Когда часы пробьют двенадцать

Пролог.

— Разряд! — в глубине кабинета с белыми стенами раздаётся ещё один электрический треск и тело под утюгами подскакивает от напряжения.

В комнате холодно и пахнет эпинефрином. Люди мечутся из стороны в сторону, по кафельному полу рассыпаются металлические приборы, и изредка мигающая линия на мониторе напоминает о том, что ещё не время сдаваться.

— Тужься! — послышалось в соседней палате, и роженица, разрываясь, истошно кричит, сжимая простыни, впиваясь ногтями в ладошки почти до крови. Жарко, душно так, что голова идет кругом от удушья.

Экран с зеленой полоской истошно пищит на одной и той же тональности, действуя на нервы, заглушая даже крик новорожденного в соседней палате.

— Сестра, запишите — время смерти 12:33, — мужчина в халате снимает маску с лица, а в глазах его читается отчаяние и грусть. Видеть, как умирают люди — его привычная работа, но казалось что-то рухнуло в его груди, когда сердце девушки на столе перед ним мигом остановилось.

Повеяло холодом, и мурашки бегут табуном, но уже непонятно, от ветра из открытого окна или осознания того, что люди в коридоре никогда уже не дождутся дочь домой.

— У вас мальчик, моя дорогая! — счастливая улыбка озаряет запотевшее лицо, и она тут же протягивает руки к малышу. — Ну, как думаете назвать сына, мамочка?

В её блестящих глазах читается неподдельная радость и слезы катятся по щекам. Густые кудрявые волосы перепутаны в большое гнездо на голове, но если именно так выглядит счастье, то сейчас женщину можно было назвать самым счастливым человеком на свете.

— Джеймс... Я назову его Джеймс.

***

Глухую тишину комнаты разрывает короткий громкий вздох и парень с пшеничными волосами подскакивает с кровати, как ошпаренный. Воздуха в груди не хватало, и широкими от страха глазами он пытался хоть что-то увидеть в кромешной тьме комнаты. Сердце бешено стучит и он не в силах это успокоить, закрывает лицо руками, потирая уставшие глаза. Глухую тишину разрывает удар капель воды на постельное бельё и тихие всхлипы безнадежности.