Выжить после

Первый день

Хосок всю ночь провёл в одиночной камере, куда его посадили до начала суда. Холодная скамейка, обшарпанные стены и маленькая щелка, которую нельзя назвать окном, вот, что составило ему компанию этой ночью. В принципе, было всё равно, потому что уснуть он так и не смог. Тот мёртвый взгляд и кровь на руках появлялись каждый раз, когда Чон закрывал глаза. Слова инспектора о том, что Хосок в полном дерьме въелись в голову и не собирались выходить из неё. Он это прекрасно понимает, но легче не становится.

Парень лежит на скамейке заведя руки за голову и пустым взглядом смотрит в потолок. Нет представления о том, что будет дальше, он даже не знает, что с ним будет сейчас. Поэтому остаётся плыть по течению. Волноваться о Хосоке всё равно некому. Мать умерла ещё когда Чон был маленький, помнит он её только по фотографиям и из рассказов отца, который и сам умер, когда Хо было 18. Жил он с тётей, а после двадцатилетия переехал в дом родителей и жил там один. Тао был другом со школы и работали они в одном месте, долго дружили и всегда были вместе. И увидеть его в тот момент было ужасно. Бесконечные раздумья брюнета прервал громкий стук дубинки о решётку.

— Поднимайся. — Хорс быстро подрывается на ноги и подходит к двери, судорожно хватаясь за холодное железо.

— Сегодня суд? — спрашивает он, в надежде, что ему ответ, но тщетно.

— Руки. — мужчина поднял над головой указательным пальцем наручники намекая, что их нужно надеть.

— Серьёзно? Опять? — вздыхает парень, на что офицер даже бровью не повёл, — Ащщ... — он протягивает руки, а мужик заключает их в наручники. Чона выводят из клетки и ведут в зал суда.

***

Заседание длилось уже полчаса, и шло оно не в пользу Чона. Адвокат, которого предоставило государство, не очень то активно защищал "преступника". Все доказательства были против него, отпечатки, и даже откуда то взявшиеся свидетели, подтверждали вину Хорса.

— Подсудимый Чон Хосок, встаньте! — произносит судья не отрывая взгляда от дела Хосока в руках. Хо послушно поднимается и нервно хватает воздух, набирая полные лёгкие и снова мгновенно их опустошая, нервы уже на пределе, а сердце готово выпрыгнуть из груди, — Вы обвиняетесь в совершении умышленного убийства и приговариваетесь к десяти годам строгого режима. У Вас есть возможность на последний звонок. — Хо лишь тяжело вздыхает и, понимая, что звонить ему некому, устало произносит.