Все круги ада. Освобождение

Глава 11. Часть 3

     Уже поздно ночью бей осторожно открыл дверь и, на ощупь переступив высокий порог, медленно спустился в подвал. Глаза его были прикованы к человеку у противоположной стены. Бей подошел и наклонил факел, разглядывая. Граф спал на своей соломенной подстилке. Он уже успел одеться, и рубашка прилипла к его израненному телу, побурела от просочившейся крови. Сафар распрямился, но взгляда не отводил, смотрел в уставшее, чуть осунувшееся лицо, печальное и беззащитное во сне, на такое же беззащитное, расслабившееся тело, красивую кисть, выглядывавшую из-под лица. Сафар смотрел... Это был тот,кого он с детства вспоминал с ужасом и ненавистью. Он помнил его,безжалостного, неуязвимого и веселого, пьяного от крови его родных, покрывавшей его руки и лицо. Он помнил его убивавшим его родителей, подростков-сестер,отца. Но сейчас, вместо привычной ненависти, странное чувство печали и усталости от всего, что его окружает, передалось, казалось, ему от этого, так поразившего его днем, а сейчас по-детски тихо дышащего во сне человека. Что-то странное и манящее было в нем для Сафара, и бей томился этой загадкой, заглядывал ему в глаза днем, приказывая его жечь железом, прислушивался, когда его подымали на дыбу. Граф молчал, он отказался от сопротивления, но перестал сопротивляться только аскерам, хозяину же по-прежнему бросал вызов, каждую свободную от боли минуту ища глазами его взгляд, скаля зубы, не убирая из глаз насмешки. И было что-то еще. И один, и второй не могли отказаться от смерти. Сафар инстинктивно чувствовал в нем то же увлечение смертью, что знал в себе. Убивая и рискуя своей собственной жизнью, он испытывал ни с чем не сравнимое возбуждение, не просто страх, но хмельное любопытство, истому. Как и Граф, он не мог жить вдали от смерти. По разным причинам, но и он, и Властитель Смерти были подобны в этом родстве с разрушением и гибелью. Но что испугало спагию больше всего... Сафар вспомнил, как невольник, когда его вязали к дыбе, не обращая внимания на возившихся с ним аскеров, серьезно, не мигая, смотрел на хозяина. И, встретившись с ним глазами, турок вдруг понял, что должен убить его, сейчас же, немедленно, подойти и перерезать горло. Желание сделать это было настолько велико, что он забыл обо всех своих прежних намерениях и, на ходу вынимая кинжал, шагнул к рабу, схватил его за волосы и потянул назад. Аскеры удивленно расступились, видя, как изменились желания бея. Но как только голова раба откинулась, открывая горло, и странный, нечеловеческий взгляд оторвался от хозяина, внезапное желание сразу исчезло. Спагия отступил назад, тряхнул головой, сбрасывая остатки наваждения, произнес про себя имя Аллаха. Он не собирался убивать Графа, не так быстро и не так легко, и удивился, что это на него нашло.