Это напоминает глаз. Белое горящее око, лишённое век, уставившееся в пустоту. Оно не заметит тебя, если ты выскочишь ему навстречу, лишь белоснежным лучом прошьёт и устремится дальше - в далёкий путь между холмами, увлекая за собой железнодорожный состав. Прожектор выхватывает маленьких снежных мух из бесконечного потока снегопада, освещает их со всех сторон. Лучезарная звезда вырывается из-за поворота раз в два-три часа, освещает путь, разгоняет мглу, а затем с грохотом удаляется прочь. Через минуту и не вспомнишь, а пока едет, стёкла сторожки дребезжат, да чашка на блюдце подскакивает. Чай за край так и норовит выплеснуться.
Состава уже не видно, лишь остывающая дрожь шпал, да остаточные толчки.
Я откинулся на спинку стула. Не удобно долгое время сидеть в одной позе, а именно так обычно проводят время ночные сторожа.
За стеклом только снег. Беснуется и резвится - порывы ветра подкинут его то вверх, то вновь обрушат вниз, на маленькую покосившуюся избушку. Рельсы через минуту превратятся в белые холмики, пока очередной фонарь не разорвёт цепкий мрак.
Сашка спит за спиной, на продавленной кушетке. Футбол давно закончился, и телевизор вещает спящему лишь белый шум.
Ко многим вещам слишком быстро привыкаешь - к белому снегу, к одиноким рельсам, а также одной постели на двоих.
Нет, всё вовсе не так, как вы подумали - просто сторожим мы по очереди. Я и Сашка. Сашка и я. Деньги, так сказать, зарабатываем. Работа не сложная, сидячая по большей части, платят не так, чтобы много, но хватает, удобства правда в ведре, но и к этому привыкаешь. Как и к одиночеству.
Когда тебе нечем заняться, ты выходишь курить как можно чаще, пусть и холод пробирает до костей. Даже сквозь синий ватник. Затягиваешься по-быстрому, радуешься жизни и свистящему ветру, чистым звёздам, а затем по-быстрому назад, в тепло, в каморку с жёлтенькими обойками. Тут Сашка похрапывает, телик бубнит, а на столе остывает чай.
Розетка одна - под телефон, бритву и электрический чайник. Но и на этом спасибо. Метель так бушует, что не видно дальше собственного носа. Сижу, смотрю в белые протуберанцы и радуюсь такой вот доле. Без скандалов, битой посуды, придирок к мелочам и прочего - всего того, чего в прошлой жизни предостаточно было. А тут - сказка просто. Покой, мерное дыхание напарника, да снег.
