За хлебушком.

15 Десерт

Мы с Аном мигом очутились в зале. Каково же было наше удивление, когда оказалось, что там уже пир горой. В самом центре зала медленно кружились в танце король с женой, вокруг по парочкам разбились альфы с омегами и тоже подтанцовывали.

— Не понял...

— Да я решил не дожидаться тебя, — из-за спины возник Леон. — Я вспомнил, как тяжело тебе пришлось в прошлый раз переживать все эти поздравления. И, тем более, все мы измотаны. Потому родители объявили нашу помолвку и сразу перешли к гулянию. Нам надо немного помаячить — и мы свободны.

— Ты шудо.

— Ооо, вижу у тебя снова оттепель во рту? — незлобно пошутил принц.

— Жаебала тешька.

— Что, что течка? — прыснул Ан.

— Погода хорошая, говорю.

Ладно принц, но ты, морда хитрая, точно знаешь, что я имел в виду.

— Послушайте, так что там за история с переселениями душ?

— Шлушай, у меня нашквожь промокло полотенше, и меня тошнит от пьяных рож твоих бывших невешт. От прокладки же вашей у меня дико шешетшя жопа. Давай тебе Ан вкратше рашшкажет, а я пойду, найду Луку и ждохну.

При этом, швырнув полотенце на пол, я нырнул в дверной проем, оставив офигевающих Леона с Аном.

Я был вымотан предыдущими событиями и потому, услышав, что с помолвкой все разрулили, решил найти Луку. Он ведь тоже небось посреди зала с течкой мучается. Но в зале того не оказалось. Странно, может он отошел.

Вышел в коридор и тут мне вышибло дух резким запахом мандарина. О-оу, кажется у Луки большие проблемы.

Судя по запаху, он в спальне. Отворяю дверь и вижу картину маслом: Лука, скукоженный на собственной кровати тихонько стонет.

— Шо, брат, тешька мучит?

— Хуше!

Ооо, вон оно что. Сейчас на него, кроме боли и зуда, нахлынуло (в прямом смысле) обильное слюноотделение. Да еще как никто другой понимаю его чувство дикого голода.

— Што ты там говорил про вжаимопомош омег? Я шейчаш!

Подбегаю к окну и свешиваю ноги наружу. Спрыгиваю с подоконника на карниз, а потом на землю съезжаю по трубе, услышав вдогонку слабое: «Ты куда?». Только бы вспомнить дорогу!

...Через минут сорок, покряхтывая от зуда в попе, взбираюсь к нам в комнату. Лука встревоженно меня встречает и вдруг начинает судорожно принюхиваться. Отвязываю от ремня мешочек и задорно плююсь:
— Ташши шоль.

Принц понимает меня без слов, и уже через несколько минут мы как и когда-то сидим на полу и руками прямо из мешочка жрем клубнику с солью.

— Ты что, узнал, где дом того старика-мага? — уже внятно может говорить Лука.

— Да нет, я сбегал к нашему с Аном дому и нарвал.

— Не может быть, этот сорт растет только возле дома с дубовым колодцем, в котором живет...

— Ан! — перебиваю Луку. — Это дом Ана.

Принц на секунду прекращает чавкать и смешно давится клубникой. Но ему тут-же помогает услужливая рука, кого бы вы думали? Моего ненаглядного Леона. В сторонке стоит, смутившись, Ан:

— Мне дом достался от далекого родственника.

— То есть я тогда стырил клубнику у тебя? Как стыднооо! — Лука закрывает пунцовое лицо измазанными в клубнике ладошками.

Леон начинает дико ржать, а потом его глаза зажигаются хитрыми искорками:
— Вас, мальчики, стоит наказать за воровство. А еще за то, что вы решили избавиться от последствий течки при помощи клубники, и совсем не подумали о нас с Аном. Давай, маг, накажем негодников. Я своего, а ты своего.

От его тона моя задница судорожно поджимается.

Ан что-то пытается возразить, но Леон лишь махает ему рукой:
— Благословляю!

Лука все-так же сидит на полу, спрятавшись за ладошками.

А меня поднимают с пола и подхватывают под подозрительно увлажнившуюся задницу.

— Ах да, вы же все всё пропустили. Лука, родители объявили и о вашей с Аном помолвке. Так что любите друг-друга на здоровье, но в мерах разумного.

Леон ржет куда-то мне в плечо, а Ан стоит с перекошенным ртом и, кажется, переваривает полученную информацию.

Что происходит дальше, я не вижу, ибо меня, повисшего (как коала на ветке) на торсе принца, выносят из комнаты в неизвестном направлении. На ухо мне едва слышно порыкивают:
— Я тут хожу, места себе не нахожу от желания, а ты, маленький негодник решил подавить течку клубничкой. Но ничего у тебя не выйдет — я буду тебя лечить совершенно другим способом. Я уже говорил, что ты обалденно пахнешь клубникой и нотками цветочка с народным названием «мышиный горошек». В твоем мире был такой?

Сглатываю тугой комок возбуждения, стучащий прямо в горле и шепчу:
— Есть...

— Расскажешь мне потом о вашем мире?

Утвердительно киваю головой. Принц заносит меня в просторную комнату с огромной кроватью в центре. Меня бережно скидывают на покрывало. А принц склоняется, безумно нашептывая:
— А пока ты моя клубничка, и я тебя съем.

— Аах, — судорожно выдыхаю, когда руки любимого стаскивают резинку с моих затянутых в хвост волос. Леон болезненно медленно принимается облизывать мои измазанные в клубнике пальцы, то и дело спускаясь на чувствительную кожу запястья. Отпускает мои руки и смотрит на меня.

Мое сознание взрывается от властного, терпкого на вкус поцелуя. Губы принца словно обволакивают мои, и я плавлюсь, плавлюсь, плавлюсь... Хватаю его за волосы и вжимаю ближе возможного. Языком он врывается во влажное бессилие моего рта. Сладкие скользкие движения выбивают из меня дух. Отпускает мои губы.

Леон пару мгновений смотрит на меня потемневшими от расширившихся зрачков глазами, а после:
— Позволь тебя раздеть?

Ты еще спрашиваешь, сексуальный монстр?

Сумбурно киваю, вцепившись руками в шелковое покрывало.

Он не спешит. Леон изучает. Садится на кровать и сажает мою безвольную тушку себе на колени. Медленно, глядя в глаза, он расстегивает пуговки у ворота рубашки, шершавыми пальцами то и дело задевая мою кожу. Не знаю, в чем причина, но каждое его касание взрывается красочным фейерверком под кожей и, кажется, продолжает жить своей жизнью. Змейки наслаждения расползаются по моему телу и все сходятся в одну точку в глубине между бедер. Это было странное, до сих пор неизведанное мной ощущение. В женском теле возбуждение проявлялось немного иначе, заставляя тяжелеть половые губы, сворачиваясь в узел под пупком и ниже. А сейчас кроме этих ощущений добавились сладкие судороги подрагивающего под одеждой возбужденного члена, а еще... Зуд в попе перестал быть неприятным. Так женское влагалище просит наполнить его.

Леон был везде. Его руки стащили с меня рубашку, не забыв нежно царапнуть соски. Напряженные ладони принца повторили изгиб ключиц, после потекли по груди, пару раз мазнув по соскам, отчего я еще чаще задышал.

— Ты великолепен, Джаспер... — шепчет Леон, все также глядя мне в глаза. — Могу я избавиться от твоих брюк?

Да! Поскорее! Я едва не заорал это, изнывая от тугого давления плотного материала на налившийся член.

Вжик.

— Ммм, — удовлетворенно мурлычу, ощутив, как ослабело давление на пах.

— Ты бы знал, как ты меня заводишь...

Мой любимый бережно укладывает меня на кровать и вдруг резко стаскивает с меня штаны вместе с трусиками. Он крепко хватает мою щиколотку и внезапно начинает облизывать и посасывать пальчики на моей ноге.

— Ммм, — теперь члену ничего не мешало и я отчетливо видел, как он дернулся от такого действия.

Попа уже снова текла, но от этого я возбуждался еще сильнее.

Леон берет вторую ногу и играет языком теперь с ней, отчего я мечусь по покрывалу в исступлении. В последний раз влажно обсасывает мои пальцы и ведет мою ступню вниз по телу своей рукой. Кожа на подошве, ставшая вмиг центром чувствительности, ощущает тугую упругость его тела. Мне хочется большего! Окончательно срывает крышу, когда он останавливает движение моей ступни на своем паху и я ощущаю каменность его вожделения. Да что ж я, совсем бесхребетное? Тут мне достался такой Альфа, а я распласталась, как медуза.

Вырываю ногу и поднимаюсь с кровати, протягивая руки к его рубашке, но он хватает мои ладони и не дает совершить задуманное:
— Может не стоит? — превозмогая возбуждение останавливает меня.

— Но почему?

— В детстве... Тот пожар, в котором погибли родители. Я был там. Мое тело обезображено шрамами...

— Глупый... — на пару секунд прижимаюсь к его груди, ощущая, как безумно колотятся наши сердца. — Я хочу к тебе прикасаться!

Мои руки все еще зажаты в его. Он будто решается. Нет, так дело не пойдет. Вцепляюсь зубами в рубашку на его груди и, откинувшись, дергаю. Раздается треск рвущейся ткани.

О пол разбиваются драгоценные пуговицы, но мы не слышим. Между нами рушится последняя стена, и я протягиваю руки к его судорожно вздымающейся груди.

Нежно, почти невесомо, я оглаживаю его плечи, скидывая на пол рубашку.

— Какой ты красивый... — вырывается у меня, когда я наконец окидываю его взглядом.

Серо-желтые глаза горят пламенем возбуждения. Волосы у висков и спадающие на лоб немного влажные, но Леон от этого еще прекраснее и желаннее. Запах можжевельника и трав туманит сознание. Его тело не мощно, как у Ана, а скорее худощавое. Но под тонкой смугловатой кожей перекатываются стальные мышцы, контурирующие при любом движении.

Не мужчина, а мечта.

Да, начиная от левой ключицы и оканчиваясь где-то под брюками располагается зарубцевавшийся ожог, но... Мой Леон все-равно прекрасен.

Мягко увлекаю его к кровати и толкаю на спину. Стаскиваю довольно неэстетично за штанины его брюки, почему-то не удивляясь, что на принце нет белья и на пару минут застываю, жадно окидывая взглядом распростертое на кровати тело моего принца.

Кожа цвета слоновой кости, дорожка волосков между груди, вниз от пупка и еще ниже... Его член тоже великолепен. Не слишком большой, но довольно внушительный. Извилистые дорожки вен вздымаются вдоль ствола. Венцом этого идеала была нежно-розового цвета головка.

Черт, как он соблазнителен.

Решаюсь и забираюсь на него, оседлав. Его член вздымается в катастрофической близости от моего. Когда наклоняюсь, чтобы впервые ощутить на вкус его кожу на груди, члены соприкасаются и меня пробивает сладкая судорога. Упираюсь ладонями по обеим сторонам его груди, высовываю язычок, прикасаюсь к капельке пота над соском принца и замираю. Еще не веря своим ощущениям, собираю губами все капли на его груди. Оказывается, именно его кожа и выступившие капельки влаги издают этот божественный запах. Можжевельник, нотки лимонной цедры, кажется, ромашка — все эти ноты смешались в единство аромата. На языке и губах ощущался терпковато-сладкий привкус.

Не контролируя себя, я принялся вылизывать каждую впадинку судорожно вздрагивающего тела любимого. Я вылизывал его шрамы, хмелея от происходящего. Когда мои прикосновения перешли на живот, Леон зарылся пальцами в мои волосы и принялся сладко порыкивать. Несколько раз в упоении я прошелся влажным языком по ложбинке между кубиками пресса, от чего принц поджимал живот. Чем ближе я опускался к его члену, тем явственней был слышим древесный запах можжевельника.

Всего пару секунд решаюсь, (ведь даже с бывшим мужем не проделывала такого), а после начинаю изучать блестящую головку члена влажным языком. Леон выдавливает что-то нечленораздельное и выдыхает сквозь зубы.

И я прошлая исчезаю. Теперь я навсегда Джаспер, возлюбленный принца Леона.

Головка оказывается очень нежной и гладкой на ощупь. У его органа бесподобный вкус. Я принимаюсь вылизывать его досуха. Дыхание давно сбилось, и я вздыхаю со всхлипом. Придерживаю каменный член рукой и исследую сжавшуюся кожу мошонки Леона. Мой язык живет отдельной жизнью, он, как и я, ненасытен. Ладонями скольжу вдоль торса, дотягиваюсь до сосков и сжимаю их пальцами. Принц еще сильнее вцепляется в мои волосы, а я вбираю в рот сперва головку, а потом и ствол где-то до половины. Опускаю одну руку назад и, придерживая ладонью член, я двигаю нежную кожу вдоль ствола, а головку посасываю, словно самый сладкий в мире леденец.

Все мое тело подрагивает от вязкого возбуждения. Попа начинает нещадно ныть, и я обиженно стону.

Леон отводит мою голову, а от моих губ протягивается полоска слюны. Принц приподымает за подбородок и вкладывает мне в рот свои пальцы. Безумно сосу и облизываю каждую фалангу, пока они двигаются, исследуют, ласкают мой рот.

— Бесстыдник, — восхищенно задыхается от возбуждения Леон.

Он дергает меня, переворачивает, укладывает на живот, и, поддевая между ног ладонью, заставляет выставить кверху попу. Руками разводит ягодицы и, вдохнув мой запах полной грудью, начинает неистово вылизывать мою мокрую попу. Сперва он просто скользит от мошонки к копчику, а немного позже амплитуда сужается и останавливается на сжавшемся входе. Несколько раз он очерчивает его языком, а после слегка надавливает, от чего попа расслабляется и начинает еще обильнее течь. Сладкое нытье моей попы требовало, чтобы ее немедленно взяли. Но я не мог это сказать, потому просто продолжал сжимать зубами покрывало, пытаясь не заскулить.

— Оооо, — простынь выпадает изо рта, когда я ощущаю тугость скользнувших внутрь меня пальцев Леона.

— Малыш, не стони так, иначе я не смогу себя больше сдерживать.

Господи, от твоего сиплого, срывающегося голоса я уже готов кончить:
— Возьми меня!

— Ррр!

В тебе все-же есть что-то животное, любимый. Ты поддеваешь меня под живот, второй рукой прогибая в пояснице. Пару мгновений медлишь, едва касаясь шелково-твердой головкой входа. Намеренно проходишься ею вверх-вниз...

Я думал, что будет очень больно, как в моей прошлой жизни в первый раз. Но я ошибся. Ты пронзил меня, как будто насквозь. Но это не было больно — тугое распирающее, разрывающее на осколки чувство прошило меня удовольствием.

Леон почти вечность медлит. А я в это время погибаю, распятый им на кровати. Пальцы на ногах поджимаются от безумного удовольствия. Почти неосознанно я начинаю сжиматься вокруг члена Леона.

— Ты мой, навсегда!

Одновременно с мощным, еще более глубоким толчком, мою шею простреливает болью от сжавшихся на ней зубов Леона. Я не понимаю, что это, но мне кажется, что это какой-то знак принадлежности.

Боль в шее, грубое распирающее чувство внутри — все это срывает все предохранители, и я подаюсь назад, впуская Леона невозможно глубоко.

Где-то под пупком ноющее возбуждение готово вот вот взорваться.

Леон снова оттягивает и вбивает в меня протяжный толчок. А потом хватает и, не выходя из меня, переворачивает на спину.

Он дико возбужден, влажные волосы застилают его полыхающие глаза, на лице ходят желваки. Сейчас принц — олицетворение абсолютного желания. Обхватываю его за талию ногами и вжимаюсь членом в его лобок.

Протягиваю руки и вцепляюсь в волосы любимого, притягивая его для поцелуя. Леон ловит каждый мой взгляд и начинает в бешеном рваном темпе вколачивать меня в постель. Облизываю его влажные губы, встречаюсь с языком.

Его рука находит мой член и начинает двигаться по нему, заставляя еще шире раскинуть ноги.

— Леооооон!

Как животное, я стону имя прямо ему в губы.

Вспышка. Сперва внутри, потом перед глазами. Любимый попадает по какой-то точке внутри и я могу лишь, как рыба, хватать ртом воздух. Словно случайно, он снова и снова попадает по заветному месту, а я лишь бьюсь в конвульсиях сладости.

— Давай, малыш.

Потеряв голову, я влипаю бедрами в промежность Леона, обхватив собой его член. Пару мгновений просто замираю на пике наслаждения, а после с криком срываюсь в свой первый оргазм, выплескиваясь на Леона, прижимаясь всем телом к нему.

— Выпусти меня... — хрипит принц. — Пока не появился узел...

Я уже чувствую, как внутри меня разрастается что-то, давя на подрагивающие стенки, отчего меня бьет в оргазме еще некоторое время. Нехотя, не без труда выталкиваю из себя это нечто и вижу, как член Леона, с образовавшейся округлостью взрывается в оргазме.

Пару мгновений мы просто пытаемся отдышаться.

Потом Леон сжимает мое обессиленное тело в охапку и подгребает к себе, упершись слегка расслабившимся членом в мои ягодицы:
— После свадьбы я обязательно возьму тебя с узлом, и ты родишь мне деток. Они будут такими же прекрасными, как и ты.

Меня все-еще потряхивает. Любимый успокаивающе гладит меня по волосам, упираясь в плечо подбородком.

Внутри разливается ленивое счастье, и я еще плотнее прижимаюсь к любимому:
— И такие же проказники, как и ты! — шепчу, улыбаясь.

В ногах гупает тяжесть чьего-то тела, и по нашим переплетенным телам ступают наглые лапы.

— Мне кажется, он нас преследует! — смеется принц.

Леон притягивает кота в наш кокон, умостив у моего живота, отчего Дементор принимается мурлыкать, тарахтя, как трактор. Принц бережно нас укрывает, и через пару мгновений я слышу его умиротворенное сопение.

Где-то в коридоре раздается сладостный стон. И почему мне кажется, что это был голос Луки?

Еще шире улыбаюсь и проваливаюсь в сон, успев подумать: «Полезно иногда ходить за хлебушком».Примечания:Ну что, кисоньки-котики, вот и закончилась эта история о женщине, вышедшей за хлебушком, а попавшей в мир омегаверса. Кому нравится сие творение - ставьте "нравится", оставляйте отзывы.