Кривые пути

Вода в решете

На следующий день Гарри проснулся поздно. Судя по яркости освещения, очень поздно. Он потянулся, чувствуя себя на удивление выспавшимся, и увидел Снейпа, который похоже обедал.
Гарри поспешил вылезти из постели, от спешки став еще более неуклюжим. Поймав на себе смеющийся взгляд мастера зелий, подумал, что лучше уж быть смешным, чем совершенно бесполезным.
Усевшись за стол прямо в пижаме, Гарри взял гренок. Поудобней устроился на стуле и принялся не спеша жевать, откусывая маленькие кусочки, лишь бы Снейп не заставлял его больше есть. Он сомневался, что сможет проглотить что-то еще. Его просто напросто стошнит.
Даже странно, но он больше не стеснялся профессора. Он привык к его постоянному присутствию и перестал его бояться. Когда Снейп не старался его напугать. А он последнее время и не старался. Гарри подумал, что профессору просто скучно все время изображать злодея. Он конечно постоянно ворчал, но Гарри это даже нравилось, потому что не оставляло времени для долгих разговоров по душам и сочувственных попыток «понять его боль». Хотя если кто-то в этом школе и смог бы понять, то это, наверное, Снейп, который знал изнанку жизни не понаслышке.
Доев гренок, он начал вылезать из-за стола, но профессор кивком усадил его обратно. Он знал, что будет дальше. Вопрос у профессора был практически на лбу написан.
- Почему зелье не помогло?
Гарри не удивило, что профессиональную гордость профессор ставил превыше всего остального. В ответ он просто пожал плечам. Это уже становилось привычкой. Так было проще, чем пытаться отвечать на вопрос, ответ на который тебе и самому неизвестен.
Снейп нахмурился. Гарри внимательно наблюдал за ним, стараясь вычислить, как долго ему удастся избегать расспросов, пока Снейп по-настоящему на него не разозлится.
- Если ты соизволишь объяснить мне, почему оно не сработало, я смогу доработать зелье. – взорвался Снейп.
Гарри заметил себе, что в будущем не стоит пытаться избегать разговоров, напрямую связанных с профессией Снейпа. Он прикинул, что будет, если сказать правду. Впрочем достаточно убедительной лжи у него все равно не было. Мальчик поднял голову и посмотрел на пригвоздившего его взглядом к месту Снейпа. Что ж, придется рассказать.
- Это не совсем сны, - признался он, - По крайней мере, я не думаю, что это сны. Зелье сна без сновидений никогда от них не помогало. Я как-то сам варил.
Одним движением бровей профессор красноречиво выразил свои сомнения в том, что Гарри вообще способен что-то сварить самостоятельно. Тем более правильно.
Гарри лишь закатил глаза. Вообще-то, он довольно неплохо разбирался в зельях, особенно когда старался.
- В любом случае, поскольку я связан с Волдемортом, - мальчик не смог скрыть дрожи в голосе, - зелье не помогает от кошмаров... от видений.
К концу предложения голос Гарри упал почти до шепота и Снейп наклонился к нему, чтобы лучше слышать.
Перед глазами снова стояла тьма из его снов, он слышал крики и плач, чувствовал беспросветное отчаянье.
Все его кошмары сопровождались непроглядной темнотой. Он был совершенно один и слышал только свое прерывистое дыхание на фоне чьих-то мучительных криков. Он знал, что кричали реальные люди, что они страдали. Но никогда их не видел. Даже если поворачивался в сторону звука, пытался бежать туда. Потом крики раздавались с другой стороны, и он поворачивался туда. Крики удалялись, и Гарри впадал в отчаянье, думая, что все это правда, каждый раз стараясь дотянуться до людей. А потом начинался плач и всхлипы. Это было даже хуже, чем крик.
Когда он бродил во тьме так долго, что терял всякую надежду, когда он в изнеможении падал на землю, то чувствовал чье-то присутствие за спиной. И в эту минуту он понимал, что он ни на что не способен, что все, кто ему дорог умрут, что скоро в темноте будут звучать и их крики тоже. А потом начиналась пытка. Бесконечный Круциатус. Непрерывная боль.
- Гарри!
Тряхнув головой, он увидел перед собой лицо Снейпа. И свет. Вокруг него было только света. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, где он находится. Понять, что темнота, а вовсе не это место, была сном.
Пробормотав что-то неразборчивое, Гарри метнулся в ванную. На дне сознанья все еще плескалась чернота. Заперев дверь, он наполнил раковину водой и опустил в нее голову. Задержав дыхание, пока легкие не начали гореть, а в глазах не почернело по-настоящему. Тогда он поднял голову и вдохнул. Потом сполз на пол, прислонившись к стене.
Он уже с трудом понимал, что более реально: комната, где он сейчас находится или темнота, в которой он проводил столько времени. И темнота, настоящая темнота, более глубокая, чем та, что видишь за закрытыми веками, была для него почти привычной. Почти уютной. Он любил и ненавидел невозможность видеть происходящее вокруг, которая, с одной стороны, защищала его от мира, а с другой, обрекала на одиночество. Одно было невозможно без другого.
Гарри встал и посмотрел на свое отражение в зеркале. Он и так был один, всегда, совсем один. Он пожалел, что у него не было очков, которые можно было бы снять, чтобы не видеть того, что его окружает. Хотелось бы иметь выбор. Которого, благодаря директору, у него не было. Гарри понимал, что Дамблдор хотел как лучше, но легче от этого не становилось. Его никто не спрашивал, хочет ли он быть героем волшебного мира. Гарри ненавидел отсутствие выбора.
Впрочем, когда ему представился выбор, он ошибся. Он мог сам взять кубок огня, но заставил Седрика взять его вместе с ним. И этим убил Седрика.
Гарри заметил на зеркале бритву. Большинство волшебников использовали для этой процедуры магию, а Снейп похоже предпочитал бриться маггловским способом. В лезвии бритвы отражался свет. Гарри протянул руку и дотронулся до него кончиками пальцев. Холодное. Приятно прижаться к нему горящей от стыда и отвращения кожей.
Он взял его в руки. Медленно провел пальцами по гладкому металлу. Провел плоской стороной лезвия по щеке. По рукам. Прохлада лезвия словно передалась ему, заставив отступить темноту. Или наоборот. Но он больше не разрывался между двумя реальностями, двумя вариантами себя самого. Он просто был.