Лимонные конфеты

В очередной обычный и ничего не предвещающий день я шагал по давно знакомой мне дороге, долго размышляя о кое о чём важном. Ноги сами меня вели, а мне лишь оставалось подчиняться их рвению куда-то идти. Мне было мало интересно то, что происходило вокруг меня, ведь я настолько глубоко был погружён в свои мысли, что переставал что-либо замечать.
Согнувшись и спрятав голову в плечах, слегка вытянув шею, склоняя её вниз, я продолжал идти, туманным взглядом следя за движением ног. До боли хотелось забыться, сбросить с себя тяжелый груз обиды и перестать думать, но это уже был бы самообман. Я не мог не думать об этом: о ней и том, что происходило между нами.

В Лоренс меня всегда завораживала не её стройная фигура с подчёркнутой талией, которая так гармонично и слаженно смотрелась в её самом любимом чёрном платье с глубоким вырезом, проходящим по всему участку спины. Хотя не буду отрицать того, что фигурка была действительно славной, и я не раз ловил себя на мысли, как бы мне хотелось ознакомиться поближе с ней, ещё до того, как мы начали сближаться. Меня привлекало не округлое личико с детской припухлостью и молочного цвета кожей, которое так и подталкивало к тому, чтобы коснуться кожи бархатистых щёчек своими губами.  Но я не могу не сказать честно о том, что я готов был бы отдать всё на свете ради чувства тёплого ощущение на своих ладонях нежности, оставленной её кожей. Однако и про фигуру, и про лицо я мог бы с лёгкостью солгать, нежели про то, какими же у неё были руки: изящные тонкие вытянутые пальчики, будто бы до блеска отполированные неким скульптором, чьим произведением искусства она являлась, были неотъемлемой частью её составляющей. Тонкие хрупкие ноготки отличались естественным розовато пудровым оттенком, которые прибавляли всё большей изящной грациозности её милым ручкам. Я был влюблён в эти руки. Когда дело доходило до нашей близости, то прежде мне доводилось начинать только с ласкания её тонких пальцев, поднимаясь всё выше и до конца руки, отводя внимание шее, а после и остальным участкам тела.

Разумеется, было бы несуразно, если бы я отдавал предпочтение только её внешнему виду, не углубляясь в особенности её характера и увлечений, а ведь она была весьма интересна, как личность. Она любила джаз, спать до полудня и читать книги, в большем случае фантастику, но это не мешало ей также любить и уважать классическую литературу. Мне нравилось, что в одном человеке могли совмещаться и черты бунтарского характера, требующего справедливости и рвения к покорениям воли людей для подчинения своим принципам и идеологии; и проявление кроткости и воспитания, когда это было необходимо в определённых ситуациях. Она сама не отрицала того, во время вечерних бесед в крохотной комнатке кухни, освещаемой тусклым желтоватым светом старой пыльной настольной лампы, что всегда была человеком, не способным стоять в стороне.