Буря

часть 7

Чонгук открывает глаза за несколько минут до будильника, и лежит, смотря в потолок, под мерное тиканье стрелок. Он хлопает рукой по кнопке, едва часы успевают издать первый писк, и опускает ноги с кровати, садясь. Раздергивает шторы, окидывая безоблачное небо взглядом.
– С добрым утром, хен.
После того, как утренние процедуры закончены, Чонгук варит себе кофе, три яйца, делает тост с сыром, и завтракает, слушая новости. Новости идут и когда он прибирается в доме, моет посуду, проверяет уровень заряда на телефоне, собирает себе немного еды в контейнер, и достает переносное радио.

Чонгук ждет. Он выходит из дома, встречает машину с дровами, и не разрешает водителю убавлять громкость радио, слушая, как диджей рассказывает финансовые и политические новости, а после переходит к дебюту новой группы, затем к девочке, которая упала через ограждение к пандам, но не пострадала. Водитель, что привез дрова, помогает выгружать их из машины, и косится на сосредоточенного Чонгука. Принимая из его рук деньги, он бормочет себе под нос «такой молодой и такой угрюмый», и уезжает. Чонгук не обращает внимания на его слова. Он возвращается в дом, быстро моется, смывая с себя пот после работы; перекусывает бутербродами, и выполняет задания, которые необходимы ему для получения дистанционного образования, под монотонный бубнеж дикторов. Засыпает он под него же. В три часа ночи телевизор отключается сам по выставленному таймеру. На следующий день Чонгук опять открывает глаза до будильника, опять делает себе кофе и варит три яйца. Он выходит на улицу, и весь день занимается дровами. Поднимая очередное бревно, вскользь замечает, что стало пасмурно, распиливает его на чурки и откидывает их в сторону. Ещё немного и дров для камина будет достаточно. Ближе к вечеру отряхивает руки от опилок, вытирает пот со лба, и прикладывается к бутылке с водой. Из колонок рядом стоявшего радио играет песня популярной мальчиковой группы. Чонгук не вслушивается. Мелодия приятная и ладно. Через полчаса начинает моросить дождь и Чонгук прячет радио за пазухой, пока бежит к дому. Он садится на крыльце в плетеное кресло и ставит радио на столик. Наблюдает, как капли влаги впитываются почвой, едва касаясь ее, и достает телефон. После третьего гудка трубку берут. – Привет, Чонгукки. – Привет, хен, – сердце заходится, услышав родной голос. Чонгук прикрывает глаза и представляет лицо Намджуна. Последний раз они с Джином приезжали полтора месяца назад, а ему кажется уже прошла вечность. – Как у вас дела? Намджун начинает рассказывать о работе – своей и Джина; о том, что Джин промучил его возле примерочных два часа, когда не мог определиться с цветом пиджака – «Чонгук, уверяю, это был розовый и розовый»; о том, что в соседнюю квартиру слева въехали новые жильцы и у них смешной щенок лабрадора. Чонгук слушает его голос и представляет все рассказанное в своей голове картинками. Перед мысленным взором правда возникает крутящийся у зеркала Джин – так похоже на него; и он почти видит новых жильцов и их собаку. В его новой жизни не хватает именно этих деталей. В его новой жизни он тоскует ещё сильнее. – Мы приедем к тебе через неделю, потерпишь? – говорит Намджун в конце разговора. – Конечно, хен. – Чонгукки? – Да? Намджун медлит, и он уже знает, какой вопрос последует дальше. – Четыре года прошло. Ты... ты не думаешь вернуться? Мы скучаем. Чонгук откидывает голову, упираясь затылком в стену. Трет пальцами лоб. Глаза увлажняются. – Я тоже скучаю, хен, – шепчет в трубку. – Приезжайте скорее. – Через неделю, не дольше. Обещаю тебе, – пылко заверяет его Намджун. – Хочешь, привезем комиксы? – Да. Да, хен, спасибо, – вытирает глаза засаленным рукавом рабочей куртки. – Я позвоню вечером. Он отключается и сидит так, прижимая телефон к подбородку несколько минут. В конечном итоге Тэхен ушел именно с тем, кто был ему нужен с самого начала. Ведь он сам сказал, что может забрать только того, кто вызвал бурю. Чонгук понял это спустя много времени. И каждый раз, думая об этом, он спрашивает себя – насколько же тяжелее было Юнги, если он сам практически задыхался от своих чувств? Всегда спокойный и равнодушный внешне, что хен скрывал ото всех внутри себя?... что происходило в его душе?.. Насколько же он любил и дорожил им, если разрушая себя день за днем и живя в своей боли, в своей тоске – не показывал это никому, чтобы уберечь, защитить, ни в коем случае не усложнить Чонгуку жизнь… Насколько же Тэхен был прав, говоря про лживые убеждения выдуманные другими, в которых они оба так запутались, что потерялись в буре. Могло ли быть все по-другому, если бы они доверились друг другу, если бы оттолкнулись от глупых рамок придуманных обществом? Могло ли быть все по-другому, если бы они позволили друг другу быть рядом до тех пор, пока не поняли, что готовы, и хотя бы просто попробовали быть вместе? Могло ли быть все по-другому?.. Могло ли быть?... Чонгук живет с этими вопросами изо дня в день, задает их себе, и каждый раз не может найти ответа. Он достает кольцо, висевшее на шее. По привычке крутит его в руках, смотря, как блестят грани на солнце. Сжимает в кулаке и прижимает ко лбу. Кольцо так и осталось с ним. Юнги так и не узнал, что это он забирал его. Чонгук выключает радио и возвращается в дом. Следующее утро приходиться обходиться без яиц, потому что они закончились. Чонгук редко выбирается в город, – не хочет отлучаться от дома надолго, – но сканируя внутренности пустого холодильника, решает съездить. Он набирает два пакета продуктов, покупает несколько упаковок батареек, и игнорирует заигрывающие улыбки симпатичной кассирши, которая просит его подождать и вместе со сдачей кладет бумажку с номером телефона. Чонгук сгребает деньги, игнорируя номер, говорит сухое «спасибо», и под недоумевающим взглядом забирает покупки. Он ждет каждый день. Вечером он делает овощное рагу, просматривает почту, старые фотографии, и ложится спать под звук работающего телевизора. – Спокойной ночи, хен, – шепчет в темноту. В три часа ночи телевизор отключается сам. На следующий день все повторяется. Кофе, завтрак, выполнение бытовых обязанностей, прослушивание новостей, задания для учебы. Чонгук ждет. День сменяется днем, неделя неделей, месяц месяцем. Чонгук встает до будильника, после холодного душа идет на кухню, мимоходом нажимая кнопку на телевизоре, и включает плиту. Он насыпает молотые зерна в турку, заливает их водой, и опирается бедром об угол стола, ожидая, когда закипит вода. – … понижение температуры и усиление ветра. Также будьте готовы к сухой грозе, – вылавливает его слух голос девушки, которая двигает рукой по карте в экране телевизора. – МЧС рекомендует не покидать свои дома, движение за город временно перекрыто. Объявлено штормовое предупреждение. Чонгук замирает, недоверчиво переводит взгляд в окно и быстрым шагом подходит к нему, отдергивая штору – небо почти черное, с прожилками синего и фиолетового. Он выключает плиту, так и не дождавшись, когда закипит вода; парень ведущий сменяет девушку, продолжает рассказывать очередные новости за утро, а Чонгук крутит замок подрагивающими от волнения руками и, распахнув дверь, выходит на улицу. Ветер подхватывает песчинки с земли и закручивает их в маленьком торнадо по низу, тут же рассыпаясь на отдельные части. Он пока не слишком сильный, но Чонгук знает, что ещё пару часов и ветер будет сносить все на своем пути. Он уже сейчас пробирает холодом до костей. Чонгук провожает взглядом пролетевшую мимо сухую травинку и впервые за пять лет вдыхает воздух полной грудью, приподнимая уголки губ вверх.
С севера раздаются первые громовые раскаты.
В глазах появляется надежда.

Чонгук ждет бурю.