В кровавом тумане, всюду текучем,
Фигура стояла на сосны взирая,
И взгляд ее побледнел пред грядущим,
Картины из ужасов молча стирая.
В зыбкой ночи все мечты растворяя
Тени клубились и в нем исчезали.
То были осколки, частицы его,
Что злобу и страхи когда-то впитали,
И ныне оставить его одного
Не желали. Быть может фигура
Была молода, дышала, жила и даже любила
С мечтами о будущем где-то бродила
Не зная куда приведет та тропа,
Что каждый избрал для себя, лишь родившись.
То мог быть и старец, как роща дремучий,
На холмик взобрался, промокнуть под тучей,
Взглянуть на поля и вспомнить былое,
Чуть-чуть погрустить и все удалое
Забыть, без остатка.
Но тот силуэт никому не известен,
Ни молод, ни стар и весь изувечен,
Восстал спозаранку, и выбравшись в лес,
Средь сосен рассвет ему в душу залез,
Ведь тот силуэт, как и все мы метался,
Скучал, сомневался, в раздумьях бился,
Смятением разум его весь объятый,
И жить не желал реальности глядя
В глаза. Без смысла, стремлений и счастья.
Как же ему это все надоело,
Беспечностью жизнь его обделила,
И мог тот лишь думать и молча взирать,
На красные всполохи мира,
Что мысли хранили о том, чтоб забрать
Все жизни для страшного пира.
А зарева алые волны опять,
Начали душу фигуры ласкать.
