Демон

Как жизнь, как молодость, живой

- Пожалуйста, не исключайте меня! Я не виновата, я ничего не знала! - плакала Лаванда. Валери Розье смотрела в сторону, поджав губы. Она не собиралась ничего рассказывать - глупая гриффиндорка уже сделала это за неё. Девушка лишь сказала: - Я буду говорить только в присутствии своего отца. МакКошка посмотрела на неё с явным презрением, а Слизнорт покачал головой. Почему в последнее время он только и делает, что разочаровывается в членах своего факультета? Почему они вдруг стали такими... неосторожными и глупыми?
Гораций не знал ответ. - Ваш отец скоро будет здесь, мисс Розье, - сухо произнёс директор. Эти слизеринцы уже второй раз упорно портят ему репутацию. Через пару минут в Хогвартс прибыла семейная пара. Миссис Браун кинулась к дочери, рыдая. Лаванда прижалась к матери и обняла её. - Что случилось? Почему мою девочку хотят исключить? - спросила женщина. Её отец просто стоял рядом, не произнося ни слова, но было ясно, что если аврора зря вызвали в школу, то все об этом пожалеют. - На данный момент об исключении речи не идёт. Сначала нужно разобраться в обстоятельствах произошедшего, и именно поэтому мы ждём прибытия лорда Розье. Женщина сорвалась. - Расскажите, почему! Директор поморщился от ультразвука и Макгонагалл пришлось всё объяснить. - Ваша дочь поспособствовала отравлению ученицы Гриффиндора и главной старосты, Гермионы Грейнджер. Теперь девочка лежит в больнице имени Святого Мунго и... она ужасно выглядит. Это не описать словами, - глухо произнесла декан Гриффиндора. Миссис Браун ахнула. - Нет, нет, такого быть не может! Моя Лаванда никогда не желала никому зла, она же такая добрая, гриффиндорка! - отчаянно сказала она. Минерва поморщилась. - Я очень в этом сомневаюсь и не понимаю, как эта девушка могла попасть на мой факультет, - презрительно закончила она. Наконец, из камина вышел высокий мужчина. Он окинул помещение брезгливым взглядом, и спросил, даже не здороваясь: - Для чего я здесь? Он не подошёл к дочери - просто сделал вид, что её здесь нет. Розье дала волю эмоциям и посмотрела на отца с надеждой, но тот и не думал обращать на неё внимание. - Ваша дочь обвиняется в покушении на жизнь однокурсницы. Лорд Розье вскинул бровь и улыбнулся уголком губ. - И кого же? Минерва Макгонагалл сжала зубы от желания расцарапать нахалу лицо. - Гермиону Грейнджер. Мужчина спросил с усмешкой: - Грейнджер? Не слышал такую фамилию. Неужели грязнокровка? Минерва почти задохнулась от возмущения. Она вскочила с кресла и разъярённо приблизилась к нему. - Как Вы смеете так говорить? Гермиона - хорошая девочка, отличница, главная староста! Она намного лучше Вашей дочери! Улыбка сползла с его лица. - Кто дал Вам право думать, что какая-то грязнокровка может быть лучше чистокровной дочери клана Розье? Их перепалку прервало вежливое покашливание директора. Минерва, тяжело дышащая от гнева, в бешенстве плюхнулась обратно на своё место, а Розье, напоследок окинув декана Гриффиндора презрительным взглядом, отвернулся. - Можете начинать, - обратился директор к Валери Розье. Та прочистила горло. Она думала, что поддержка отца поможет, но он её не поддерживал - лишь невыразительно смотрел в сторону и почему-то девушке чудилось витающее в воздухе обещание скорой расправы. - Я купила зелье от прыщей и сказала Браун, чтобы она прыснула им три раза на подушку Грейнджер. Это всё. Директор устало вздохнул. - Мисс Розье, я поддался уговорам наших благородных деканов, а точнее Помоны, и дал Вам шанс рассказать правду самостоятельно, но раз Вы так неблагодарны... Профессор Слизнорт подошёл к испуганной девушке с небольшим флакончиком в руках. - Думаю, это поможет Вам наконец перестать врать, - решительно сказал директор. - Гораций, дайте мисс Розье Сыворотку. Валери сразу поняла, что это за зелье. Она вновь посмотрела на отца, ища отклик, но опять не получила его - лорд сжал руки в кулаки, но на его лице не дёрнулась ни одна мышца. Он стоял так, словно его это не касалось. Словно не его дочь сейчас была на грани истерики. Словно он стыдился её. Девушка еле сдерживала слёзы, пока трясущимися руками держала в руке флакончик. Она выпила зелье и прижала руки к горящим от волнения и страха щекам. - Можно начинать, - сказал Слизнорт. Диппет кивнул и начал допрос. - Какое зелье вы использовали? Валери заплакала от усилий, но ей рот сам по себе открылся. - Семейный рецепт. На её лице должны были появиться большие прыщи, а от лекарств должно было становиться только хуже. Они бы постепенно исчезли через несколько лет, но до этого грязнокровка должна была постоянно накладывать чары иллюзии. Её отец тихо прошипел: - Идиотка! Розье зарыдала ещё сильнее, но директору было откровенно наплевать на её психическое состояние - гораздо важнее было здоровье несчастной гриффиндорки. - От этого зелья есть противоядие? Девушке пришлось ответить. - Да, есть. Директор выдохнул от облегчения. - Ты его знаешь? Валери кивнула. - Скажи. Через несколько минут многие покинули директорский кабинет. Сидеть остались лишь сам Армандо и его заместитель. - Слава Мерлину, что всё обошлось, - честно сказал директор. Макгонагалл согласно кивнула. - Да, вряд ли бы я смогла себе такое простить. Через несколько минут вышла и декан Гриффиндора, в дверях столкнувшись с Томом Риддлом. Женщина ахнула, потому что выглядел он откровенно неважно - растрёпанные волосы и красные от недосыпа глаза. Она предпочла отмолчаться и скрыться, а директор не стал скрывать свои эмоции. - Том! - всплеснул руками мужчина. - Ты спал сегодня? Он лишь покачал головой в ответ. - Ты волновался? - сочувственно спросил Диппет. Том ответил охрипшим голосом: - Да. Скажите, с ней всё будет в порядке? На сердце директора потеплело. Так приятно было видеть заботу Тома о Гермионе! Он ещё раз подумал о том, насколько искренни чувства слизеринца и сказал с улыбкой: - Всё будет хорошо, Том. Гермиона в порядке и, скорее всего, уже совсем скоро сможет вернуться в Хогвартс и продолжить обучение наравне со всеми остальными. Он кивнул и спросил: - Вы нашли виноватых? Директор замялся. Он не знал, стоит ли рассказывать Тому обо всём и называть имена девушек, но всё же решил, что может ему доверять. «Том никогда не будет совершать опрометчивые поступки, ведь он сначала думает, а уже потом делает. Он очень умный и воспитанный мальчик. Грех сомневаться в нём, » - подумал он. - Мисс Розье хотела навредить Гермионе, и использовала для этого мисс Браун, но произошло недоразумение, которое привело к гораздо более серьёзным последствиям. Но сейчас мисс Грейнджер уже ничего не угрожает, - он специально говорил без подробностей, чтобы Том не сильно злился на глупых девушек, ведь последствия действительно оказались страшными. Впрочем, именно он и нёс девушку, истекающую кровью, в Больничное крыло совсем недавно, так что он лучше всех знал, как на самом деле она страдала. Том невольно сжал руки в кулаки. «Розье, » - подумал он и внезапно понял, что ещё пара минут и он сорвётся, чего никак нельзя делать при директоре. - Я очень рад, что всё закончилось хорошо. Я могу навестить Гермиону? Директор закивал. - Да, конечно. Я договорюсь с Гиппократом. Том поблагодарил мужчину и вышел. Его откровенно шатало, а в глазах помутнело. Он и раньше чувствовал желание убивать, но такое сильное - никогда. Потому что раньше никто и никогда не смел трогать то, что принадлежит ему. А грязнокровка принадлежала ему. Ему одному. Только он имеет право убить её. Только он имеет права хоть как-то ей навредить. Потому что она - его. И это не обсуждается, потому что он уже давно решил всё для себя, но вот понял только сейчас, когда её попытались убить. Он не умел прощать, а такое - тем более. Парень знал, где находится спальня Розье. На Слизерине не было специальных чар, которые бы не пропускали мальчиков в комнаты девочек - просто потому, что здесь многие были уже давно помолвлены, а кланы родов за то, что их дочь обесчестят, могут и убить. Он влетел в помещение и непроизвольно впал в состояние ещё более сильной ярости, увидев слизеринку, которая спокойно рассматривала свои ногти с отчуждённым видом, словно ничего и не произошло. Хотя, даже если бы она рыдала и молила о прощении, он бы всё равно её не пощадил.
Том подошёл к Розье и схватил ту за шею, совершенно не контролируя себя. Девушка, задыхаясь и видя красные отблески в глазах Риддла, истошно завопила, но он быстро это исправил, второй рукой залепив ей пощечину. - Как ты посмела тронуть её? Девушка посинела и открыл рот, но не смогла сказать и слово. Тому же было абсолютно наплевать на её мучения. Он встряхнул её и зарычал: - Кто тебе разрешил? Он снова ударил её. Видя закатывающиеся глаза и приближающийся к слизеринке обморок, парень отбросил Розье подальше от себя и посмотрел на неё, как на мусор. - Я, кажется, задал вопрос, - сказал он таким голосом, что стало ясно - если она сейчас не ответит, то... всё будет очень плохо. Розье прокашлялась и посмотрела на Тома глазами, полными слёз. - За что ты со мной так? Она же просто грязнокровка! «Грязнокровка, грязнокровка, грязнокровка». Да, она грязнокровка. Но она его грязнокровка. И он не позволит ни одной чистокровной стерве тронуть её. - Если что-то подобное произойдёт ещё раз, я убью тебя. Это не шутка. Я говорю абсолютно серьёзно - я вспорю твой живот и пришлю твои кишки конвертом к твоей матери, если ты тронешь её ещё хоть раз, хоть пальцем, - на последних словах он уже кричал. Девушка оцепенела от ужаса. Том, её Том, такой галантный, сильный и властный... Сейчас он был её персональным ночным кошмаром. - Ты поняла? - холодно спросил он, но было ясно, что он в любой момент может сорваться. Валери судорожно закивала. - Не слышу! - вскрикнул он. Девушка свернулась калачиком на кровати. - Я всё поняла, - тихо сказала она, плача. Риддл, не говоря ни слова, развернулся и ушёл, а девушка осталась подвывать от страха и боли. «Это всё сон, страшный сон, » - успокаивала она себя, но это не помогало, потому что это не было сном, и девушка это прекрасно знала. Она сама всё разрушила своей ревностью. Тем временем из своего кабинета вышел директор Диппет. Он, увидев своего ученика, растянул губы в улыбке и сказал: - Том! Так как из-за этого досадного происшествия уроки отменены, ты можешь прямо сейчас камином направиться в больницу. Риддл заставил себя улыбнуться в ответ. - Большое спасибо, сэр. Они прошли в кабинет, откуда он и должен был переместиться. Напоследок директор похлопал его по плечу и намекнул: - Она сейчас очень одинока, так как даже её подругам я не разрешил навестить девочку - лишь для тебя сделал исключение, так как вы состоите в других отношениях. Так что ты можешь подбодрить Гермиону и показать ей то, как ты о ней заботишься. Скажи, что волновался - гриффиндорская принцесса тут же растает. Том кисло улыбнулся. Да, конечно. После того, что он ей сделал, просто невозможно взять и растаять. Хотя он действительно волновался. По-своему - так, как умеет. На месте назначения его уже ждали. Молодая медсестра посмотрела на него с сомнением и спросила: - Вы - Том Риддл? Парень обаятельного улыбнулся и кивнул, отчего девушка отчаянно покраснела и вдруг растеряла все слова. - Тогда пойдёмте, - промямлила она и отвернулась, скрывая за ширмой густых волос красные щеки. Том усмехнулся - глупые девушки, которые ведутся на внешность, никогда не изменятся. Почему-то подумалось, что Грейнджер никогда не велась на его внешность - всегда ненавидела и соперничала с ним. «Точнее, пыталась, » - подумал Том, но ему пришлось признать, что он слегка покривил душой. Грейнджер соперничала с ним вполне успешно. Тем более для грязнокровки. Возможно, именно в этом причина того, что он не воспринимал её, как... Точнее, того, что он воспринимал её как-то странно. Так, как Тёмный Лорд просто не должен воспринимать кого-либо. Если он сейчас вновь начнёт думать об этом, то точно сойдёт с ума. Впрочем, кажется, это уже случилось. Она уже свела его с ума, потому что, остановившись перед дверью, он понял, что его сердце слишком сильно бьётся. Оно не должно биться так, словно вот-вот выпрыгнет из груди. По его лбу не должна течь тонкая струйка пота. Его руки не должна сотрясать мелкая дрожь. Тем не менее, всё это происходит. Том был недоволен, Том хотел рвать и метать, но... он был бессилен. Бессилен против неё. Хотелось рычать и биться головой об стену. Зачем он вообще пришёл сюда? Что заставило его тогда попросить у Диппета встречу с Грейнджер? Том зажмурился, отчаянно не желая верить в то, что сейчас происходит. А точнее, в то, что сейчас происходит с ним. К тому времени медсестра уже ушла, оставив его одного стоять перед дверью. Он точно свихнулся. Потому что он нерешительно тянет руку к ручке двери и его голова кружится. Потому что его нервы уже на пределе. Потому что он одновременно хочет и не хочет видеть одновременно любимое и ненавистное лицо. Любимое. Том отшатнулся от двери и облокотился на стену. Ненавистное. Том сделал робкое движение вперёд. Слишком сильно, слишком больно, слишком непонятно. Слишком. Том схватился за голову и разворошил пряди, и без того похожие на воронье гнездо. Прямо как у Грейнджер. Нет, только не она, только не опять. Парень сглатывает и вновь приближается к двери - осторожно, боязливо, словно за ней его ждёт смертельная опасность. Впрочем, так и есть. И опасность действительно смертельная, потому что он готов убить себя, лишь бы не испытывать то, что он испытывает сейчас. Потому что это неправильно. Лучше погибнуть великим Тёмным Лордом, чем остаться рабом этого чувства. Он не мог произнести слово «любовь» даже в мыслях, потому что так было безопаснее. Если он этого не признает, значит этого и нет вовсе. Глупо. Как же всё это глупо. Подобные отговорки перестали помогать ещё полгода назад. Отчего-то он начал верить в так называемые переломные моменты. Просто раз - и перемкнуло. Просто два - и пробило. Просто три - и всё уже никогда не будет, как прежде. И уже ничего нельзя поделать. Или идти дальше, или стоять на месте - путь назад просто напросто отрезан. Кем? Неизвестно. Зачем? Тоже непонятно. Но, тем не менее, это есть. Это чувство в груди, которое заставляет корчиться в душевных муках. Раз за разом погибать в собственном огне. В огне собственной души. Он считал себя особенным, потому что верил в то, что у него нет никакой души вовсе. Но она есть. Она течёт по его венам, делая кровь горячее. Она проникла в его сердце, учащая пульс. Она заставляет его совершать необдуманные поступки. Она делает то, что ей не позволено. Делает то, что делать в принципе невозможно. Том схватился за ручку двери и втянул в себя воздух, пытаясь надышаться, словно перед смертью. Он пытался устранить её. Он пытался задушить все эти чувства на корню. Она является сорняком, который уничтожает прекрасные цветы. Он упустил тот момент, когда можно было что-то исправить. Теперь он будет расплачиваться за это всю жизнь. Потому что отныне он раб. Раб. Раб. Раб своих чувств. Раб своих эмоций. Раб своих страданий. Её раб. Дверь наконец открывается. Он ошибся. У него есть душа. И имя ей - Гермиона.