Четыре мучительно долгих часа

Как в сказке

Если меня спросят о четырех самых мучительно долгих часа в моей жизни, то я отвечу, что это скачки Гран-При, на которые я совершенно случайно получил билет. Не то чтобы я интересовался этим видом спорта или хоть что-то понимал в лошадях (навскидку не назову и двух пород), но сам процесс показался мне занимательным, необыкновенным, поэтому я решил в живую посмотреть на скачки и, заодно, сделать ставку, полагаясь на свою удачу во всякого рода глупых и безнадежных затеях (не будем забывать, что я ни черта не смыслил как в спорте, так и в ставках).

Стоит отметить, что раздраженным и уставшим я был с самого начала. До того, как достигнуть конечной точки своего маршрута, я успел сесть не на тот поезд, идущий не в центр, а от него, но, благо, успел вовремя выбежать и пересесть на другой. А после, сидя уже в трамвае, я залюбовался пейзажами за окном, отдав честь архитектору, который построил «прикольное такое здание, с лошадками». Мысль, что это моя остановка, в голову не пришла, и я поехал дальше, выбегая на следующей и матеря весь свет. До ипподрома дошел по навигатору, проклиная свою тупость и тихий голос из динамиков в трамвае. По пути ко мне пристали какие-то фанатики, предлагающие посвящение в свою веру. Стелили не хуже свидетелей Иеговых, но среднего пальца в ответ на старания оказалось достаточно, чтобы они отвалили. Идти приходилось по жаре по треклятому навигатору в телефоне, не понимающему, чего от него хотят. В конце концов, маршрут, обещанный на двадцать минут, я прошел за сорок.

С самых первых минут у ипподрома я почувствовал себя отвратительно. Сбор гостей происходил у входа на трибуны за час до начала скачек, но приперся я намного раньше и оставшееся время просто бесцельно бродил по округе, а когда вернулся — обомлел. Не то, чтобы я совсем ничего не знал о скачках, но и не предполагал, что старые традиции чтутся до сих пор. Почти все женщины, которых я успел разглядеть, были в летних открытых платьях, с изысканными шляпками, а кавалеры, под стать традиции, в строгих костюмах, все такие холеные, что меня передергивало от каждого взгляда в их сторону. Как и аристократов, замечающих парня в белой рубашке, заправленной в черные облегающие джинсы. Таким бревном в обществе роз я, пожалуй, себя никогда еще не чувствовал (и не дай Бог еще когда-либо почувствую). Кроя трехэтажным матом того, кто впарил мне этот билет, я вдруг вспоминаю, что на мне нет очков (ночная работа здорово посадила зрение), а без них дальше своего носа я вряд ли что увижу.