Несказанные слова

Она смотрела на него с болью в замирающем сердце. Он ею тайно восхищался. 

 Она писала ему письма на последних листочках тетради, чтобы можно было вырвать и сжечь, не показывая никому. Он рисовал дома её портреты, жалея, что не художник и ему не хватает умения. 

 Она, бледнея, стояла у стен вокзала и едва слышно плакала, когда его забирали в армию. Он хотел бы найти её глазами в толпе, но знал, что она не придет. 

 Шло время. 

 Тик-так. Тик-так. 

 Она больше не знала, как он и где. Она уехала учиться. Но по ночам ей открывались двери в его мир. Привычной стала мокрая подушка по утрам. Она жила с болью в замирающем сердце. Потому что в её сердце был только он. Единственный. Но он не знал. 

Он вернулся другим. В его глазах появилась черная тень страха. Но нет, эта тень не тронула хранимого в душе пламени любви к ней. Как свеча при ветре, оно затаилось, спряталось, но не погасло совсем. Он всё ещё восхищался ею. Он всё ещё хранил её портреты и свою мечту стать художником. 

 Она вернулась изможденной, грязной. Она познала другую сторону людской любви. Жестокую, беспощадную. Она хотела его забыть, вырвать, выкинуть из жизни, но не получилось. Отягченное прикосновениями чужих рук тело так и требовало очищающей ласки. Его ласки. Но любимому человеку, которого нужно было искать, она предпочла того, кто был к ней ближе. 

 Он оставил свою мечту стать художником. Он зарабатывал себе на жизнь. Портретам стало тесно в его душе и в его комнате. Он с сожалением отвез их в подвал. В последний раз нежно провел ладонью по грубому холсту, что казался её нежной кожей. Он обрек себя, что никогда её больше не найдет, она осталась в другом городе... Она же ведь ничего не знает. Он никогда не говорил ей о своей любви. 

 Порывом ветра, задувавшим свечу, в его жизнь врывались другие. Пока одна из них однажды не сказала, что беременна. 

 Тик-так. Тик-так. 

 Свадьбы. Быта мрак. 

 И всё плечом к плечу с нелюбимыми. 

 Она почти забыла образ того мальчишки, что болезненно щемил ей сердце. Она развелась и похоронила себя в работе и детях. Но иногда ночами, в щелку подглядывая за запертую дверь сна, она нещадно жалела, что не стала искать его. Что не сказала ему всего того, что писала в давно сожженных письмах. 

 Он почти стер её образ из памяти. Выкинул выцветшие и облезлые портреты. Но в пьяном угаре после попойки с друзьями в гараже, он будто заново рисовал в своих мечтах портрет, на котором почему-то всегда получалась она. 

 Тик-так. Тик-так. 

 Она уже не девочка. Он давно не мальчик. И встретившись, они ни за что не узнали бы друг друга. Седые волосы, пустота в глазах, изможденность в лице. Усталость от жизни с нелюбимыми людьми. 

 Она проходила мимо, ведя внуков в садик. Он, шатаясь с похмелья, плелся в магазин за бутылкой. Их свела одна дорога. 

 Один мимолетный взгляд друг другу вслед. 

 Он не увидел старухи, обрюзгшей и несчастной. Он увидел девушку со своего портрета... Девушку, которой восхищался столько лет, думая ошибочно, что давно угасла эта любовь в его душе. Она не увидела старого алкоголика с пожелтевшим от горя лицом. Она увидела цветущего, улыбчивого юношу, из-за которого пролила столько слёз, тайно от всех храня в своей душе эту нелепую влюбленность. 

 Но они не проронили ни слова, прошагав мимо друг друга. 

 В один миг в их сердцах оказался только отравляющий сожалением пепел несказанных слов. 

 А время уже утекло. 

 Тик-так. Тик-так.