Из открытой форточки ощутимо нанесло какой-то химией. Димка морщит нос, но не встает. Он гипнотизирует взглядом черную оспину на ярко-синем эмалированном боку древнего чайника и думает о той дурацкой встрече с Костей. Стояли оба, как болваны, и не знали, что сказать друг другу. Абсолютно чужие люди. На что Димка надеялся? Что Костя вдруг пригнет к нему на шею? Скажет – я тебя люблю, наше расставание было ошибкой? Глупо, как глупо! И вдвойне глупо, что Димка примерно на что-то в этом духе и надеялся...
Чайник плюется кипятком из носика и дребезжит крышкой. Димка поворачивает вентиль плиты, высыпает в кружку пакетик Маккофе и бегает взглядом по кухне в поисках прихватки. Но та, видимо, осталась в комнате. Вечером они с Катей ели яичницу перед теликом, Димка точно помнит, как оборачивал прихваткой чугунную ручку сковороды.
На глаза попадается старая Костина футболка, уже не первый день висящая на спинке соседнего стула. Трофей. Рука сама тянется, но Димка ее отдергивает. Он горько ухмыляется. Ему вдруг подумалось: когда он дома один, то всегда садится напротив, словно майка – живое существо, собеседник. А когда приходит Катя, то Димка занимает тот стул и сидит почему-то очень прямо, прижимаясь спиной к мягкому трикотажу, защищая футболку от чужого взгляда и прикосновения.
Еще один крупный плюс к доказательствам Димкиного идиотизма. Ну нельзя, нельзя быть таким повернутым на ком-то! Димка в сердцах комкает майку, прихвает ею горячую ручку чайника и заливает в кружку кипятка. По кухне плывет сладкий аромат. Сразу вспоминается лето. Утренняя свежесть, роса на траве, звонкий лай Костиной спаниэльки, гулко разносящийся по еще пустынным дворам, и белые пластиковые стаканчики с обжигающим Маккофе, который они покупали в круглосуточном ларьке. Костя «понтовался», ворчал «Как можно пить эту гадость?», но покупал, неловко держал стаканчик за ободок и смешно дул, разбрызгивая бежевую пенку на тонкие пальцы. Тогда все только начиналось, было так легко, волнующе, невесомо и радостно. От одного взгляда на розовые Костины губы перехватывало дыхание, а когда Костя называл Димку по имени, сладко ныло в груди.
Димка многое бы отдал, чтобы вернуться в те времена. Но прошлое – уже прошло. А жить надо настоящим, и в настоящем Кости нет в Димкиной жизни. Пора это понять и смириться.
Маккофе уже остыл, и Димка торопливо выхлебывает его в три глотка, чувствуя, как на языке оседает приторный вкус кофейного суррогата.
