжал лить, заливая слезами раненый город. Косые струи грязной воды били по руинам приюта. В горе серых обломков выделялась игрушка в виде оленя, сшитая неумелыми детскими ручками из разноцветных лоскутков.
Дождь лил, оплакивая рухнувшие вместе с приютом детские мечты.
