Демон

Клянусь полночною звездой

Девушка уже начинала засыпать, когда Сюзанна покинула её, чтобы навестить других больных и дать им нужные зелья. Этот день слишком утомил её — она не успела толком поспать, ведь боли начались через полчаса после того, как она легла. Целитель сказал, что родители скоро навестят её, но пока она может спокойно отдохнуть. Тем не менее, через несколько минут после своего ухода к ней в комнату вновь ввалилась Сюзанна. Её глаза горели от восхищения. — Ты не представляешь, кого я увидела в коридоре! — мечтательно сказала она.

Гермиона протёрла глаза и спросила с усмешкой: — Мистера Сметвика? Девушка покраснела. — Нет! Гермиона рассмеялась. — Если не его, то я в растерянности. Сюзанна махнула рукой, но её горящие щеки выдали её с потрохами. — Глупость! Просто там такой парень… Такой красивый, — пролепетала девушка. — Черноволосый, статный, и взгляд у него такой, такой… Ах. Гермиона насторожилась. — И он из Хогвартса — в мантии со значком Слизерина. И ещё, думаю, примерно твоего возраста. Сюзанна, увидев округлившиеся глаза девушки, запнулась. — Подожди… Получается, он к тебе? — она завизжала от восторга. Гермиона сжала руки в кулаки. «Что ему здесь нужно?» — подумала она зло. — Вероятно, ты права, — ровно произнесла Гермиона, поджав губы. Сюзанна удивилась. — Ты не рада? — расстроенно сказала она. Гермиона глубоко вздохнула. — Нет, я не рада. Если это тот, о ком я думаю, то у нас ним не лучшие отношения. Не понимаю, что он здесь забыл. Возможно, её неприязнь была слишком очевидна, так как Сюзанна словно сдулась. — Тогда я пойду. Гермиона отчуждённо кивнула. Спать почему-то расхотелось. Девушка не хотела, чтобы он видел её в таком состоянии. Она не хотела казаться такой… слабой. По сути, выглядящей побитой собакой. Неожиданно дверь открылась и она услышала знакомый голос: — Можно? Гермиона почувствовала, как что-то внутри ухнуло вниз. — Если я скажу нельзя, то ты уйдёшь? — холодно спросила она. Она не хотела видеть его, потому что знала — если это действительно связано с Лавандой, то в этом есть и его вина. В конце концов, всё началось с того, что он пришёл к ним на Рождество, и это главная причина слухов. — Нет. Он вошёл и застыл от шока. Он не узнал ту, что лежала сейчас на больничной кровати, потому что всё лицо Гермионы было в огромных разорвавшихся волдырях. Парень выдохнул и вдруг почувствовал, что рад тому, что он пришёл к Розье до того, как увидел Гермиону — иначе бы он просто прибил слизеринку, и никакой Азкабан бы его не остановил. «Как она посмела?» Он не думал, что всё будет настолько плохо. Несмотря на то, что Диппет сказал, что всё можно исправить, это выглядело… ужасно. — Зачем ты пришёл? Чтобы поиздеваться, да? — Гермиона накинулась на него с обвинениями, не вытерпев взгляда, полного ужаса. Парень сглотнул. — Нет. Хотел убедиться, что всё в порядке. Возможно, в другой ситуации она бы удивилась этим словам, но сейчас стыд и злость взяли своё и она процедила сквозь зубы: — Убедился? Риддл слабо кивнул. — Тогда уходи! — закричала Гермиона, не контролируя себя. Ему не нужно было повторять дважды. Уже через несколько минут он выходил из камина в кабинете директора Диппета. Мужчина ждал его, но явно удивился, когда увидел Тома. — Почему ты так рано? — недоуменно спросил он. Риддл мотнул головой и решил ответить честно, ибо что-то выдумывать сейчас откровенно не хотелось. — Она не очень рада меня видеть. Думает, что я пришёл, чтобы позлорадствовать. Директор покачал головой и, подойдя к парню, хлопнул того по плечу. — Женщины — это невероятно сложные создания. Иногда они бывают непредсказуемы, но с этим нужно просто смириться и сделать с точностью до наоборот! — он говорил, как последний ловелас. Том усмехнулся. Вряд ли это поможет. — Спасибо за совет, сэр. Мне нужно подумать. Но идеи никак не приходили. Он сидел в своей комнате, держась руками за голову. И что ему теперь делать? Как поступить? Ясно одно — теперь он вряд ли сможет поднять на неё палочку. Хотя, конечно, поднять-то он поднимает, но вот слова смертельного заклятия вряд ли выговорит. Просто потому, что теперь уже не может представить свою жизнь без Грейнджер. Впрочем, он и раньше не мог это сделать, но сейчас всё стало ещё хуже. Тогда он попытаться убрать её с дороги, чтобы она не мешала ему идти к величию, но теперь он уже не сможет наслаждаться своим величием. Без неё даже идти не хочется. Он хотел отомстить Розье, но теперь уже не собирается это делать. По сути, отчасти она даже помогла ему осознать то, от чего он старательно отгораживался вот уже много лет. А сколько? Когда всё это началось? Может быть, ещё на первом курсе, когда он понял, что не один он читал учебники перед тем, как сесть на поезд? Или же тогда, когда она начала в открытую показывать свою неприязнь и постоянно кидать ему вызовы, принять которые было делом чести? Когда она стала чем-то очень важным и неотъемлемым? И почему это произошло? Наверное, это какое-то проклятие. Но вот только проклял он сам себя. Он не знает, что будет говорить ей, не знает, как будет объяснять. Да и не сможет он это объяснить, и даже пытаться не будет. Но как тогда жить? Она никогда не будет рядом с ним добровольно, ибо он сделал ей слишком много плохого. Он бы и сам никогда не простил человека, который попытался его убить. Он бы отомстил. Но Грейнджер, кажется, мстить не собирается. Она просто ждёт того момента, когда сможет наконец избавиться от него, закончив школу. Он ей безразличен. Парень стиснул зубы. Никогда до этого правда не была такой болезненной. А самое главное в том, что он ничего не может изменить. Впервые он абсолютно бессилен. Хотелось выть от отчаяния. Он не знал, что с ней делать. Может быть, попробовать влюбить в себя? Нет, бесполезно — после того случая с василиском она вряд ли поверит в его искренние чувства. А самое обидное было в том, что его чувства и вправду были искренними. Он не умел любить, как все остальные, но делал это, как мог. Не хотел, но всё же любил. Нет, не нужно говорить это слово, иначе станет ещё хуже. Хотя, куда уже хуже? Использовать «Империус» или Амортенцию? Нет, он никогда не опустится до уровня своей матери. Да и не держать же ему её под зельем или заклинанием всю жизнь. Отпустить? Никогда. Может быть, тогда стоит всё же убить? Не самому, а чужими руками? Он просто натравит на неё кого-нибудь, но это уже будет после школы. Всё будет так, как он и хотел чуть ранее. Она просто умрёт, и все проблемы будут решены. Всё, решено. Осталось лишь подождать до конца этого года, а после этого всё будет так, как прежде. Он вновь займётся вопросами своего бессмертия, а то он слишком долго не думал об этом — все его мысли на шестом курсе занимала лишь она. Тем временем Гермиона растерянно лежала на постели и смотрела в потолок. Признаться, она была крайне удивлена визитом Риддла. А ещё он вёл себя крайне подозрительно. Точнее, наоборот — крайне… спокойно. Но слишком подозрительно для него. Когда она кричала на него и буквально выгоняла из своей палаты, Риддл должен был разозлиться, ответить ей, сказать, что его заставили быть здесь, в конце концов, накричать на неё в ответ! Да что угодно, но не это его поведение! Он выглядел слишком потерянным и не был похож на самого себя. Что с ним произошло? Какая муха его укусила? Она боялась такого Риддла гораздо больше, чем того, кого знала все эти годы. Тот слизеринец, который впадал в ярость от каждого её движения или слова, был гораздо более привычен. А сейчас… Что-то неуловимо изменилось. Она чувствовала это, но не могла понять, в чём дело. Это она виновата? Или он? Тем не менее, это всё было слишком странно для того, чтобы быть правдой. Он смотрел на неё с непонятным отчаянием — Гермиона поняла это только сейчас, когда наконец успокоилась и смогла трезво проанализировать его поведение. Оно определённо было слишком необычным. Гермиона не знала, к добру ли это, да и понятия не имела, как себя теперь вести. Может быть, он, как и в прошлом году, будет её просто игнорировать? Ведь так легче. Она не успела решить всё окончательно и бесповоротно — в палату постучались и вошли её родители. Джин, увидев лицо дочери, ахнула и осела на пол. Гермиона отвернулась, а мистер Грейнджер помог жене подняться. Женщина смогла говорить лишь через несколько минут, всё это время проплакав на плече мужа. Она спросила с отчаянием: