Я - справедливость

Глава 19. Анафема

На окраине города – там, где частокол домов редел, а боковые улочки сужались настолько, что на них едва могли разминуться двое прохожих, пробирающихся в поздний час к родному гнезду – притаилось частное почтовое агентство. О нём знал каждый, кто нуждался в его услугах, и не слышал никто, кого бы могли не устроить принятые в нём на вооружение принципы.

В недрах здания с угловой башенкой и высокими окнами первого этажа, возвышавшегося над мостовой на рост среднестатистического гражданского лица, таились многочисленные секретеры и шкафы, надёжно защищавшее бесценное содержимое, стоившее не более десятка монет, от ловких рук и намётанных глаз. Там хранились письма, аккуратно сложенные и упакованные в конверты, скреплённые тяжёлыми сургучными печатями или наспех заклеенные нерадивым отправителем. Они могли покоиться в ящиках неделями и годами, а могли попасть к адресату в руки в считанные часы. Едва ли чужак был способен сказать, как письмо находило получателя, ибо письма не имели ни марок, ни штемпелей, ни адресов.

Владельцы агентства не вскрывали конверты, как делали это в городском почтовом отделении, несмотря на трогательные и искренние официальные заявления властей, поскольку они дорожили своими постоянными клиентами и не желали расставаться с новыми. Покой оставленных на хранение до востребования посланий обычно не тревожили до тех пор, пока одним чудесным солнечным днём, предшествующим закату летней поры, господину Арахи, несущему пост за прилавком агентства со времён потрясшей город трагедии, не вздумалось навести в помещениях порядок и должным образом разложить по шкафам лишённые привычных заполненных полей конверты.

Он справлялся со своей задачей весьма успешно и как раз намеревался заняться картотекой, когда в ящике стола, стоявшего близ зарешеченного окна, обнаружил конверт, на котором угловатым размашистым почерком значилось слово, совершенно не пришедшееся господину Арахи по душе. Буквы скакали по бумаге, и их острые углы напоминали вывернутые колени и локти дистрофиков-бродяг, обивавших пороги церквей и вокзалов. Они складывались в термин, на употребление которого в частном агентстве было наложено строжайшее табу, поскольку интересы и ценности его были прямо противоположны тем, что проповедовали обозначаемые запретным словом деятели.

Господин Арахи осмотрел внушавшее ему серьёзные опасения послание и, поразмыслив, надорвал конверт. Он извлёк из его недр плотный желтоватый лист, с которого на работника частного агентства уставился текст, оформление которого не уступало в экстравагантности подписи на письме. Ознакомившись с содержанием оного, господин Арахи испуганно икнул и поражённо заморгал, будто надеялся, что эта процедура способна была избавить его от внезапно накатившей дурноты. К глубочайшему сожалению работника частного агентства, проверенный ритуал на сей раз не оправдал его ожиданий. Текст письма упрямо маячил перед внутренним взором, а лист плотной бумаги, тяжёлый, словно свинцовая пластина, тянул руку к полу, а господина Арахи – на дно пропасти, в которую ему меньше всего на свете хотелось упасть.