Перемены к лучшему

Часть 9

В субботу поиграть не удалось.
Олег Михайлович решил с утра пробежаться с Бубликом, обнаружил курящих за оградой подростков, отсыпал каждому подзатыльник и велел идти к тренажерам — вытравливать дурь. К вечеру Николай проклинал всю табачную индустрию, Диму, который подзуживал его попробовать, маму, которая приходила посмеяться над бедолагами, и даже бедную теть Галю, которая зашла с блюдом пирожков, но так и не дошла до страдальцев — глава семейства живо выпроводил ее из комнаты.
Вечером Коля валялся на кровати, тихо постанывая, если нужно было перевернуться. Мыслей в голове не осталось, кроме одной: больше никаких сигарет. Олег Михайлович пообещал в следующий раз стоять с секундомером и проверять нормативы. Димке было хорошо — он с легкостью выполнял все упражнения, а вот с Коли сошло семь потов.
От мыслей оторвала смска: «Привет, а чего не в сети?». Имя абонента не высветилось, так что Коля смску проигнорировал — слишком болели руки. Лежал и думал лениво-лениво, кому могла прийти в голову офигенная идея смснуть ему про сеть. Перебирал знакомых, которые были в курсе номера мобилки, и спокойно валялся. До тех пор, пока мысленным взором не столкнулся с Костей. Рука тут же дернулась к трубке, и он накатал:
«Ты меня преследуешь, что ли?»
Стал ждать ответ.
Минута.
Две.
Три.
«Эй! Слился?!», — нервы не выдержали.
«Просто я сегодня весь вечер фармил, ждал, пока ты придешь, а потом подумал, что у вас там что-то могло случиться, и решил спросить. Но если хочешь, я не буду больше»
Николай перечитывал смску несколько раз, пытаясь устаканить ворох мыслей. Ждал весь вечер. Волновался, что что-то могло случиться. Может отстать, если надоел. Прямо сталкер-мазохист какой-то.
«Нафармил чего-нибудь дельного?»
«Одному не особо было, но пара кусков на ботики выпала»
«Чего ребят не позвал?»
«Тебя ждал»
«Слушай, тебе не кажется, что это стремно?» — Коля отправил сообщение, а потом ощутил, как жарко стало в комнате и как странно на этом фоне было чувствовать заледеневшие под открытым окном ноги.
«Нет, не кажется, стремно было бы тебе этого не сказать»
«Чего не сказать?»
«Что ты мне нравишься»
Коля выключил экран мобилки, отложил трубку и уставился в потолок. Он не мог заставить себя ответить хоть что-нибудь, даже одну буковку. Нет, такие вещи в его жизни не помещались. Признаний от мальчиков (да и от девочек, если уж совсем честно) не случалось с Николаем аж с детского сада, когда одна Варвара решила подарить ему на Двадцать Третье Февраля букетик тюльпанов. Коля до сих пор вспоминал этот букетик с ужасом. Как шел потом домой и пытался незаметно избавиться от него, а мать всем еще месяц рассказывала, какой у нее Николаша ловелас.
Телефон снова тренькнул смской. Тянуть руку Коле было страшно. Как много лет назад принимать букетик от стремной девочки Вареньки, которая превосходила ростом Колю на голову, а объемами не по годам развитого тела — и того больше.
«Я не навязываюсь, просто говорю»
Коля еще раз выключил экран, чтобы буквы не отпечатались у него перед глазами, но стоило прикрыть глаза, и сообщение услужливо загорелось на внутренней стороне век. Вероятно, Костя не шутил. Дитя русской интеллигенции в лучших традициях че-то там себе напридумывало, а поездки за границу подтолкнули его по наклонной. Или куда там еще.
В комнату постучали.
— Не заперто! — выкрикнул Коля, облегченно выдохнув. Отлично, сейчас кто-нибудь придет и отвлечет его от мыслей про друга-гея. То что доктор прописал.
Стучала, как выяснилось, мама. С ней это происходило редко, так что Коля напрягся. И, как выяснилось, небезосновательно. У мамы было скорбное лицо, предвещающее «серьезный разговор», а руки подозрительно дрожали, сжатые в кулаки.
— Завтра мы съедем, сыночек, — прошептала родительница и уселась на край кровати, где Коля пытался не думать о Косте.
Помогло. Никаких геев в голове уже не было и в помине. Только подкравшийся на кошачьих лапках переезд.
— Почему это?!
Коля даже присел, и пресс его тут же отозвался ноющей болью.
— Ох, бедненький, — покачала головой мама.
Коля вполне ощущал себя бедненьким, но нахмурился: жалость он не любил. Тем более когда наказание было заслуженным, справедливым и неожиданно полезным, а не бессмысленным, как обычно бывало у мамы.
— Так че случилось-то? — снова спросил Николай.
— Ох, — мама напряглась, отвернулась, и Коля решил, что она вот-вот расплачется. И оказался прав. — Олежек такой хороший, такой милый. Так о тебе забо-о-отится. Но я все думала-думала... ох, думала-думала...
— И че?! — не выдержал Коля.
— Сыночек, ну зачем ты так! — возмутилась сбитая с толку сыновьим возмущением мама. — Просто я его, кажется, не люблю.
— Чего?! — Коля вскочил с кровати и вытаращился на маму обескураженно и растерянно.
Мама тоже вскочила, уставилась недовольно, набрала в грудь воздуха, чтоб ответить... и не ответила — выбежала из комнаты, захлопнув дверь. Коля остался в полной растерянности.
Телефон снова тренькнул.
«Извини, пожалуйста. Я зря это сделал, просто не хотел, чтоб потом вышло неловко. Окей? Пошли в игру, я ботики сделаю, Дарку отправим»
Коля вертел в руках трубку, которая вдруг показалась ему мягкой и теплой. Потом, ни о чем не думая, ответил:
«Все нормально. Может, встретимся завтра утром где-нибудь в центре? Кофе попьем, например?»
Ответ пришел почти сразу:
«Конечно. Где?»
Коля ответил. Положил трубку на кровать и сел рядом, уронив голову на ладони. Хотелось смыть с себя весь этот нелепый день, который начался неправильно и заканчивался тоже слишком сумбурно. Раньше непременно пошел бы строчить в дневнике про то, какие козлы живут вокруг, но теперь не хотелось даже этого. Он закрылся в комнате, выключил свет и лег в кровать.
Телефон затрещал снова.
«Хороших снов»
«И тебе»