On The Wings Of Love, STRAY KIDS

Ненависть К Тебе

Гул затихающих аплодисментов постепенно остаётся за вашими спинами. Кроваво-красный занавес опускается, закрывая собой всё то, что необязательно знать нетерпеливому зрителю. Его теплая рука всё ещё отдает тепло твоим заледеневшим пальцам, а губы всё ещё помнят нежность, которую дарил он тебе в поцелуе. И будто кто-то поставил этот момент на стоп, но позже ты слышишь, как он фыркает. Вот он, абсолютно привычный Хван Хёнджин, которого видишь ты перед собой без света назойливых софитов.

То, что происходило на сцене, люди называли чудом — то, как ваши тела реагировали друг на друга, подкупало неподготовленного зрителя. Ваши сердца, казалось, звучали в унисон. Но на то это и была ваша работа и жизнь — актёрское мастерство. У обоих отточенное и настолько сильно доставляющее дискомфорт в последнее время. Ваша химия понравилась постановщику уже тогда, когда вы только переступили порог театра. Хёнджин окатил тебя водой, подъезжая к зданию, а ты в свою очередь вылила кофе на его сценарий. Все точно знали, что вы ненавидите друг друга, но только режиссёр-постановщик подозревал что-то своё.

Свет софитов постепенно тускнеет перед глазами, и ты отдаёшь помощнице последний букет огромных темно-красных роз, как платье твоей сегодняшней героини. Слишком много сегодня красного вокруг тебя. Помощница приятно улыбается, и твоё сердце сжимается, ведь скоро всего этого не будет. Хван стоит где-то неподалёку, делая вид, что сильно занят, чтобы поздравить тебя с ещё одним успешным завершением сезона, что-то без устали рассказывает своему знакомому. Лишь напряженный лоб выдает его.

— Как жаль с Вами расставаться, Йеджи-щи, — ласково произносит совсем юная Ли и грустно улыбается, поглядывая на пахнущие свежестью цветы. — Театр потеряет многое с вашим уходом, но… я надеюсь, что Вы будете счастливы и за пределами сцены и наконец-то отдохнёте.

— Бона, отдых — это то, что я хотела бы в первую очередь. Устаёшь менять маски и жить чужой жизнью, — твой взгляд совсем неслучайно проскальзывает по Хвану, который, похоже, услышал ваш разговор. — Но ты всегда можешь мне звонить и рассказывать, как тут обстоят дела, — улыбаешься впервые за вечер искренне и ободряюще похлопываешь помощницу по плечу.

— Да, Йеджи-щи, спасибо Вам за всё! — помощница скрывается за поворотом, унося с собой букеты цветов.

Ты не хочешь ничего говорить Хёнджину. Вы, по большей части, никакие ни друзья друг другу, чтобы делить переживания. Он, наверняка, обрадуется, что это твой последний сезон. Но в душе всё равно скребут кошки, ведь присутствие Хёнджина в твоей жизни стало каким-то родным. Направляешься в гримёрку, не видя, как парень от злости сжимает кулаки.

Ты решила уйти тихо, без бесконечных проводов, где актёры всё ещё забывают снять с себя маски. Ты просто запомнилась всем великолепной актрисой, о которой ещё долго будут говорить. После гримёрки возвращаешься в пустующий зал. Тусклый свет расслабляет зрение, и ты в последний раз садишься прямо в центре, поправляя ворот черной водолазки. Волосы небрежно выбиваются из пучка, и хочется тихо уснуть здесь — на месте, где обычно сидел Хёнджин, когда не участвовал с тобой в спектаклях.

— Значит, уходишь, да? — раздаётся позади тебя, но ты не хочешь поворачивать лицо, зная, кто там сидит. В груди ноющая боль своими длинными безобразными пальцами копошится в твоём и без того разорванном сердце. — Йеджи, ты не считаешь, что это грубо?

— Какая тебе к чёрту разница? — сжимаешь руками спинку впереди стоящего кресла, понимая, что Хван уселся сзади тебя. — Радоваться должен. Не будешь видеть мою физиономию больше.

— А если я не хочу радоваться? — тихо и почти на гране срыва спрашивает Хван. Подскакиваешь с места и резко разворачиваешься: в тебе столько недосказанного сожаления, злости и желания исчезнуть сейчас же, что слёзы уже несдержанно текут по щекам. Судорожно вытираешь их, но вот подрагивающие губы не можешь контролировать. — Йеджи, давай поговорим… — поднимается он со своего места, но ты останавливаешь его попытки что-то сказать лишь одним кротким жестом.

— Нет, Хёнджин. Нам не о чем разговаривать, — произносишь надрывно, так, как не хотелось бы, но ты не играешь. Сейчас ты не актриса, а женщина — глубоко оскорблённая, брошенная и слишком беззащитная. — Запомни, для тебя нет больше Йеджи. Для тебя нет актрисы Йеджи, для тебя нет женщины по имени Йеджи, для тебя нет друга и врага Йеджи и, в конце концов, для тебя нет возлюбленной Йеджи.

— Не говори так, — почти умоляюще он смотрит на тебя и понимает, что в его жизни самым бесцельным и бесполезным спектаклем был спектакль под названием «Ненависть к тебе». Но тебе уже всё равно, или, по крайне мере ты попытаешься сделать вид, что тебе всё равно. Ведь перед глазами до сих пор стоит то, как Хван жадно целовал твою помощницу, снимая с неё один за одним предмет одежды, в гримерке, когда ты пришла забрать свою сумку, опрометчиво оставленную на столе. Всё это время ты ждала, когда они закончат, чтобы забрать эту чёртову сумку. Ждала и в который раз позволяла Хёнджину вытирать об тебя ноги. Но всему приходит конец. Когда-то Хёнджину не нужны были твои чувства, хотя тогда на самом деле всё было наоборот, теперь тебе не нужны его чувства, хотя сейчас на самом деле всё наоборот. Ты постараешься заглушить это.

— Я желаю тебе удачи в дальнейших спектаклях. Всегда считала, что я главная героиня в спектакле, который мы разыгрывали каждый день, но оказалось не так. Не разбей сердце Юны, — бросаешь на последок и бредешь в сторону гримёрки, чтобы больше никогда не переступать порог этого места. Твоя последняя роль сильной женщины закончилась, но без аплодисментов.

Хёнджин ничего не говорит, не бежит за тобой, потому что просто понимает масштаб трагедии. И это будет глупо объяснять, что Юна для него ничего не значит и что представляет перед собой он всегда только тебя, что просыпается с только твоим именем на устах и каждый раз хочет себя уничтожить, когда пытается уничтожить тебя. Но всему приходит конец? Свет софитов гаснет.