Проделки судьбы

глава 30.

В квартире Лизы было очень тихо. В воздухе витал очень сладкий аромат. Слишком сладкий. Белые обои в совокупности с и так ярким солнцем просто ослепляли, отчего у Антона аж начало рябить в глазах.
Юноша встал на коврике у порога, неловко переминаясь с ноги на ногу, будто не зная, куда себя деть. Руки были в карманах, а немного растерянный взгляд зелёных, однако всё ещё полных злости, глаз, бегал по квартире, пытаясь зацепиться хотя бы за чтонибудь.
— Может пройдёшь? — слегка неуверенно спросила Лиза, приподнимая светлые брови.
Кажется, Антон нашёл отличный угол на шкафу, на который можно было посмотреть.
Шастун не моргая смотрел в одну точку, тем самым начал пугать Ковалёву.
— Я-я-ясно, — протянула девушка. — Видимо, одной бутылкой вина тут не обойтись.
— Что?.. — Антон часто заморгал и наконец отвлекся от «увлекательного» разглядывания угла шкафа.
— Проходи давай, — уже чуть громче сказала Лиза и скрылась на кухне.
Шастун задумчиво посмотрел однокласснице вслед. Всё до сих пор было словно в тумане. Казалось, минуту назад парень лежал под Арсением Сергеевичем и смотрел в его тёмносиние глаза, а теперь уже в квартире своей бывшей девушки. Антон тяжело вздохнул, подавляя в себе истерический смех.
Мысль об учителе будто отрезвила парня.
«Поматросил и бросил», — прошептал едко голос в голове. Его собственный голос.
Антон отказывался принимать всё произошедшее. Если он это примет, то точно сойдёт с ума, и тогда психушки ему не избежать.
«Две бутылки тоже будет мало».
Шастун снял обувь и небрежно отбросил её в сторону. Два разных чувства боролись в нём: злость и невероятная обида. Однако злость выигрывала с огромным перевесом. Возможно, Антон устал от своих частых слёз, он устал от вечной боли, которая преследует его последние полгода.
Если уж Шастун был в непонятном состоянии, то в каком состоянии был тогда Арсений Сергеевич. Мужчину как будто подменили. Вернувшийся брат-близнец? Или всё же версия с Ханной Монтаной? Что могло случиться за сутки? Слишком много вопросов на одну и без того уставшую голову Антона.
— Держи, — из ниоткуда вдруг появилась Лиза и передала немного опешившему юноше бокал с тёмно-бордовой жидкостью.
Шастун перехватил бокал своими длинными пальцами, ударяясь о стекло своими металлическими кольцами, отчего по всей квартире прошёлся негромкий звон. Подняв бокал, Антон немного потряс его, вглядываясь в бордовую жидкость, видя в нём, словно в зеркале, своё отражение, а точнее свои глаза. Как только вино коснулось губ парня, окрашивая их в более тёмный, Антон ощутил приятный сладко-горьковатый вкус на языке, он блаженно закрыл глаза, чуть приподнимая уголки губ. Парень проглотил вино и почувствовал, как внутри стало очень тепло.
— Не за что, — улыбнувшись, сказала Лиза.
Между одноклассниками повисла давящая тишина. Антон допил вино и отвёл взгляд. Минутное расслабление от согревающего всё внутри напитка исчезло, а паршивое состояние и желание крушить всё вокруг вернулись, кажется, с новой силой. Сжав руки в кулаки, отчего белели костяшки, Шастун закрыл глаза и попытался сосчитать до десяти, чтобы успокоиться.
— Антон? — послышалось словно эхо. — Всё хорошо?
Ответа не последовало. Зелёные глаза наполнились влагой, и парень отшатнулся от Ковалёвой, которая хотела дотронуться до плеча одноклассника.
— Антон? — снова, но уже более осторожно спросила Лиза. — Что с тобой происходит?
Юноша поднял на девушку тяжёлый взгляд мутных зеленых глаз.
— Я схожу с ума, — прошептал Антон.
Лиза приоткрыла рот и, не моргая, уставилась на бывшего парня. Что-то странное промелькнуло в её карих глазах. Девушка поддалась вперёд и, взяв Антона, удивлённо приподнявшего брови, за руку, потащила несопротивляющегося юношу на кухню. Шастун плюхнулся на стул и нахмурил лоб. Ковалёва присела на соседний стул и выжидающе посмотрела на юношу.
— Ну, рассказывай! — уже не выдержала девушка и немного наклонилась в сторону Антона, который непонимающе захлопал своими зелёными большими глазами.
— Что рассказывать? — сделав самое невинное выражение лица, спросил парень.
Грозный взгляд карих глаз дал понять Антону, что лучше не злить одноклассницу. Тяжело вздохнув, юноша попытался собраться с мыслями. А сделать это было чертовски сложно. К тому же ещё ужасно неудобно было сидеть. Спасибо Арсению Сергеевичу.
Лиза сидела рядом и буквально буравила взглядом парня, который желал уже провалиться под землю, исчезнуть, всё, что угодно. Антон не знал куда себя деть, как бы занять руки, поэтому крутил в руках от нервов свои кольца и сжимал браслеты. Давящая тишина на кухне никак не помогала. Всё внутри Шастуна просто горело и яростно кричало, а снаружи…парень просто сидел, чуть сгорбившись, наклонив голову вниз.
Так прошло минут пять, если не больше. Антон боялся начать говорить, Лиза боялась ещё раз спросить. Однако в какой-то момент всё лицо парня исказилось в непонятную гримасу, Шастуну будто дали пощёчину, отчего он резко дёрнулся, а затем затуманенным взглядом посмотрел на одноклассницу.
— Я переспал с Арсением Сергеевичем, — хоть и тихо, но в пустой квартире его голос прозвучал достаточно громко.
Лиза вдохнула полную грудь воздуха и, часто заморгав, не отводила больших карих глаз от Антона, пытаясь вглядеться в его лицо, желая что-то найти там, но девушка только встретилась взглядом с уставшими бледно-зелёными. Однако Ковалёва до последнего отказывалась верить в эту правду.
— Не может… — широко распахнув глаза и чуть прикрыв ладонью рот, прошептала Лиза.
— Дважды, — снова прогремел голос Антона, отчего Лиза аж вздрогнула.
Ковалёва, отвернувшись от парня, устремила свой взгляд в окно и постучала пальцами по гладкой поверхности стола. Около минуты девушка сидела неподвижно, а потом вдруг вскочила с места. Резким движением открыв холодильник, Лиза достала оттуда тёмную бутылку с такой же тёмной жидкостью внутри. Она была уже открыта, и вытащить пробку девушке не составило никакого труда. Но что произошло дальше, заставило
Антона раскрыть рот и поднять брови так высоко, насколько это вообще возможно. Ковалёва поднесла горлышко ко рту и прямо из бутылки начала делать глотки. Очень много глотков. Не прерываясь и даже не открывая глаз.
Девушка с шумом поставила бутылку на стол, отчего эхо разошлось по всей квартире, и Антон чуть вздрогнул. Красные капли около рта были слизаны, а некоторые капли упали на белоснежную рубашку Лизы. Но, кажется, её это не волновало. Хотя её обычно это должно волновать.
— Пиздец, — наконец хоть что-то сказала девушка.
— Это хуже, — хмыкнул Антон и, схватив бутылку вина, так же сделал несколько весьма больших глотков. — Он меня бросил.
— Что? Вы встречались? Стой, подожди! Как? Что-о-о? — быстро заговорила девушка, засыпая одноклассника вопросами. — В смысле бросил? Почему?
Лиза с силой ударила рукой по столу. Можно было увидеть невооруженным взглядом, как в её посветлевших глазах плескался целый спектр различных эмоций: от удивления и шока до неконтролируемой злости.
— Он меня сегодня… гм… ну, мы переспали, а потом он меня бросил, — пожав плечами, будто это обычное дело, сказал Антон, однако его потускневшие глаза выдавали его состояние.
— Арсений Сергеевич так поступил? Я не верю… Это точно не розыгрыш? У тебя нет там скрытой камеры какой-нибудь? — Лиза вытянула шею, чтобы разглядеть парня. — Может сейчас все выбегут с криками «Ты попалась, сучка»? Арсений Сергеевич же… он такой хороший. Он не мог так…
Антон прервал речь одноклассницы своим смехом, больше напоминающим истерику. Долго это не продолжалось, а потому уже через несколько секунд парень накрыл лицо ладонями и протяжно застонал.
— Слушай, как по мне, Арсений Сергеевич — замечательный, добрый человек. И если он так с тобой поступил, то этому обязательно должно быть какое-то логическое объяснение, — заключила Лиза и сделала ещё пару глотков из бутылки.
Как же Шастун хотел поверить девушке. Но жаль она не в курсе, что когда в его жизни что-то идёт по пизде — это нормально. Арсений не выдержал его вечных проблем и оставил его. Он же тоже человек. Сколько раз он гонялся за Антоном по всему Питеру, чтобы только спасти его шкуру? Его терпение лопнуло. Оно не резиновое. Однако в голове Шастуна постоянно звучали, будто на повторе, слова учителя.
«Я его, кажется, люблю».
Каждый раз бросало в дрожь. Антон прикусил нижнюю губу и сильно зажмурился, желая больше всего на свете стереть эти проклятые и уже ничего не значащие слова из головы. Но он не мог. Не мог, потому что уже влюбился в чёртова математика до беспамятства.
— А…а я влюбилась в девушку, — тихо сказала Лиза, будто желая разрядить обстановку.
Стыдливо опустив голову вниз, девушка обняла бутылку вина, словно это самое дорогое сокровище в её жизни.
— Серьёзно? — наконец, убрав руки с лица, спросил Антон, приподнимая левую бровь.
Ответа не было, но девушка слабо кивнула, а затем тяжело вздохнула, прикладывая холодную стеклянную бутылку к вспотевшему лбу.
— Я хочу её ещё раз поцеловать, обнять, быть с ней… Блять. — Лиза горько усмехнулась. — У неё даже парень есть. Попала я, Шастун.
Лиза поднесла горлышко бутылки к губам и допила остатки тёмно-бардовой жидкости, морщась, после того, как проглотила вино.
— Знаешь, это всё дерьмо похоже на какой-то дерьмовый сюжет какой-нибудь сопливой мелодрамы, — слегка улыбнувшись, сказал Антон.
— Я ненавижу эти мелодрамы, — прохрипела Ковалёва. — Подожди-ка…
Девушка поставила пустую бутылку на стол и тут же ретировалась из кухни в другую комнату. Проводив Лизу взглядом, полным недоумения, Антон расслабился на стуле и провёл рукой по волосам, взъерошивая их, а затем снова приглаживая. В его голове, словно мёдом намазано для ещё одной тысячи мыслей о том, почему же его бросил Арсений Сергеевич. Шастун пришёл к выводу, что лучше ему пока одному не оставаться, иначе ещё немного, и точно придётся закрывать его в ближайшей психбольнице.
Выпитое вино уже начало активно действовать, и Антон почувствовал, как наконец смог вздохнуть полной грудью. Тело немного начало расслабляться, а хотя бы четверть мыслей в голове растворилась.
— А вот и я, — почти вприпрыжку вбежала на кухню Лиза, держа что-то в руках. — Моей маме вчера на работе подарили билеты на выставку картин… Ну, какой-то якобы известный художник из Москвы приехал. Мать это всё не любит, тем более она работает… В общем, да… не хочешь сходить?
Антон сидел, склонив голову набок, и молча рассматривал тёмно-синие билеты в руках Ковалёвой. В последний раз Шастун был на выставке картин… никогда. В Воронеже както в школу приезжала что-то наподобие выставки, но тогда просто привезли парочку репродукций каких-то малоизвестных художников и рассказали их биографию, которую можно было запросто найти в интернете.
Зелёные глаза засветились и стали в несколько раз ярче, чем были до этого, что, конечно, не скрылось от Лизы.
— Ты любишь искусство? Ну, всё это? — недоверчиво спросила девушка, приподнимая брови.
— Я… Сейчас! — Шастун резко вскочил с места и побежал в коридор, где оставил на тумбочке свою сумку.
Лиза стояла на кухне, хлопая глазами и пытаясь понять, что произошло. Позади послышался шорох, шелест бумаги и благой мат парня. Через пару секунд послышалось радостное «наконец-то», и Антон, словно вихрь, пронёсся мимо неё и снова уселся на стул. Карие глаза Ковалёвой опустились на руки парня, которые крепко-крепко сжимали в руках толстую синюю тетрадь.
— Что это? — после недолгого молчания спросила Лиза, всё ещё недоумевая.
Антон поджал губы и неуверенно протянул тетрадь девушке. Юноша нервничал, но тот неподдельный блеск в глазах никуда не делся, а только наоборот стал ещё заметнее.
Деревянный стул уже начал скрипеть от покачивающихся движений на нём Антона.
Лиза покрутила тетрадь в руках, провела по толстой обложке своими короткими тонкими пальчиками и, бросив ещё один осторожный взгляд в сторону одноклассника, открыла тетрадь.
— Ух ты! Как красиво! — тут же воскликнула Лиза и принялась судорожно разглядывать страницу то приближая её, то отдаляя. — Охеренно! Это чья?
— Ну, вообще-то моя, — обидевшись, пробурчал Антон и отвернулся к окну.
— Да ла-а-а-адно?! Это ты рисовал? Шастун, это невероятно! Какие они красивые! Шастун, почему ты раньше не показывал их! — Лиза подбежала к парню и несильно хлопнула того по плечу, отчего он зашипел.
— Я никому их не показывал раньше, — всё ещё ворчал Антон. — Их видели мой отец, теперь ты и… и…
— Я поняла, — перебила парня Ковалёва, заметив, как зелёные глаза начали снова тускнеть, чего она не собиралась допускать.
И снова повисла уже раздражающая тишина, от которой Шастуну хотелось свернуться клубочком и спрятаться. Антон снова начал чувствовать груз, опускавшийся ему на плечи.
Он начал чувствовать, как состояние той окрылённости начало постепенно исчезать.
— Ты как мать драконов, Шастун, — вдруг сказала Лиза и усмехнулась.
Антон поднял голову и удивлённо посмотрел на девушку, на что та пожала плечами. Зелёные глаза встретились с карими, секунды две тишины, а затем по всей квартире распространился громкий хохот. Шастун смеялся, наклонившись вниз, держа руку на животе. А Лиза ухватилась за стол, чтобы не упасть.
— Дракарис, — сделав важное и суровое лицо, громко сказал Антон и снова рассмеялся, уже скатываясь со стула на холодный пол.
Девушка и парень уже начали ловить воздух ртом, в уголках глаз обоих скопилось достаточно влаги. Лица покраснели, и они, словно помидоры, валялись на полу.
— Я чувствую себя сейчас наркоманкой какой-то, — задыхаясь, просипела Лиза.
— Мне плохо, живот болит, — всё ещё немного посмеиваясь, простонал Антон. — Аж щёки заболели.
— Да-а-а! Не помню, когда в последний раз так смеялась, — успокоившись, серьёзно сказала Ковалёва.
— Я тоже.
Лиза облизала нижнюю губу и, присев на стул рядом с парнем, снова взяла в руки синюю тетрадь.
— Я не досмотрела ещё, — тихо сказала девушка и с явным предвкушением на лице, перевернула ещё страницу и ахнула. — О боже мой! Красота какая!
Лиза, кажется, даже подпрыгнула от восторга. Карие глаза широко распахнулись, и девушка провела по странице подушечкой указательного пальца. С листа на Ковалёву смотрел изящно выполненный до самых мелких деталей тёмно-синий с плавными переливами синеглазый дракон. Взгляд девушки будто прилип к странице, и Лиза была не в силах оторваться от такой красоты. Её поражало всё: от цвета до рисовки. Она была в каком-то детском восторге, как если маленький ребёнок увидел бы Деда Мороза или что-нибудь вроде того. Карие глаза стали необычного янтарного оттенка. Антон, увидев, что одноклассница аж засветилась от восторга, смущённо улыбнулся, чувствуя волну некого облегчения, радуясь, что Ковалёвой понравилось.
— Глаза такие красивые, как у Арс… — девушка осеклась и резко замолчала, мысленно несколько раз ударяя себя по лбу. — Прости, я не подумала…
— Ничего! — громко сказал Антон и резким движением отобрал тетрадь у девушки. — Да, это он. Ты правильно подумала. Ну, думаю, ты уже посмотрела всё. Когда там эта выставка?
Шастун говорил быстро и слишком громко, чтобы заглушить вновь вернувшийся рой из мыслей. Заметив странное поведение Антона, Лиза только покачала головой.
— В шесть вечера, — тихо ответила девушка, опустив голову вниз.
— Замечательно! — притворно воскликнул Антон и, резко вскочив, покинул кухню, оставляя Лизу одну.
— Эй, ты куда? — всё же решила спросить Ковалёва.
— Покурить, — прохрипел Шастун, а затем послышался слишком громкий хлопок входной двери.
Лиза тяжело вздохнула и с грустью посмотрела на стул, где всего минуту назад сидел Антон. На столе одиноко лежала брошенная парнем синяя тетрадь. Внутри будто было что-то тяжёлое, какой-то огромный камень, мешающий нормально дышать. Ковалёвой было тяжело смотреть на такого Антона. Кому как не ей знать, какую невыносимую боль приносит за собой любовь.
Лиза прекрасно знала, что ей ничего не светит, ничего у неё не получится. Родители ни за что не примут её как лесбиянку. А девушка, в которую она уже успела по уши влюбиться, никогда в жизни не ответит взаимностью, ведь у неё есть прекрасный парень, который её любит. И вместе они хорошо смотрятся. У Ковалёвой нет шансов на счастливую жизнь с ней. Девушке просто нужно переболеть этим, и всё когда-нибудь обязательно пройдёт. Она найдёт себе парня, и всё у неё тоже будет хорошо, но только вряд ли Лиза будет счастлива. У неё нет шансов на счастье, а вот у Антона эти шансы есть. Ковалёва знала, что они есть.
Достав из кармана кофты свой телефон, девушка зашла в контакт и нажала на «друзей».
Высветился огромный список людей, с половиной из которых Лиза даже не общалась.
Они просто есть. Иногда поздравляют с днём рождения, с новым годом, отправляют тупые открытки из приложений или сухие поздравления, скопированные с первого попавшегося сайта. Ковалёва пролистала почти до самого конца и увидела знакомое имя
«Сергей Матвиенко». Нахмурившись, девушка нажала на «написать сообщение».

***

Арсений сидел на уроке и пустым взглядом смотрел в окно. 9 «В» класс сидел в тишине и решал предоставленную учителем самостоятельную работу. Недовольных вздохов было много, но перечить математику было бесполезно. Тяжёлый взгляд темно-синих и, кажется, из-за освещения даже черных глаз прошёлся по каждому, отчего ученики захотели провалиться под землю. С ним никто не спорил.
Длинные пальцы стучали по деревянной поверхности стола, разнося по кабинету тяжёлое эхо, отчего атмосфера становилась только напряжённей. Арсений не двигался, сидел на своём стуле прямо, словно струнка. Его лицо как и прежде было каменным. Никаких эмоций. Мужчина был словно бледная статуя Аполлона. А в голове только одна мысль, в отличие от Шастуна. Всего лишь одна.
«Ты снова всё испортил. Это всё из-за тебя».
И так всё время после того, как Антон убежал, перед этим еле сдерживаясь, чтобы не врезать хорошенько по красивому лицу Арсения. Учитель видел это по горящим глазам парня. Сердце сжималось и обливалось кровью, когда Попов вспоминал лицо, искажённое гримасой боли. Значит, Арсений действительно не такой уж и плохой актёр. Возможно бы мужчина и гордился собой, но ему хотелось только избить себя самого до полусмерти.
К тому же масло в огонь подливал отец Шастуна, Андрей, мать его, Дмитриевич. Встретиться он, видите ли, решил. Арсений сжимал руки в кулаки до побеления костяшек, когда вспоминал тот разговор с мужчиной. И самое обидное, неприятное и то, что злило Арсения больше всего, — это то, что Андрей Дмитриевич был прав.
Вчера.
Математик сидел у себя в кабинете и перебирал тетради, пытаясь сосредоточиться на контрольной работе шестого класса, но цифры и знаки расплывались перед глазами и образовали какое-то жуткое месиво. В классе пока никого не было, чему Арсений был очень рад. Мужчина боялся сорваться, сделать то, о чём пожалеет. Нужно было время, чтобы остыть.
Отложив тетрадь в сторону, Арсений помассировал виски и зажмурился, пытаясь абстрагироваться от всего, что происходило у него в голове, в которой было, что угодно, но никак не десятичные дроби.
Мужчина открыл свои синие глаза и устало уронил голову на стол, а затем последовал глухой стон и шипение. Схватившись за не перестававший болеть бок, Арсений просунул руку под рубашку и провёл рукой по больному месту. Да, он соврал Шастуну. Соврал, что всё хорошо и ничего не болит. Ведь слишком много на и так уже таких маленьких, хрупких плечах Антона, который, возможно, прикладывает все усилия, чтобы не попасть в психушку. Шастун переживал за него, а парню и так хватало по горло этих переживаний. Арсению не хотелось видеть, как и без того потускневший взгляд зеленых глаз станет ещё тусклее. Тем более, это всего лишь бок и немного разбитая губа.
«Мне тридцать. Взрослый мужик. Ну, не плакать же из-за царапин», — подумал Арсений и выпрямился на стуле, снова зашипев от резкой боли.
И только рука потянулась к зелёной тетради, чтобы сделать ещё одну попытку проверить чёртовы самостоятельные, как вдруг послышался несильный стук в дверь, а затем, даже не дожидаясь разрешения войти, Арсений увидел того, кого не ожидал и не хотел видеть, как минимум никогда.
Учитель напрягся и уже начал бегать по классу глазами в надежде найти что-нибудь потяжелее. Инстинктивно сжав руки в кулаки, Арсений поджал губы и повернулся к совершенно не желанному посетителю.
— И снова здравствуйте, Андрей Дмитриевич, — спокойным ровным тоном сказал математик, равнодушно посмотрев на мужчину напротив.
Больше не было того страха до дрожи в коленках. Пришла лёгкая уверенность, потому что не было рядом Антона. Этот псих не тронет его мальчика. Арсений спокоен.
«Он может пришёл снова тебя избить или вообще грохнуть, а ты думаешь о Шастуне?!» — яростно кричал разум, пытаясь достучаться до учителя, но свой разум Арсений перестал слушать ой как давно…
— Я бы хотел поговорить, — тихо сказал отец Антона, сцепляя руки в замок перед собой. — Просто поговорить. Нормально.
— Я сейчас крайне занят, — подложив под подбородок руку с деловитым видом ответил Арсений и презрительно посмотрел на Андрея Дмитриевича, но поняв, что просто избавиться от мужчины не получится, тяжело вздохнул. — У вас есть пять минут, не больше.
Андрей Дмитриевич кивнул и присел на стул за первой партой прямо напротив учителя, который тут же отодвинул свой стул назад, ибо неприязнь к мужчине была уже на своём апогее.
— Я хочу поговорить об Антоне… — Мужчина осёкся и странно посмотрел на Арсения.
— О вас с Антоном.
Математик напрягся и с силой прижался к спинке стула, но виду не подавал. Арсений сидел ровно, синие глаза свысока смотрели на отца Антона. И сердце больно ёкнуло, когда, нормально разглядев уже с более близкого расстояния мужчину, учитель заметил невероятное сходство Антона и Андрея Дмитриевича: те же зелёные глаза, ямочки, нос, губы, только всё равно Антон был живее своего отца. Был в парне этот огонёк, его зелёные глаза сверкали, хоть и редко. А в зеленых глазах Андрея Дмитриевича не было даже намёка на какой-то живой блеск. Что с ним стало?..
— Вы с Антоном… у вас что-то было? — неуверенно спросил Андрей Дмитриевич и с некой надеждой посмотрел на учителя.
— Даже если и было, то по обоюдному согласию, — спокойно ответил Арсений, и только отец Антона открыл было рот, чтобы что-то сказать, как учитель тут же перебил его. — Я знаю закон, Андрей Дмитриевич, и я отвечу за всё, что я сделал и что сказал.
Зеленоглазый мужчина уставился на математика и даже не моргал. Повисла гнетущая тишина.
— Вы сказали, что любите его. Это правда?
Арсений, отвернувшийся ненадолго к окну, резко повернул голову и посмотрел на мужчину. Учителя больше никто не хотел ударить, его безопасность гарантировали стол и парта между ними. Другая ситуация, другая обстановка. Перед глазами вмиг пролетели все воспоминания, связанные с Антоном, от которых математик невольно улыбнулся уголками губ.
Глупый вопрос, не так ли? Особенно когда все мысли, абсолютно все, заняты только светловолосым длинноногим парнем.
— Да.
— Он заканчивает в этом году одиннадцатый класс, Арсений Сергеевич, — сделав акцент на имени учителя, сказал Андрей Дмитриевич. — Ему сдавать экзамены. Со смерти…со смерти матери он ни разу не открывал учебник и…
— Откуда вам знать? — не выдержал Арсений и с вызовом посмотрел на отца его ученика.
— Что? — немного опешив, спросил мужчина.
— Откуда вам знать, что он не открывал учебники? В последнее время вы не очень интересовались его жизнью? Точнее сказать, вообще не интересовались, — грубо сказал учитель и презрительно хмыкнул.
— Это так, — сквозь зубы процедил Андрей Дмитриевич, но его секундное раздражение тут же испарилось. — Мне стыдно, и мне очень паршиво. Я облажался, и я знаю это.
Сейчас я постараюсь всё исправить, стать для Антона отцом, которого…
— Да, я понял, — перебил Арсений и раздражённо выдохнул, всем своим видом показывая, что не поверил словам мужчины. — От меня-то вы что хотите? Зачем вы пришли?
— Вы любите моего сына, но…но ему всего семнадцать. Экзамены, а потом ему надо куда-то поступать. Ему не нравится Питер, и он всегда мечтал жить в Москве. У Антоши есть мечты, всегда были… — Андрей Дмитриевич устремил взгляд в потолок и слегка улыбнулся. — Он мечтатель… А вы, Арсений Сергеевич, готовы ли вы с ним уехать, бросить всё? Сколько вам лет?
— Тридцать, — задумчиво произнёс учитель, смотря куда-то сквозь мужчины напротив.
— А Антону только будет восемнадцать. Он так юн. У него всё ещё впереди. Ну, получится у вас что-нибудь, а если он наиграется вами? — Андрей Дмитриевич старался встретиться взглядом с синими глазами, обладатель которых склонил голову вниз, переваривая только что сказанное отцом Антона.
— Вы знаете выражение «Если любишь — отпусти»? — заметив растерянное лицо Арсения, уверенно спросил Андрей Дмитриевич.
Учителя словно ударили током. Синие глаза широко распахнулись.
— Он совсем ещё ребёнок, — вдруг сказал математик, чувствуя, как к горлу подступает ком. — Ребёнок…
Арсений уставился немигающим взглядом в одну точку, даже не шевелясь. Внутри что-то оборвалось. Мужчина сидел, словно статуя, долго. Быть может, это были всего лишь пару минут, а может и пару часов. Учитель даже не заметил, как хлопнула дверь.
«Он совсем ещё ребёнок».
Воспоминания ударили вместе с усилившимся ветром по лицу. Пыль и грязь, которые перегонялись порывами ветра, неприятно царапали кожу. Возможно, не брать с собой куртку была ужасная идея. Арсений кутался в свой синий пиджак, однако теплее не становилось. Уже несколько раз по дороге в злосчастное кафе математик успел проклясть Андрея Дмитриевича и его разговоры. Попов сам не понимал, зачем он шёл на встречу с мужчиной. Хотя всё здесь легко и просто. Мужчина отказывался принимать, тот факт, что разум прощался с его телом, когда речь шла об Антоне. А о ком, если не о нём, будут говорить мужчины? У них больше нет общих тем. Кроме одной, такой длинной и зеленоглазой.
Уже возненавидев не только отца Шастуна, но и весь мир, Арсений с отвратительным настроением, продрогший, бежал до кафе, чтобы поскорее выпить горячего кофе и наконец-таки согреться.
Колокольчик негромко звякнул над дверью, оповещая о новом посетителе кафе. Учитель буквально ввалился внутрь, привлекая к себе внимание. Обычно идеально уложенные волосы были взлохмачены, весь вид мужчины был помятый. Прищурившись, Попов начал искать глазами знакомую фигуру.
Андрей Дмитриевич сидел за небольшим столиком у самого окна и внимательно разглядывал меню. Мужчина был напряжён, и хоть математик ещё не подошел к нему, напряжение уже окутывало своими волнами. Пригладив свои чёрные волосы, что никак не помогло, и несколько прядей всё равно непослушно торчали, тем самым зля их обладателя, Арсений прошёл к столику, где сидел Андрей Дмитриевич. Учитель бесцеремонно уселся на стул напротив зеленоглазого мужчины, кладя ногу на ногу, и буквально впился в него взглядом.
— О, Арсений Сергеевич, — выдохнул Андрей Дмитриевич, пытаясь выглядеть максимально равнодушным. — Я рад, что вы пришли…
— А можно ближе к делу? — закатив глаза, спросил Арсений, стуча пальцами по столу.
Волнуется.
— Конечно… да, я… Твою мать, — ругнулся мужчина и на мгновение опустил голову, а затем резко посмотрел на учителя. — Спасибо вам.
Арсений, нахмурившись, смотрел на отца Антона. А после сказанных им слов брови учителя полетели вверх. Учитель наклонил голову вниз и с лёгким непониманием, плескавшимся в синих глазах, посмотрел на мужчину.
— Простите? — выпрямившись, спросил Арсений.
— Спасибо вам, Арсений Сергеевич, — уже более чётко и уверенно произнёс Андрей Дмитриевич. — за то, что спасли…спасали моего сына. Я не знал, что вы… Блять!
Зеленоглазый мужчина накрыл лицо руками, что-то, кажется, шепча. Арсений сидел на месте, широко распахнув глаза. Сказать, что он был удивлён, — это ровным счётом ничего не сказать. Обычно такой сильный и всем своим видом устрашавший, по крайней мере Арсения, мужчина, вдруг предстал перед ним совершенно слабым. Он предстал перед ним человеком.
— Я немного не понимаю, — нахмурив лоб, сказал Попов.
— Антон мне рассказал, как вы за ним бегали по всему Питеру, как спасли его жизнь… Он сказал… он сказал, что любит вас. Он никогда никому не говорил этих слов, кроме меня и его… матери, — быстро проговорил Андрей Дмитриевич, чуть задыхаясь.
Арсений сидел неподвижно, держал своё каменное лицо, ни один мускул не дрогнул на его лице, но то, что творилось у него внутри, было похоже на ураган. Математика будто ударили под дых и начали душить.
«Он сказал, что любит вас».
Это, возможно, всего лишь слова, но только не для Арсения. Нечто светлое, какое-то прекрасное чувство появилось в груди и согрело всё внутри. Просто слова, заставившие тридцатилетнего мужчину кричать от радости, словно он двенадцатилетняя школьница, и парень его мечты посмотрел в его сторону. Хотя это сравнение далековато от того, что на самом деле чувствовал мужчина. Всё намного глубже и серьёзнее.
Антон признался в любви Арсению, а Арсений признался в любви Антону.
А потом они расстались, то есть Арсений бросил своего мальчика.
— …благодарен вам. Я даже не знаю, что ещё сказать, — Андрей Дмитриевич, видимо, что-то говорил Арсению, скорее всего это была пламенная речь о том, как сильно он благодарен математику и тому подобное, но все слова прошли мимо учителя.
— Я долго думал, — после недолгого молчания, вдруг снова начал Андрей Дмитриевич. — я… я не хочу лезть в ваши жизни и ваши…отношения. Арсений Сергеевич, я хочу, чтобы мой мальчик был счастлив…
Арсений сидел и, словно рыба, открывал и закрывал рот. Кажется, даже во всём кафе резко стало тихо, по крайней мере Арсений так думал.
— Что?..
— Я не против, Арсений Сергеевич…
— Что? Нет! Что?! — крикнул Арсений, резко поднявшись со стула. — Вы вообще нормальный?! Вы пришли ко мне и просили его оставить! Какого чёрта, вы сейчас приходите и говорите, что вы не против!
Учитель резко подошёл к Андрею Дмитриевичу и со всей злостью в темно-синих глазах посмотрел на него.
— Мы больше не вместе. Вы можете гордиться собой. Я беспокоюсь о нём, в отличие от вас. Он важен для меня, поэтому я его и оставил. Я сделал это, сука, потому что люблю его и хочу, чтобы у него всё получилось в будущем! Мне плевать на вас, но мне не плевать на него, — прошипел Арсений, после чего ударил со всей силы рукой по столу.
— До свидания, Андрей Дмитриевич, не скажу, что был рад вас видеть.
Учитель демонстративно развернулся и, сжав кулаки, быстрым шагом вышел из кафе, громко хлопая дверью.
Злость одолевала мужчину. Он не контролировал себя. Ему нужен был воздух, ему нужен был Питер, чтобы отдышаться.
***
Антон неподвижно стоял и разглядывал огромную картину, висевшую перед ним. На ней был изображён светловолосый мальчик с огромным ярким разноцветным воздушным змеем. Мальчик улыбался, его веснушки очень выделялись на лице под лучами ласкающего солнца. Всё было на этой картине так светло и пропитано жизнью, что Антон не смог сдержать улыбки.
Почему-то среди множества картин, представленные на выставке, юноша выделил именно эту. Быть может, это было просто совпадение, однако картина называлась
«Dream». Увидев название, Шастун только закатил глаза, но от картины не отошёл.
Лиза куда-то пропала, как и Дима с Серёжей, которых Антон даже и не ожидал увидеть. Но как выяснилось позже Ковалёва их сама позвала, вызвав удивлённый взгляд со стороны Антона, однако девушка заявила, что у неё ещё были лишние билеты, и она вдруг решила позвать одноклассников, с которыми почти никогда не общалась.
Итак, Антон один стоял перед картиной, названия которой, видимо, дала сама судьба. Зелёные глаза, ставшие немного ярче, разглядывали картину, пытаясь уловить каждую даже самую маленькую деталь. И с каждым разом Шастун видел в этой картине всё больше и больше смысла.
— Это моя любимая, — вдруг раздался негромкий спокойный мужской голос сзади, но
Антон всё равно от неожиданности вздрогнул и резко повернулся в сторону незнакомца.
Перед ним стоял невысокий черноволосый мужчина в чёрном костюме-тройке и белой рубашке. В руках он держал бокал с пенящимся шампанским. Его тёмные глаза с абсолютным спокойствием смотрели на парня, разглядывая его.
— Да, мне тоже нравится… очень, — немного неуверенно ответил Антон, сторонясь незнакомца.
— Стас Шеминов, — мужчина протянул руку для рукопожатия. — Это моя выставка.
Зелёные глаза стали больше похожими на блюдца. Рот непроизвольно открылся.
— Что? Ой, то есть… Простите… это…твою мать… То есть… — попытался хоть что-то сказать Антон, но язык заплетался так, будто он опрокинул в себя несколько рюмок водки, а в голове была просто одна больная чёрная дыра. — Мне…очень понравилась ваша выставка.
— Благодарю, — Стас кивнул и улыбнулся уголками губ, заметив то, как сильно начал нервничать парень. — Эй, я не кусаюсь, спокойно.
«Дыши», — пронеслось в голове у Антона, и всё тело будто ударило молнией.
«Только не сейчас, блять, только не сейчас. Арсений, исчезни из моей головы», — подумал Антон и на несколько секунд зажмурился.
А в следующую секунду телефон Шастуна зазвонил. Мелодия доносилась из сумки юноши, поэтому длинные пальцы поспешили открыть её, а затем была довольно сложная задача — найти телефон среди всего барахла, находящегося в сумке.
«Ты прям как тёлка, Шастун, ей богу».
Рука ушла в глубь сумки, а телефона достать всё никак не могла. Кажется, из сумки уже начали вываливаться вещи, но Антону было не до этого. Как только рука наконец дотронулась до заветного гаджета, юноша радостно вскрикнул и поспешил достать телефон, пока звонивший не сбросил вызов.
— Да, алло! — слишком громко произнёс Шастун, держа телефон плечом, а руками пытаясь впихнуть вещи, которые торчали из сумки и вот-вот готовы были из неё вывалиться. — Лиза! Я…бля… я около картины, где мальчик с воздушным…сука…ой, простите…да, я не тебе! Воздушный змей! В самом начале почти. Я там стою. Всё, жду тебя.
Антон сбросил вызов и засунул телефон в карман штанов, ибо больше искать так его он не намерен. У ног парня валялись ручка, карандаш, наушники, которые благополучно выпали из сумки. Ругнувшись под нос, Шастун тут же опустился на корточки и принялся всё быстро обратно запихивать в сумку. Выдохнув, юноша поднялся на ноги и даже протёр лоб, который успел вспотеть.
— Это ваше? — вдруг послышалось рядом, и Антон чуть ли не подпрыгнул на месте.
— Что?.. Где? — зелёные глаза опустились на руки Стаса, а затем они распахнулись так широко, что готовы были выпасть из орбит. — Чёрт! Это так…моё… хрень, я балуюсь, когда скучно.
Стас держал в руках синюю тетрадь открытой. Тёмные глаза внимательно что-то рассматривали. Художник провёл пальцем по странице, а затем на его лице появилась тень улыбки.
— Ты рисовал? — спокойным тоном спросил Стас, не отвлекаясь от рисунка в тетради.
— Ну, да, я же говорю… просто так, ну, делать было нечего. — Юноша опустил голову вниз, рассматривая пол.
— Впечатляет, — коротко произнёс мужчина и прищурился. — Очень впечатляет.
Антон, кажется, забыл, как дышать, и вообще он перестал понимать, что происходит и где он находится. Известный художник похвалил его каракули? Да не может быть такого. Кому и понравилось, отцу, Лизе и Арсению Сергеевичу, они были в восторге, но они не художники, а их мнение было субъективно.
— Вы шутите, да? — хлопая своими большими глазами, спросил Антон.
— Нет, молодой человек, — тёмные глаза посмотрели прямо на Шастуна, отчего тот почувствовал, как колени предательски задрожали. — Как вас зовут?
— Ан… Антон я, — немного дрожащим голосом ответил парень.
— Антон, вот моя визитка. — Стас достал из внутреннего кармана пиджака небольшую карточку. — Не хочу хвастаться, но я владелец одной из лучших художественных академий страны, а может и лучшей. Недавно нас так назвало одно популярное издание… Но не суть. Мне нравится ваш стиль. То, что я вижу здесь, очень даже хорошо.
Нам нужны такие дарования как вы, Антон. Вы в каком классе?
— Одиннадцатый, — даже не думая ответил юноша.
— Превосходно. Значит, вы как раз подходите, — Губы художника расплылись в улыбке.
— У вас очень большие шансы попасть к нам. Больше, чем у всех. Подумайте, Антон.
Стас отдал визитку и тетрадь Шастуну, который стоял, словно вкопанный, боясь даже дышать. В голове образовалась пустота, а сам парень отказывался воспринимать тот факт, что ему только что предложили учиться в лучшей художественной академии. Он не верил, что всё это происходило с ним. Ведь это просто невозможно! Антон Шастун, человек уже в свои почти восемнадцать лет забывший, что такое удача и везение, и тут будто ангел с небес сошёл — Стас Шеминов.
— Антон! — сзади послышался знакомый голос, чему Шастун был до невозможности рад.
— Мы уже тебя потеряли! Ой… здравствуйте…
Лиза резко остановилась, а шедшие за ней Дима и Серёжа врезались ей в спину, на что девушка зашипела и слегка толкнула их.
— Станислав Владимирович… о боже! Здравствуйте, — Лиза переводила взгляд с Антона на художника и обратно, удивлённо приподняв брови.
— Очень приятно, что вы меня узнали, — тепло улыбнувшись, произнёс Стас, делая глоток из своего бокала с шампанским. — Ну, что же, пожалуй, мне нужно удалиться. Антон, подумай над моим предложением.
Стас прошёл мимо Димы с Серёжей, бросив заинтересованный взгляд на последнего, отчего Матвиенко, кажется, покраснел. Позов удивлённо посмотрел на друга, но ничего не сказал, возвращая всё своё внимание на Антона.
— Какое предложение?! — почти сразу, как ушёл Шеминов, вскрикнула Лиза и кинулась к Шастуну.
— Он предложил мне учиться в его академии в Москве. — Юноша будто готовил эту фразу у себя в голове, так чётко он её произнёс.
— Подожди, подожди, в смысле? Вот так просто этот Стас Шеминов позвал тебя?.. — с неверием спросил Дима.
— Он увидел мои рисунки, — тихо сказал Антон, сжимая в руках свою тетрадь и ещё сильнее сжимая визитку.
— Антоша, я так за тебя рада! Я говорила же, они прекрасны! — завизжала Лиза и кинулась Антону на шею.
— Какие ещё рисунки? — нахмурившись, спросил Серёжа.
— Вот эти! — Ковалёва, воспользовавшись мимолётным шоком парня от таких сильныx объятий, вытащила синюю тетрадь из цепких пальцев Шастуна и быстро передала под его возмущённый возглас Позову и Матвиенко.
Реакция друзей не заставила себя ждать. Почти сразу, как они открыли тетрадь, парни восхищённо ахнули, на что Антон только закатил глаза, но не смог сдержать смущённой улыбки.
— Вот этот крутой… голубоглазый, — сказал Серёжа и ткнул пальцем в страницу.
Антон сглотнул и отстранился от Лизы, которая развернулась и убийственным взглядом посмотрела на Матвиенко.
— Ой…это…
— Неважно! — вскрикнул Антон. — Слушай, Лиз…парни, спасибо за вечер, выставку, я пойду домой, ладно? Мне надо всё обдумать, и я просто хочу побыть один. Простите.
Шастун немного грубым движением забрал из рук друзей тетрадь и тут же поспешил к выходу. Серёжа и Дима проводили друга удивлёнными взглядами, а когда повернулись и вопросительно посмотрели на Ковалёву, та только грустно покачала головой.
Антон бежал по вечернему Питеру, засунув руки в карманы. В голове творилось нечто невообразимое. За один чёртов день с ним случилось больше, чем за всю неделю и даже месяц.
«А может ты знаешь как раз совсем не того Арсения Сергеевича?»
«Если он так с тобой поступил, то этому обязательно должно быть какое-то логическое объяснение».
«Нам нужны такие дарования как вы, Антон».
Зелёные глаза зажмурились. В голове столько всего, мысли сменяли друг друг так быстро, что Антон не успевал за ними.
Одно Шастун знал точно: с ним наконец-то произошло что-то хорошее, и этим нужно непременно поделиться с человеком, которому Антон доверял больше всего, и неважно, какое дерьмо между ними происходило. Он должен знать, потому что так должно быть.
Достав из кармана штанов телефон, юноша набрал уже вызубренный номер и поднёс гаджет к уху, слыша длинные гудки.
Один гудок, второй, а ответа всё не было. В уголках глаз начала скапливаться влага, а рука всё крепче сжимала телефон. Юноша хотел было уже сбросить вызов, как вдруг на другом конце раздался тихий голос с лёгкой хрипотцой:
— Алло?
— Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — произнёс Антон и затаил дыхание.
— Привет.
— Я звоню, просто чтобы сказать, что мне один очень знаменитый художник, Стас
Шеминов, может знаете… в общем, он предложил мне учиться в его академии в
Москве, — на одном дыхании проговорил Антон, а затем резко замолчал, зажмурившись.
На другом конце послышался громкий вздох.
— Антон, я очень рад за тебя.
— Спасибо, я просто хотел, чтобы вы знали, — улыбнулся Антон и смахнул слезу, которая всё-таки скатилась по щеке. — Хорошего вечера.
— И тебе, Антон.
Юноша сбросил вызов и почувствовал, как в груди потеплело. Прижав телефон к груди, Антон улыбнулся, хотя слёзы всё ещё текли по щекам.
Надежда умирает последней.