Я смотрел на тебя из-под обложки книги с кричащим названием. Ты криво усмехался выставляемой напоказ «индивидуальности».
Я перехватывал твои взгляды в шумной аудитории, в полупустых коридорах. Мы играли в гляделки, а в твоем взоре я видел презрение с некоторой толикой заинтересованности.
Когда я смотрюсь в зеркало — я вижу червей в своих глазах. Порой мне кажется, что они выедают мои внутренности — мерно, лакомясь, не торопясь. Карий — цвет гниющей почвы, траурная подводка же свидетельствует о том, что в ней кто-то похоронен. И не один.
Твои же очи стеклянные. Кажется, что они скрывают за собой нечто большее, нежели неприкрытое самодовольство и откровенный похуизм.
Мы не разговариваем, но складывается впечатление, словно бы ты читаешь меня аки книгу элементарнейшего содержания.
Это раздражает. Безмерно.
Но мне ли не знать, как мне уподобленных легко раскусить?
Саднящие души, зудящие порезы, трагедия на ножках, не обделённая непрекращающимся болями в желудке и забитым взглядом.
Ты же выглядишь так, словно бы давно это всё преодолел.
Возможно, именно поэтому я стал тобой восхищаться?
Я вижу непрозрачную иронию в том, что перестал пропускать эти чертовы пары, лишь бы в очередной раз взглянуть на твои изящные пальцы, ответить неловким смешком на твою ухмылку. Это превратилось в своеобразный ритуал, а я давно не видел в этой бесконечной рутине какой отдаленный намёк на зарождение смысла.
А ты мне его подарил. И я уверен, что вполне осознанно.
Мне удалось выяснить, что ты души не чаешь в арбузной жвачке и туалетной воде с ароматом лесной ели. А ещё ты слушаешь «Bee Gees» и искреннее презираешь всех вокруг.
Вчера ты сцепился с деканом, не перестав язвить даже под угрозой отчисления.
Возможно, твоя трогательная тяга к справедливости вызвала бы больше уважения, не знай я, что твои родители шишки весьма высокопоставленные.
А ещё им совершенно на тебя плевать.
Я влюбился. Тащите носилки.
Мне не пришлось переживать тяжёлое осознание. На самом деле, признать, что я в дерьме — было более чем обоснованно. Сразу после того, как мы впервые пересеклись теми злосчастными взглядами.
