Проделки судьбы

глава 25.

Антон с трудом разлепил веки, и как только он это сделал, тут же сощурился от резкого яркого, ослепляющего света. Понадобилось добрых две минуты, чтобы привыкнуть и не шипеть от света, как вампир. Открыв один глаз, а чуть позже и второй, Шастун посмотрел вперёд, а затем, медленно повернув голову вбок, взвизгнул и подпрыгнул на диване, едва не свалившись с него. Из-за резкого движения в глазах на мгновение потемнело, а уже верные друзья парня — сухость во рту и головная боль — радостно поприветствовали его. Когда-нибудь Антон перестанет просыпаться с жутким похмельем, но, видимо, не сегодня. А может уже никогда?..
Арсений Сергеевич стоял возле кровати, держа в руках стакан, до краёв наполненный водой. Синие глаза смотрели в упор на уже немного испуганного мальчишку. Каменное выражение лица, по которому было просто невозможно сказать, что чувствует или о чём думает учитель. Он просто стоял со стаканом в руках, даже не двигаясь. Одно, правда, Антон заметил: длинные изящные пальцы мужчины побелели от того, как сильно он сжимал стакан. Шастун с трудом перевёл взгляд с пальцев математика на его лицо и сглотнул от напряжения и волнения.
— Арсений… Сергеевич?.. — тихо позвал парень, прижимаясь спиной к дивану, как можно сильнее.
Молчание. Синие глаза так же неподвижны.
— Арсений Сергеевич? Вы чего? — дрожащим голосом спросил Антон, пытаясь хотя бы немного совладать со своим волнением, но все его попытки были тщетны.
Снова молчание. Однако в глазах мужчины на этот раз что-то блеснуло. Что-то, что не понравилось парню, отчего он сжал простыни и едва ли не заскулил.
— Доброе утро, — спокойно и слишком приторно произнёс Арсений Сергеевич, но его голос в этой давящей тишине звучал словно гром среди ясного неба. — Как спалось?
Ни один мускул не дрогнул на лице учителя, он продолжал так же испепелять взглядом синих глаз мальчишку, который уже хотел провалиться, испариться, да что угодно, лишь бы не видеть туманящую рассудок притягательную синеву.
— Молчишь? — Учитель криво усмехнулся и грубо поставил стакан на тумбочку рядом с диваном, отчего вода немного расплескалась.
Шум поставленного стакана эхом разлетелся по всей квартире, в которой царила тишина. Антон тупо уставился сначала на стакан воды, а затем медленно поднял голову и встретился взглядом с мужчиной.
«Ты накосячил, ебанат, и не помнишь в чём», — пронеслось в голове, и Шастун на мгновение закрыл глаза, пытаясь вспомнить хоть что-то, однако воспоминания приходили рваными отрывками. Юноша помнит свою дикую неконтролируемую ярость, а затем боль, так сильно саднившую сердце. Боль не исчезла, а, кажется, только увеличилась до вселенских масштабов.
— Я…не…помню… — пробормотал Антон, глядя куда-то сквозь Арсения Сергеевича.
— Не помню…
— Как жаль. — Математик притворно вздохнул, а затем в синих глазах снова появился тот странный блеск, так не понравившийся парню. — Помнишь ты или не помнишь… Мм… Дело это твоё. Я тебе вчера обещал наказание. А я всегда сдерживаю свои обещания, солнышко.
— Что?.. Солнышко? — Зелёные и без того испуганные глаза Антон расширились. — Что происходит?
— Происходит то, солнышко моё, — учитель оскалился и, кажется, зарычал. — что ты извёл всё моё терпение. Я устал бегать каждый раз по всему городу в поисках тебя. Мне это надоело, Шастун, у всего есть границы. У моего терпения тоже.
— Что вы хотите сделать? — Антон весь дрожал, как осиновый лист, и пытался укрыться одеялом, чтобы только не видеть синих глаз.
А Арсений Сергеевич наслаждался. Ему было немного неловко признать это, но видеть испуганные большие глазки Шастуна было каким-то неимоверным удовольствием. Одна сторона в мужчине кричала, чтобы он прекратил издеваться над мальчишкой, который столько всего пережил, однако математика слишком разозлил никак не поддающийся истреблению чёртов эгоизм парня.
— Я же сказал, наказание. — Губы растянулись в пугающей Шастуна улыбке, а длинные пальцы потянулись к ремню на брюках.
Антон ещё шире распахнул глаза, едва ли не задыхаясь от нахлынувшего волнения и страха. Всё тело будто парализовало, и юноша, схватившись за одеяло, старался не заскулить, отчего до боли прикусил нижнюю губу.
Слишком длинные, слишком эстетичные пальцы Арсения Сергеевича поглаживали пряжку ремня. Антон не мог оторвать взгляда, он завороженно наблюдал за плавными движениями пальцев. Такое ведь не может так просто возбудить? Шастун тоже думал так раньше.
— Красивый ремень, правда? — спросил учитель и, склонив голову набок, ухмыльнулся.
Антон задрожал, и, возможно, даже Арсений Сергеевич видел это. Весь вид парня был жалким, и мужчина уже хотел прекратить свою игру, но новая волна злости окатила учителя, как только он вспомнил вчерашний день и то, что сделал Шастун.
— Ах, да! Наказание! — Арсений Сергеевич хлопнул в ладоши, и его лицо озарила всё та же пугающая улыбка. — Ты вставай давай, просыпайся, воды попей, солнце моё, а я пока приготовлю всё необходимое для твоего наказания.
— Необходимое? — Кажется, даже головная боль прошла, от того насколько страшно было парню. — Для наказания?
— Для него самого, — буквально пропел мужчина и утвердительно кивнул. — Подъём, вставай, солнце, другое солнце уже давно встало.
— Почему солнце? — тихо спросил Антон, надеясь, что учитель не услышит.
— Я так захотел. — Мужчина пожал плечами. — Тебе что-то не нравится?
Парень резко замотал головой, вызывая улыбку со стороны Арсения Сергеевича, которую он успел скрыть, слегка отвернувшись от юноши. Антон привстал на локтях, но те задрожали, и парень на выдохе упал на подушку, застонав от боли.
— О-о-о… Видимо, ты вчера очень хорошо провёл вечер, — сказал Арсений Сергеевич.
Улыбка исчезла с лица учителя, в синих глазах снова зажглись огни, а выражение лица приняло прежний каменный вид.
«Что ты с собой сделал, Шастун?»
— Вставай, умывайся и на кухню, — безэмоционально произнёс учитель. — Быстро.
Как только математик ушёл и закрыл за собой дверь, Антон облегчённо выдохнул, так как почувствовал, что ещё немного, и он мог броситься в ноги учителю.
«Шастун, тебе пизда», — прошептал голос в голове, отчего парень застонал.
— Мне пизда, — вслух произнёс Антон и провёл рукой по лицу.
Юноша решил не испытывать судьбу, тем более он и так знает, как эта сучка не любит его, поэтому Антон решил поспешить встать, что вышло не сразу, а когда он, наконец, стоял на ногах, то его ещё долгое время шатало. И вот тогда Антон испугался. Действительно испугался. Ему почти восемнадцать лет. Вся жизнь ещё впереди, а он уже каждый день с трудом встаёт с постели, воет от боли, похмелья. Антон много раз видел в Воронеже, да и в Питере, бомжей, алкашей, просящих копейку на бутылку. По спине прошёлся холод. Антон представил на их месте себя. Представил, как будет просить денег на улице. Неужели так всё и закончится?.. Парень пришёл к выводу, что, возможно, даже не доживёт до тридцати. Он либо сопьётся, либо покончит с собой.
Покончит с собой?..
Всё тело прошибло электрическим током, перед глазами появилась вспышка из воспоминаний. Антон зажмурился и почувствовал, что не может стоять на ногах, поэтому парню пришлось прижаться к стене.
Покончить с собой.
Перед глазами снова пронеслись яркие вспышки воспоминаний, отчего Антон прижался крепче спиной к стене и стиснул зубы, чтобы не закричать.
Он стоит. Еле стоит на ногах. На крыше. Ещё один шаг, и всё это закончится.
Антон хотел спрыгнуть. Он отчётливо помнил своё желание. Шастун помнил то неведанное ему прежде чувство. Мир казался таким далёким, таким невесомым, парень на мгновение почувствовал себя свободной птицей, которая, расправив крылья, могла улететь куда угодно.
Вспышка угасла, и Шастун снова мог видеть уже привычный зал. Лучше бы этих воспоминаний не было, лучше бы Антон дальше был в неведении. Кажется, что-то оборвалось внутри парня.
Он подвёл его. Хотел умереть, наплевав на других. Наплевав на него. .
По щеке скатилась слеза, а затем ещё одна. Парень съехал вниз по стене и накрыл лицо руками.
«Ты мерзкий эгоист, ты должен страдать, но не он», — пронеслось в голове, и Шастун замер.
Слёзы прекратили литься огромными потоками. Антон резко убрал руки от лица и так же резко встал, отчего пошатнулся и чуть не упал. Парень выбежал из зала и бросился в ванную.
«Делай так, как он говорит».
Шастун решил умыться, как можно быстрее, поэтому, не долго думая, юноша включил кран и уже собрался было набрать в ладони холодной воды, но тут он бросил взгляд на зеркало. На лице застыл ужас. То, что смотрело на него из зеркала, сложно было назвать человеком или вообще живым существом. Кожа была не того здорового молочного цвета, она была бледная, больного жёлтого оттенка. Губы были сухие, синеватого цвета и жутко потрескавшиеся. Глаза покраснели, отчего Шастун выглядел как заядлый наркоман. Чёрные синяки и громадные мешки уже скрывали красивые большие глаза. Антон не мог не заметить, как сильно он исхудал. Кости выпирали, юноша с каждым днём всё больше был похож на ходячий скелет. Вот тогда Шастуну стало страшно. Действительно страшно до такой степени, что всё тело затрясло. Юноша вспомнил взгляд синих глаз. Он не мог никак понять, что в них таилось. Презрение. Да парню уже самому противно от себя. Антон почувствовал себя настоящей мразью и больше не мог продолжать смотреть в своё отражение, которому хотелось набить лицо. Шастун почувствовал настоящее отвращение к самому себе, и он понятия не имел, что с этим делать.
Умывшись ледяной водой, чтобы хоть как-то привести себя в чувство, Антон вышел из ванной, стараясь не смотреть в зеркало. На кухне его уже ожидал Арсений Сергеевич, прислонившись к столу. Мужчина не двигался, а взгляд синих глаз был направлен куда-то в одну точку. Учитель размышлял о чём-то.
«Как выгнать тебя из своего дома», — снова этот ехидный голосок.
Антон медленно прошёл на кухню и сел за стол, на котором стояла тарелка с хорошо приготовленной, даже не подгоревшей яичницей. Но Шастун не притронулся к еде, он наблюдал за напряжённой спиной учителя, желая узнать, что происходит у того в голове. Парень прочистил горло в надежде привлечь внимание мужчины, но тот вообще никак не отреагировал, а всё так же сидел неподвижно, ещё больше пугая мальчишку.
— Гм… Арсений Сергеевич? — голос предательски дрогнул.
Плечи учителя расслабились, и мужчина выдохнул, будто всё это время задерживал дыхание. Арсений Сергеевич отошёл от стола и повернулся лицом к ученику, встречаясь с ним взглядом.
— Ты есть будешь? — только и спросил учитель.
— Да, — прошептал парень, вжимаясь в спинку стула.
— Ну так ешь.
И Шастун послушался. Он съел всё до последней крошки, чуть ли не вылизал тарелку, и
Антон не понимал, делал он это из-за голода или потому что так сказал Арсений
Сергеевич. В любом случае уже через пару минут некогда полная тарелка опустела, а Шастун вытирал рот тыльной стороной ладони, чувствуя приятное чувство сытости, о котором он, кажется, уже начал забывать.
— Ты поел, солнце моё? — снова этот тон и снова это каменное выражение лица.
Антон не смог выдавить из себя ни единого слова, поэтому он издал какой-то странный звук и неуверенно кивнул. Парень нервничал, так нервничал, что его начало тошнить. Меньше всего Шастун хотел, чтобы весь его завтрак вышел наружу. Антон дёргал ногами и перебирал свои кольца, чувствуя, как сильно дрожат руки.
— Ну, что, готов к своему наказанию? — Учитель навис над парнем.
Парень застыл, даже перестал дышать, синие омуты приковали внимание к себе. Арсений Сергеевич только усмехнулся и прошептал: «Дыши». И Шастун послушался, он шумно выдохнул, но взгляда от глаз учителя не оторвал.
— Умничка.
Сказав это, учитель резко отстранился. Антон часто заморгал, пытаясь совладать с собой, но его чувствами, мыслями, всем уже владел другой человек. Обладатель глубоких синих глаз.
Наказание.
Антон вспомнил, как совсем недавно Арсений Сергеевич поглаживал собственный ремень. Очень тонкий намёк. Но неужели учитель выпорет его? Юноша инстинктивно сжал свой зад, чувствуя приближающуюся кару. Учитель стоял и наблюдал за мальчишкой сверху вниз, а Шастун боялся поднять голову и увидеть, как мужчина сжимает в руках кожаный ремень. Парень уже видит, как математик грубо переворачивает его животом вниз, сдёргивает штаны с боксёрами, проводит своей рукой с многочисленными выступающими венами по ягодицами, а затем…
Что-то громкое, что-то тяжелое падает перед лицом Шастуна, отчего тот вздрагивает и выплывает из своих мечтаний. Антон снова часто моргает и пытается понять, что происходит. Сфокусировав взгляд, Шастун наконец смог разглядеть, что лежало перед ним. Брови поползли вверх.
— Геометрия, алгебра, сборник задач? — истерично спросил Антон. — Вы серьёзно?
— Абсолютно, — спокойно произнёс Арсений Сергеевич, однако внутри он просто наслаждался моментом.
— Я…я господи… Боже, — прошептал Антон и уронил голову на стол.
— Шастун, солнышко моё, вперёд, решай. — Учитель открыл первый сборник, а их там было штук шесть. — Вот решай отсюда. Пока всё не решишь, ты не сдвинешься с места, ясно?
— Ясно, — пробурчал Антон, чувствуя лёгкое раздражение, облегчение и даже разочарование. — Бля-я-ять, я же не решу всё это.
Арсений Сергеевич поднял левую бровь, а затем, покачав головой, достал не пойми откуда взявшийся ещё один сборник задач. Шастун открыл рот, но, увидев предупреждающий опасный взгляд учителя, решил промолчать.
— Это, — сказал мужчина, указывая пальцем на сборник. — за мат.
— Что в этом… — не выдержав, начал было снова возмущаться Антон, но синие глаза, так сильно влияющие на парня, в ту же секунду заставили его заткнуться.
Арсений Сергеевич отвернулся от парня и подошёл к окну. Мальчишке ничего не оставалось делать, как сидеть и решать чёртовы задачи.
«Я здесь до семи утра», — подумал Антон и, обречённо вздохнув, начал читать первую задачу.
Это будет увлекательный день.
***
Ближе к вечеру, когда сил уже не осталось, текст расплывался, как и цифры, Антон устало уронил голову и глухо застонал. Арсений Сергеевич ушёл, как он сказал, по делам, в то время как Антон продолжал честно решать задачки, которые начали медленно его сводить с ума, но Шастун не останавливался, потому что он сказал решать. Голова всё так же болела, похмелье и задания по алгебре и геометрии — это адов коктейль.
Антон помассировал виски, пытаясь сосредоточиться и прочитать нормально очередную задачу по геометрии.
— Параллелограмм ABCD, найдите… — Антон устало закрыл глаза. — Блять, ищите сами, хуйня это, а не паралле…пара…параллелограмм.
Антон поднялся со стула, и парня тут же унесло куда-то в сторону. Юноша весь день просидел на месте, изредка только вставая, чтобы сходить в туалет. Подойдя к окну,
Антон приоткрыл его, и кожа ощутила приятный вечерний воздух. Кажется, был дождь. Шастун так усердно решал задачи, что даже не слышал шум дождя. Пахло свежестью и асфальтом. Антон даже закатил глаза от удовольствия, вдыхая воздух в лёгкие. По телу пробежалось стадо мурашек, но это было приятное чувство. Раньше парень открывал форточки и окна, только чтобы покурить, но сейчас то сильное желание исчезло. Хотелось просто стоять у окна и наблюдать за багровым закатом. Антон прислонился головой к окну и тяжело вздохнул. Все проблемы парня будто на мгновение исчезли, предоставляя ему хотя бы немного свободно вздохнуть полной грудью. Когда-то тусклые зелёные глаза засветились. В них отражался закат, придавая им ещё более живой вид.
Только одно всё ещё беспокоило Антона.
Он вчера хотел покончить с собой.
Вчера всё могло закончиться, если бы не Арсений Сергеевич, и сегодня он бы уже не проснулся. Он никогда бы не увидел Серёжу с Димой, добрые глаза и улыбку Маргариты Львовны, да даже собственного отца. А самое главное, он не увидел бы своего учителя математики. Человека, который стал одним из важных людей в жалкой жизни мальчишки. Человека, который воскресил его и вернул к жизни.
— Я хочу жить, — еле слышно прошептал Антон, а позади послышался хлопок двери.
Юноша резко развернулся и увидел снимающего обувь Арсения Сергеевича. Мужчина держал в руках белые пакеты, в которых что-то шуршало. Учитель, подняв голову, встретился взглядом с горящими зелёными глазами и застыл, нахмурившись.
— Ты всё решил? — немного хриплым голосом спросил учитель.
Однако Шастун будто и не услышал вопрос мужчины, он неподвижно стоял на месте, смотря в синие глаза напротив, чувствуя, как медленно в них тонет.
— Я хочу жить, — тихо сказал Антон дрожащим голосом.
Арсений Сергеевич широко распахнул глаза. Каменное выражение лица исчезло и растворилось в лёгкой улыбке. Учитель сделал шаг навстречу парню, а затем ещё один.
Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, учитель осторожно заглянул в светящиеся зелёные глаза.
— Я помогу тебе, — сказал мужчина, привычно наклонив голову набок.
Антон резко замотал головой, на что учитель нахмурился.
— Вы…вы уже помогаете, — прошептал Антон и почувствовал, как глаза начало щипать.
Арсений Сергеевич шумно вздохнул и начал осторожно подходить к парню, который уже дрожал, а первая слеза медленно скатилась по бледной желтоватой коже.
— Иди сюда, — выдохнул учитель и заключил худощавого парня в свои крепкие объятия.
— Прошу, больше так не делай. Я себе никогда этого не прощу.
Антон улыбнулся сквозь слёзы и утвердительно покачал головой.
— Обещаю. — Шастун сильнее прижался к учителю. — Арсений Сергеевич?
— Да? — Математик уткнулся лицом в плечо ученика.
— Я хочу мольберт, краски и карандаши.
Учитель рассмеялся в плечо парня, отчего у того по спине пробежали мурашки, а в груди стало невероятно тепло.
— Арсений Сергеевич?
— Ау?
— Пойдёмте во двор погуляем, — тихо сказал Антон. — Пожалуйста.
Учитель отстранился и внимательно посмотрел на ученика. Проведя рукой по плечу Антона, мужчина утвердительно кивнул и улыбнулся уголками губ, на что юноша же улыбнулся широко во все тридцать два зуба.
— Одевайся, твои чистые вещи лежат в ванной, — сказал учитель, убирая руку с плеча парня, отчего тот слегка нахмурил лоб.
Худощавый мальчишка на радостях побежал в ванную одеваться, по дороге чуть не поскользнувшись. Учитель проводил парня взглядом и с уже широкой нескрываемой улыбкой на лице. Арсений Сергеевич искренне не понимал, как в Шастуне уживаются крутой курящий парень и одиннадцатилетний мальчишка, улыбка которого может осветить всё вокруг.
Через минут пятнадцать Антон уже переоделся. Осталось только надеть обувь и можно было идти, но не тут-то было. Пока Арсений Сергеевич стоял около зеркала, любуясь своим прекрасным отражением, Шастун кряхтел, пыхтел, пытаясь завязать шнурки.
Кажется, что это так просто, но не когда у тебя адские боли в спине, усиливающиеся от любого резкого движения. Математик поправил ворот своего пальто и повернулся к ученику, у которого уже выступали капельки пота на лбу.
— Солнце, тебе помочь? — спросил Арсений Сергеевич, облокотившись о стену, и улыбнулся, смотря на безнадёжные попытки Шастуна.
— Может хватит уже? Какое солнце? Что за… бред… — пыхтел Антон и с каждым сказанным словом пытался дотянуться ниже до кроссовок. — Сука!
— Шастун! — Учитель грозно посмотрел на парня. — Давай сюда.
Математик схватил Антона за руку, отчего тот пискнул, явно не ожидая этого, и усадил парня на тумбочку. Присев на корточки, учитель принялся завязывать шнурки. Шастун затаил дыхание, смотря на Арсения Сергеевича сверху вниз. То, как его длинные пальцы перебирали шнурки, заставляло сердце биться чаще. Разум уже давно покинул парня, и он просто наблюдал за действиями мужчины. Больное воображение Шастуна уже не на шутку разыгралось.
«Он завязывает тебе шнурки. Он не будет тебе отсасывать», — твердил в уме юноша, но ничего не мог с собой поделать.
Когда эта сладкая пытка закончилась, и Арсений Сергеевич поднялся, сердце Антона готово было выскочить и убежать куда подальше, потому что учитель был непозволительно близко, буквально уже нависая над парнем.
— Ну что, идём? — Мужчина приподнял левую бровь.
Антон только кивнул, так как, кажется, забыл даже, как разговаривать. На ватных ногах Шастун вышел из квартиры в подъезд, всеми силами стараясь успокоиться. Но как это вообще возможно в присутствии Арсения Сергеевича?
На улице уже начало темнеть. Во дворе совсем никого не было, что не могло не радовать
Антона. Как только он оказался на улице, то вдохнул полной грудью прохладный воздух. Улыбнувшись учителю, парень побежал вприпрыжку (хотя боль в спине всё ещё ощущалась) к качелям, за которыми Антон так пристально наблюдал. Арсений Сергеевич с непониманием и лёгким удивлением смотрел вслед убегающему Шастуну. Что-то теплое разлилось в груди, а с губ никак не сходила улыбка.
Арсению хорошо, потому что ему хорошо.
— Арсений Сергеевич, идёмте! — крикнул звонкий голос, в котором отчётливо слышались нотки запредельной радости.
Учитель моргнул и, не долго думая, направился к парню.
Антон сидел на качелях и мотал своими длинными ногами, на что математик рассмеялся, отчего в уголках глаз появились небольшие морщинки.
— Шастун, тебе одиннадцать лет? — дойдя до мальчишки, спросил учитель, широко улыбаясь.
— Та-а-а, — протянул парень и с самым довольным видом начал раскачиваться.
— Красивые качели, не правда ли?
— Качели как качели, — сказал Арсений Сергеевич, не в силах оторвать взгляд от такого искренне улыбающегося, настоящего Антона.
— Нет же! Они потрясные. Узор похож на дракона, — сказал Шастун и встретился взглядом с синими глазами.
— Опять твои драконы? — Арсений Сергеевич упёрся головой в железяку, с той же улыбкой наблюдая за юношей. — Ты объяснишь мне, в чём их смысл?
— Я вам расскажу и даже покажу, но немного позже, — тихо сказал Антон.
Учитель поморщился, но ничего не сказал. Улыбка исчезла с его лица, но светящиеся синие глаза с восхищением продолжали смотреть на Шастуна.
— Спасибо вам за всё, — вдруг заговорил Антон после недолгого молчания.
— Спасибо тебе. — Учитель слабо улыбнулся.
— Мне? — Юноша от удивления поднял брови. — За что?
— За это. — Арсений Сергеевич сделал рукой круговое движение.
— Не понимаю, — нахмурившись, произнёс Антон.
— Тебе и не нужно.
Снова тишина. На фоне были слышны звуки проезжающих машин и собачий лай. Вечерний ветер приятно ласкал кожу. Учителю и ученику хотелось сидеть во дворе хоть вечность. Просто так. Волшебное время.
— Арсений Сергеевич?
— Да?
— Зачем вы меня тогда поцеловали в школе?
— Потому что захотел, — даже не думая, ответил учитель, смотря куда-то вдаль.
— А сейчас хотите?
— Хочу, — тихо произнёс Арсений Сергеевич и повернулся лицом к парню.
Антону хотелось визжать, кричать, но он не мог издать ни единого звука. Сердце колотилось с бешеной скоростью. Парень крепко держался за качели, чтобы не упасть.
Даже в темноте юноша отчётливо видел сверкающие синие глаза.
Арсений Сергеевич приблизился к Антону и взял того за подбородок. Расстояние между их лицами становилось всё меньше и меньше, а дышать обоим было всё труднее. Шастун чувствовал горячее, опаляющее дыхание учителя на тонкой коже шеи. Время, кажется, остановилось. Шастун закрыл глаза. Тёплые губы учителя накрыли губы парня, и всё тело задрожало от наслаждения. Мужчина провёл тонкими длинными пальцами по щеке Антона, отчего тот наклонился навстречу приятным прикосновениям.
Они растворились друг в друге, потеряли счёт времени, забыли обо всём. Есть только они вдвоём и качели в виде дракона.